Олег Ерохин - Гладиаторы

— Но почему бы мне самому не помочь императору стать богом? — спросил Сарт коварного грека. — У тебя слишком слабые руки (так, по крайней мере, ты сам утверждал), сенаторы могут оказаться слишком трусливыми, чтобы пойти на такое, — так не лучше ли будет, если я сам попытаюсь вознести императора на небо?

— Увы, я не могу быть уверен в успехе задуманного наверняка, а поэтому должен предусмотреть возможность неудачи, в случае которой лучше уж пусть погибнут эти гордецы-сенаторы, чем такой преданный друг, как ты.

Египтянин понял, что Каллист попросту не хотел рисковать собой. Ведь если бы покушение на императора совершил он, Сарт, то в случае неудачи подозрение в соучастии неминуемо пало бы на грека (слишком многие знали, что Каллист покровительствовал ему).

Оставив свои мысли при себе, Сарт на словах поблагодарил грека за заботу и добавил, что полностью полагается на его немалый в таких делах опыт и готов выполнить все его указания.

— Таким образом, — продолжал лукавый грек, — у нас остается только одно затруднение: надо, чтобы у дверей, когда император будет принимать сенаторов, стоял преданный нам воин, который не только бы не воспрепятствовал этим достойным исполнителям воли императора выполнить его давнишнее желание, но и сдержал бы тех, кто бы захотел помешать им. У меня есть на примете несколько испытанных людишек, но боюсь, как бы звон кандалов не показался им громче, чем звон моих сестерциев.

Немного подумав, Сарт сказал:

— У меня есть друг-преторианец, которого, правда, не соблазнишь сестерциями, но зато и не напугаешь кандалами. Он, как и все римляне, хорошо знает, что представляет собой наш император, — он, я уверен, согласится помочь нам.

— Ну вот и отлично, — улыбнулся Каллист, всегда предпочитавший, действуя через посредников, оставаться в тени. — Предложи ему это дело, ну а если он согласится, я уж постараюсь, чтобы тогда, когда Басс и Цериал встретятся с Калигулой‚ именно он стоял на часах в императорских покоях. Только торопись: завтра будет суд, послезавтра император устраивает пир, еще день он будет отсыпаться, набираясь сил для новых оргий, ну а потом, я думаю, у него появится желание повидать наших друзей.

На следующее утро Каллист послал раба за Бетиленом Бассом и Аницием Цериалом. Когда сенаторы, удивленные и напуганные, явились, грек сказал им:

— Наш император, божественный Калигула, видя, как горячо вы его любите, решил поручить вам маленькое дельце: сегодня в суде слушается дело Публия Сульпиция‚ и вы, конечно же, не замедлите засвидетельствовать правдивость слов достойного Тита Навия, который, услышав, как этот негодный сенатор поносит императора, обвинил его в оскорблении величия. Ну а после суда вы, конечно же, захотите поздравить Калигулу с тем, что его враг, Публий Сульпиций, благодаря вашей преданности с лихвой заплатил за свои злодеяния.

Грек с удовольствием увидел, как побледнели сенаторы, и, немного помедлив, прочувственно продолжал:

— Вот как вам верит, как вам доверяет император! Да и вы, я вижу, счастливы и взволнованы возлагаемым на вас поручением. Ну а чтобы от радости вы не потеряли дорогу в суд (неожиданная удача может, чего доброго, вскружить вам голову), я дам вам в провожатые смышленого малого.

Каллист тотчас же велел позвать Сарта. Когда египтянин явился, грек распрощался с сенаторами, пожелав им успеха и попросив их поторопиться, чтобы не опоздать к началу судебного заседания.

Когда сенаторы, сопровождаемые навязанным им проводником-соглядатаем, покинули дом могущественного вольноотпущенника, Бетилен Басс горько молвил, обращаясь к своему товарищу по несчастью:

— Великие боги, что же мы будем говорить на суде? Ведь мы прекрасно знаем, что все, в чем обвиняет нашего старика Тит Навий, — подлая ложь.

— Скажем, что мы ничего не слышали: пришли мы к нему на пир самыми последними, а покинули его дом одними из первых. Может, без нас он что-то и говорил в подпитии, но этого мы не знаем… Публий Сульпиций, конечно же, ни в чем не виноват, но если мы будем слишком горячо отстаивать его невиновность, то наверняка сами окажемся в темнице. Сказав, что мы ничего не знаем, мы сохраним свое достоинство (мы не подтвердили клевету) и не вызовем гнева императора (мы не опровергли ее). Да и в самом деле, не можем же мы утверждать, что Публий Сульпиций никогда не оскорблял императора, только потому, что мы этого никогда не слышали.

Тут Сарт решил вмешаться в беседу почтенных римлян. Он сказал:

— Осмелюсь возразить уважаемым сенаторам: мой господин, божественный Калигула, хочет, чтобы уважаемые сенаторы доказали ему свою любовь и преданность, а не равнодушие и безучастие. Между прочим, император, повелев донести до вас свою волю, также приказал сделать предварительный расчет, как велики ваши состояния.

Сенаторы тревожно переглянулись.

— Что ты хочешь сказать этим, презренный раб? — гневно спросил египтянина Бетилен Басс.

— Поясни-ка свои слова, дружок! — вымученно улыбнулся Аниций Цериал.

— Я лишь позволил себе предположить, что если вы не проявите в суде столько уважения к императору, сколько ему подобает, то божественный Калигула, пожалуй, возместит недостаток из ваших кошельков, а вас пошлет курьерами к Орку, чтобы вы подготовили для Публия Сульпиция достойное его место, — ответил Сарт.

Сенаторы заметно помрачнели.

Единственный сын Бетилена Басса был женат на младшей дочери Публия Сульпиция, сам Бетилен Басс много раз пользовался щедростью старого сенатора, когда исполнял должность городского эдила [51] Эдил — городской магистр. Наблюдал за общественным порядком, состоянием улиц и домов, устраивал общественные развлечения. , — ведь ему приходилось тратить много собственных средств на благоустройство города, на многочисленные праздники и зрелища, которые так любимы римлянами. Пытаясь спасти своего родственника и друга, Бетилен Басс организовал визит сенаторов к Калигуле, закончившийся так печально. Он, конечно же, заступился бы за Сульпиция на суде, презрев гнев императора, но что тогда будет с его семьей, с его сыном, Гнеем Бассом?.. Если даже Калигула не станет преследовать сына за непокорность отца, то Гнею все равно останется только что броситься на меч, раз имущество Бассов будет конфисковано и у него не будет средств, необходимых для поддержания достоинства их древнего рода. А дочь старого сенатора?.. Что будет делать она, когда лишится не только отца, но и мужа, и семейного очага?.. Публий Сульпиций должен понять и, конечно же, поймет, что он, Бетилен Басс, вынужден пожертвовать своим достоинством ради их детей.