Александр Юрченко - Фёдор Курицын. Повесть о Дракуле

Никодим удовлетворённо кивнул и задал следующий вопрос:

– Давно хотел тебя спросить насчёт искушений, отец Корнилий. Как лучше бороться с бесами, искушающими воображение и ум? Сдаётся мне, хотят они меня опутать разными искусами.

Отец Корнилий пытливым оком окинул отрока:

– А какие, брат, тебя бесы донимают?

– Да разные, отец Корнилий, – Никодим густо покраснел, вспомнив о красавице Анюте. – Но то, что они отвлекают от чтения книг и от совершения молитвы, это я точно знаю.

– А ты, брат, не берись за сложные книги. Если не читается, отложи в сторону и помолись. Чаще проговаривай про себя Иисусову молитву. Она невелика, но всеобъемлюща. Читая её, ты просишь Бога о спасение души своей. Глядишь, и отступят от тебя демоны. Вот приведу тебе пример. Месяц тому в Кириллову обитель привезли князя Василия Патрикеева. Инок Протасий, будучи там по делам, видал его в возке в богатой шубе и оковах. На что, говорят, отступник от веры был, к еретикам ходил, против монашества зело настроен. И вот постригли его в монахи под именем Вассиана, так через две недели запросился проведать нашего отца Нила. Исповедоваться у него хочет, как у духовника своего.

– И что? Разрешил ему игумен Макарий приехать к нам?

– Эх, Никодим, Никодим! Да разве в том дело, разрешил или не разрешил? – рассмеялся отец Корнилий. – Я о том речь веду, как молитва на человека благообразно действует. Думаю, когда примешь постриг, всё само собой уладится.

– Не серчай, отец, молод я, не всё разумею как надо. А ты ответь мне, коль речь о еретиках. Вот приходил к нам инок из Боровского монастыря. Сказывал, поставил митрополит Симон на великое княжение Дмитрия, внука государя нашего. А мать Дмитрия, Елена, благоприятствует еретикам. Как может сын её быть соправителем государя?

– Может. Всё может быть. Сын за мать не в ответе. Раз поставили митрополит Симон и Великий князь Иоанн Васильевич его на великое княжение, должны мы Дмитрия поминать в молитве вместе с государем нашим, Великим князем. Не тем у тебя, Никодим, голова занята. Я тебе о Вассиане рассказал. Думай о чудесном его перевоплощении. Отец Нил говорит, знамение было прошлой ночью: ждёт Вассиана судьба великая, будет он наставлять к истине государей наших, выше митрополичьего поднимется его слово. А ты говоришь, еретики…

Не заметили за разговором, что солнце подняло уже из-за сосен свой малиновый диск. Значит, время к полудню идёт. Вновь закипела работа, как и вода в чане. Забегали иноки, засуетились. Поднатужиться надо, скоро братия начнёт собираться к обеду.

О судьбе Патрикеева думал и Курицын. Никак не мог он взять в толк опалу близких к государю людей. Почитай, сорок лет служил Патрикеев старший Иоанну Васильевичу, был наместником московским, начальствовал в боярской думе. Одним словом, правая рука государева.

Сын его Василий, несмотря на молодые годы, тоже в боярской думе состоял, не раз бил в сражениях литовцев и шведов. В успешной войне в Финляндии командовал всем русским войском. Выполнял Василий и отдельные поручения Великого князя. Пять лет назад по государеву наказу брал под арест детей Великого князя Андрея, отправлял их в заключение в Вологду.

– Может, в этом и причина? За злодейство над малолетними детьми заплатил свободой своей?

Курицын призадумался… А Ряполовский тогда почему? Ему – то за что государь велел голову отсечь? Ведь отец Ряполовского, когда Василия Тёмного ослепили, спас от смерти малолетнего Иоанна Васильевича, увёз того в монастырь. Нешто государь не помнил того. Помрачнел Курицын. Говорили промеж бояр, что Ряполовский то ли влюблён в Елену Волошанку, то ли обольщал её, а цель ставил – быть соправителем при малолетнем Дмитрии.

– Ужели государь поверил тем слухам и оговорам? – Курицын ухватился обеими руками за голову. Неужто не разгадать дьяку загадки этой?

Достал бумагу и перо с чернилами. Нарисовал три больших кружка поотдаль друг от дружки. В одном написал имя дочери Великого князя – «Елена Иоанновна», в другом жены – «Софья Фоминична», в третьем снохи – «Елена Волошанка». Потом вокруг каждого кружка нарисовал кружки поменьше, в каждый вписывал имена людей, причастных к событиям вокруг великих княгинь. Дело было непростое – пришлось Фёдору Васильевичу вспоминать все события из жизни великокняжеского двора за последние несколько лет.

Воспользоваться своим трудом Курицыну в тот вечер так и не довелось. Внезапно в голове появилась тяжесть, в глазах, словно отблески пламени свечи, замаячили радужные кружева. Государев дьяк уронил голову на стол и заснул крепким сном.

Снилось Фёдору Васильевич, хотя никогда дьяк ратным делом не занимался, что рубится он в смертельной схватке в окружении конных рыцарей в шлемах с белыми перьями: не то поляков, не то литовцев. Наступавших была тьма тьмущая. От верной гибели выручало лишь то, что над головой дьяка парил ангел-защитник, ловко отводивший в сторону удары врагов.

Курицын проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо. Открыл глаза, рядом стоял Мартынка – тот вставал в доме раньше всех.

– Уж утро на дворе, Фёдор Васильевич, а ты толком и не спал, – Мартынка участливо смотрел на своего господина.

– Ух, – Курицын встряхнул головой и потёр затылок. Ныло в плече и шее. Сколько он проспал так, сидя за столом?

– Старею, брат, слабею, – извиняющимся тоном обратился он к своему верному помощнику.

Мартынка недоумённо повёл плечами.

– До старости, поди, далеко, Фёдор Васильевич. Ещё на свадьбе твоих сыновей не плясали. Да и детей брата Ивана-Волка женить не мешало бы.

Курицын расправил затёкшие ноги. Вместо ответа озадаченно взглянул на лист бумаги и прошептал:

– Дело-то я так и не закончил.

– Уж не закончишь, батюшка, – Мартынка был само участие. – От Великого князя приходили. Иоанн Васильевич тебя кличет. В гневе большом.

– Что же ты сразу не сказал! – Курицын рывком вскочил из-за стола, опрокинув стул и едва не сбив с ног Мартынку.

– Хорошо, что одет. Не нужно терять время на сборы, – подумал дьяк.

– Да, говорят, князя Ромодановского под арест взяли, – крикнул Мартынка, но дьяк, видимо, не расслышал слугу, он спешил во дворец.

Иоанн Васильевич был мрачен.

– Посылали мы посла Ангелова к дочери моей, – начал он, глядя исподлобья на Курицына. – Он передал Елене такие мои слова: «Говорил тебе, чтобы просила ты мужа о церкви, о панах и панях греческого закона. Просила ли ты его об этом? Говорил я тебе о попе и старой боярыне, хотел прислать их к тебе, да ты отвечала ни то, ни сё. Тамошних панов и паней тебе не дают, а наших у тебя нет, хорошо ли это?

Посмотри, что пишет дочь моя в ответ, – Иоанн Васильевич протянул Курицыну письмо Елены Иоанновны.