Ильденфонсо Фальконес - Собор Святой Марии

— Я ищу дом Грау Пуйга, — сказал он одному из солдат, стоявшему на посту у ворот.

Семья Пуйгов жила по соседству с Эстаньолами. Бернат помнил Грау, четвертого из восьми вечно голодных братьев, которые не могли пропитаться на своих скудных землях. Мать Берната очень хорошо относилась к ним, поскольку жена Пуйга помогла ей родить самого Берната и его сестру. Грау был самым проворным и трудолюбивым из восьми мальчишек, поэтому, когда Жозеп Пуйг договорился, чтобы его родственник-гончар, живший в Барселоне, взял в обучение одного из сыновей, выбор пал именно на него, хотя Грау было тогда только десять лет.

Но если Жозеп Пуйг не мог прокормить свою семью, то ему тем более было трудно заплатить две квартеры белой муки и десять сольдо, которые требовал родственник за то, что позаботится о Грау в течение пяти лет ученичества. К этому следовало добавить еще два сольдо, вытребованные Ллоренсом де Беллерой за освобождение одного из своих рабов, и одежду, которую должен был носить Грау в течение первых двух лет. В договоре об обучении мастер брал на себя обязанность одевать ученика только в течение последних трех лет.

Поэтому Пуйг-отец пришел в дом к Эстаньолам в сопровождении своего сына Грау, который был немного старше Берната и его сестры. Безумный Эстаньол внимательно выслушал предложение Жозепа Пуйга: если они дадут сейчас все то, что нужно для учебы, в приданое за свою дочь, их сын женится на Гиамоне по достижении восемнадцати лет, когда он уже будет настоящим гончаром.

Безумный Эстаньол посмотрел на Грау. Иногда, когда у семьи мальчика не было других средств к существованию, Грау ходил помогать им в поле. Он никогда ничего не просил, но всегда возвращался домой с какой-нибудь зеленью или зерном. Безумный Эстаньол верил в него и потому принял предложение.

Через пять лет тяжелого ученичества Грау стал самостоятельным гончаром. Он выполнял заказы мастера, а тот, удовлетворенный его работой, начал платить ему по сольдо. Грау сдержал свое обещание и в восемнадцать лет вступил в брак с Гиамоной.

— Сынок, — сказал Бернату отец, — я решил снова дать приданое за Гиамону. Мы сейчас остаемся вдвоем, и у нас лучшие земли в округе, самые обширные и плодородные. А им могут понадобиться эти деньги.

— Отец, — перебил его Бернат, — не следует ничего объяснять.

— Но твоя сестра уже получила приданое, и сейчас именно ты являешься моим наследником. Эти деньги принадлежат тебе.

— Делайте, как считаете нужным.

Четыре года спустя, в двадцать два года, Грау держал публичный экзамен, который проходил в присутствии четырех консулов гильдии гончаров. Под пристальным взглядом экзаменаторов он выполнил первые три задания: кувшин, две тарелки и миску, и ему присвоили категорию мастера. Это позволило Грау открыть в Барселоне свою собственную мастерскую, а значит, пользоваться клеймом мастера, которое обычно ставили на случай возможных рекламаций на всех глиняных изделиях, которые выходили из гончарных мастерских.

Грау в честь своей фамилии выбрал для клейма изображение горы.

Грау и Гиамона, в то время беременная, поселились в маленьком одноэтажном домике в квартале гончаров, который находился на западной окраине Барселоны, на землях, расположенных между городской стеной, построенной при короле Хайме I, и старыми укреплениями. Для покупки дома им понадобилось приданое Гиамоны, которое они сохранили, мечтая о таком дне в их жизни.

Таким образом, мастерская с печью для обжига и спальня супругов размещались в одной комнате. Грау начал свою самостоятельную деятельность в тот момент, когда коммерческая экспансия Каталонии способствовала росту гончарного производства и требовала определенной специализации, которую многие мастера отвергали, зациклившись на старых традициях.

— Мы посвятим себя кувшинам с двумя ручками и тинахам, — сказал Грау, и Гиамона перевела взгляд на четыре шедевра, сделанных ее мужем. — Я встречал много торговцев, — продолжил он, — которые спрашивали о тинахах , чтобы продавать в них оливковое масло, мед или вино, и видел мастеров-гончаров, которые их выпроваживали, даже не выслушав, потому что их печи были заняты производством вычурной облицовочной плитки для новых домов и разноцветных тарелок, заказанных каким-нибудь аристократом, или флакончиков для какого-нибудь аптекаря.

Гиамона провела пальцами по изделиям. Какие они были гладкие на ощупь! Когда после сдачи экзамена взволнованный успехом Грау подарил их ей, она представляла себе, что его печь будет всегда заставлена подобными изделиями. Даже консулы гильдии гончаров поздравили ее мужа. В этих четырех работах Грау продемонстрировал присутствующим свое знание профессии: кувшин с двумя ручками, две тарелки и миска, украшенные зигзагообразными линиями, пальмовыми листьями, розами и лилиями, сочетали на белом фоне, нанесенном предварительно, все цвета: зеленый (медь), характерный для Барселоны и обязательный для изделия любого мастера графского города, пурпурный или фиолетовый (марганец), черный (железо), синий (кобальт) или желтый (сурьма). Каждая линия и каждый рисунок были определенного цвета. Гиамона еле дождалась, когда их обожгут, потому что боялась, как бы они не раскололись. В завершение Грау покрыл изделия слоем прозрачной глазури из стеклообразного свинца, что делало их устойчивыми к воде. Гиамона снова провела кончиками пальцев по гладкой поверхности кувшина. Итак… ее мужу предстояло посвятить себя тинахам.

Грау подошел к жене.

— Не волнуйся, — успокоил он ее, — для тебя я буду делать и такие вещи.

Грау угадал. Он забил сушилку своей жалкой мастерской кувшинами с двумя ручками и тинахами и вскоре торговцы узнали, что в любой момент можно прийти в мастерскую Грау Пуйга и найти там все, что они пожелают. Никому больше не надо было упрашивать высокомерных мастеров.

Жилище, перед которым стоял Бернат с маленьким Арнау, уже не спавшим и требовавшим еды, ничем не напоминало тот первый дом-мастерскую, который молодая семья Пуйгов купила за приданое Гиамоны. То, что Бернат увидел своим левым глазом, поразило его. Это было большое трехэтажное здание; на первом этаже с окнами на улицу находилась мастерская, а на двух верхних этажах жили хозяин и его семья. С одной стороны дома зеленел фруктовый сад, а с другой располагались подсобные помещения с печами для обжига и большая эспланада, где было сложено бесконечное множество кувшинов с двумя ручками и тинах различной формы, размеров и цветов, которым предстояло сохнуть под солнцем. За домом, согласно городским правилам, хозяева отвели место, предназначенное для выгрузки и складирования глины и прочих материалов для работы. Сюда также сбрасывали пепел и остатки от обжига, которые гончарам было запрещено выбрасывать на улицы города.