Михаил Ишков - Адриан. Золотой полдень

— Что же не спрашиваешь, кого следует записать первым секретарем?

— Зачем спрашивать, если ты, господин, и так скажешь.

Адриан поиграл бровями.

— Тоже верно. Пиши Публий Элий Флегонт.

Раба шатнуло, однако он сумел сохранить равновесие. Он даже скривил в усмешке рот и прошептал.

— Еще не легче. Значит, я могу называть тебя могущественным?

Адриан кивнул и поправил.

— Лучше справедливым.

Флегонт поклонился.

— Как будет угодно цезарю.

Наступила тишина. Наконец Адриан поднял глаза на все еще переживавшего обретенную свободу раба и, как бы оправдываясь, пояснил

— Не могу же я ввести в члены государственного совета раба? А ты мне нужен.

Наконец Флегонт сумел взять себя в руки и тут же не удержался от ехидного вопроса.

— Как же насчет урока, который преподал Ликорма?

— Его судьба послужит тебе уроком. Если серьезно, эта угроза страшит меня более всего. Как поступить с тобой, если ты начнешь брать?

— А понесут?

Адриан разволновался, даже руками взмахнул.

— Что значит, понесут? Повезут!! Как быть в таком случае?

— Господин…

У Флегонта перехватило дыхание. Он перевел дух и начал снова.

— Господин! Я знаю средство против мздоимства.

— Ну‑ка, ну‑ка? — заинтересовался император.

— Все, что будут мне предлагать, я буду передавать тебе лично. В таком случае, я избавлюсь от подозрений, так как тебе всегда ведомо, кто насколько расщедрился.

— А что? — задумался император. — Неплохая идея. Только обязательно заведи ведомость.

— Это как водится.

— И никому ни слова.

— Можешь положиться.

Без паузы император спросил.

— Кому еще следует дать вольную?

— Целлеру, господин.

Адриан кивнул.

— Я тоже подумал о нем. Подготовь список тех, кого следует взять с собой в Галлию. Никакой свиты, только инженеры, строители, архитекторы, а также художники. Пригласи Фаворина. Если этот дрянной старикашка откажется, значит, обойдемся без него. Какие новости из Рима?

— В Городе спокойно. Есть сообщение из Брундизия. Там задержан вольноотпущенник Лонга Эвтерм. На вопрос портового эдила он ответил, что отправился на розыски сына Тимофеи. Точнее, это Лонг отправил его в Азию искать мальчишку.

— Врет?

— Не думаю. Зачем это Эвтерму?

Император задумался, потом покачал головой.

— Да — а, Тимофея — Лалага — Эвтерпа… Без нее как‑то скучно. Не страшно…

Он вздохнул, потом приказал.

— Эвтерма освободить. Пусть идет куда хочет. Он всегда был малость не в себе.

Император задумался, его лицо приобрело угрюмое выражение. Наконец он произнес.

— Вот что, Флегонт. Ты напиши в Брундизий письмо от моего имени. Сделай так, чтобы его содержание стало известно и в других магистратах. Смысл послания заключается в разъяснении главной мысли предыдущего письма к волчонку. Надеюсь, ты довел его до сведения должностных лиц в провинциях?

— Да, государь. Его смысл, как мне помнится, в том, чтобы каждый, подавший в суд на христиан, должен доказать обвинение. Если же обвинение не будет подтверждено, истца следует подвергнуть такому наказанию, какое он просил для ответчика.

— Верно. Ты только уточни, что понимать под обвинением. Не следует привлекать к ответственности христиан за их вероучение. Их можно преследовать исключительно за уголовные преступления, причем ложный донос, как я писал ранее, должен караться той же мерой, какую клеветник просил применить к обвиняемому.

— Это разумно, государь.

— Это более чем разумно, Флегонт. Это необходимо.

Когда длинный и, казалось, еще немного подросший после этого разговора Флегонт был возле двери, император окликнул его.

— Вот что еще. Пусть за Эвтермом приглядывают. Нет — нет, не надо чинить ему никаких препятствий. Если он найдет сына Лалаги, первым об этом должен узнать я. И вообще…

Что «вообще…» он не объяснил, но Флегонт, умевший разгадывать недосказанное, кивнул и вышел из кабинета.

Из письма императора Адриана Регулу Люпусиану, посланное в столицу весной 122 года из Лондиниума.

«…пишу тебе из сумрачной Британии — мы здесь деремся с варварами. Они дерзки и самонадеянны и полагают, если нас мало, победа на их стороне. Они смеются над нашим решением выстроить оборонительную стену, но мы, вдохновляемые Геркулесом, неуклонно и последовательно возводим крепкую ограду. Ее длина — 180 миль (около 300 километров), она перегородит весть остров с востока на запад. Скоро варвары будут вынуждены смириться. Не надо битв, криков, воплей — от нас требуется упорная и целеустремленная работа, а римлянам не занимать целеустремленности

Отсюда отправлюсь в Галлию. Необходимо проверить, как выполняются мои распоряжения, а заодно подвергнуть ревизии правильность расходования средств.

Порадуйся, Лупа, в этом году доходы Римского государства превысили расходы. Нам уже не надо ходить с протянутой рукой. После обустройства провинции, отправлюсь на родину в Испанию, оттуда в Мавританию. Пора дать острастку местным варварам, рвущимся из глубины Африки к нашим городам — оплотам цивилизации.

Что касается твоего любезного Лонга, которого ты с таким упорством пытаешься протащить в члены Государственного Совета, я не могу согласиться с этой кандидатурой. Он глуп и дерзок, и его советы, как мне кажется, будут неуместны.

С дороги, когда выпадет свободная минутка, напишу».

Осень 123 года…

«Пишу из Вифинии — прелестное место. Здесь меня посетило вдохновение, я составил трактат о пользе путешествий, в котором набрел на удачное выражение — «зеленые холмы Вифинии»! Сколько раз в будущем его будут повторять бесчисленные поэты и рассказчики. Сколько их будет — «зеленых холмов»! Но это к слову.

Лупа, окрестности Никомедии, а также Клавдиополиса, необычайно живописны. Здесь удивительно целебный воздух! Вообрази изумрудную шерстку горных лугов, дубовые рощи, где не редкость великан, толщина ствола которого превышает пять обхватов (сам измерял). Здесь я отдохнул после войны в Мавритании, где мне удалось отогнать дикарей — их оказалось множество — к зеленым холмам Африки.

Вообрази, Лупа — на меня покушались!..

И где — в родной мне Испании!

В Тарраконе, где я провел съезд представителей всех испанских провинций. Я выбил нож из рук безумца, передал его властям. Когда же выяснилось, что он лишился разума, приказал отпустить.

После Испании заботы о правильном устройстве государства привели меня на восток. Если ты хочешь спросить, что означают слова «правильное устройство государства», я отвечу тебе, как только вернусь в Рим.

Лупа, беды Малой Азии непомерны. Год назад здесь произошло исключительной силы землетрясение. Несколько городов оказались стерты с лица земли, так что есть к чему приложить руки. Я потратил собственные средства, чтобы восстановить разрушенные города, а здесь, в Кизике приказал выстроить храм, который знающий люди сразу назвали восьмым чудом света.