Михаил Ишков - Марк Аврелий. Золотые сумерки

Он замолчал, некоторое время разглядывал звезды. Клавдия, проследившая за ним взглядом, оробела — неужели тоже подсчитывает?

Неожиданно Бебий порывисто вздохнул.

— Повторяю, я не понимаю, как мне быть и что здесь происходит, а это вещи очень взаимосвязанные. Мошенничество с налогом не могло быть проведено без ведома Кассия, однако он заявляет, что все деньги идут в особый фонд спасения государства, и он готов дать отчет всякому, кто пожелает ознакомиться, как расходуются суммы. В том числе и императору.

Наступило долгое молчание. Девушка не решилась прервать его, она сердцем почуяла правду в словах Бебия. Тот продолжил уже спокойней, размеренней.

— Скажи, как мне поступить, когда в здешних легионах начнут присягать на верность новому принцепсу? Все бросить, воспользоваться женитьбой и помчаться в Рим? А если Марк и в самом деле отправился к богам? От Авидия ведь не спрячешься. Подумай, Клава, такой муж, как я, окажется для тебя тяжелее кандалов. Если Марк жив, я постараюсь предупредить его, но Авидий и Корнициан великие стратеги и сразу перекроют все дороги. Тащиться пешком, прятаться, слишком долго. Я доберусь в Рим либо уже к разбору должностей при новом императоре, либо когда мятеж уже будет подавлен, и Марк даже не взглянет на меня. Так что завтра же отправляйся в Селевкию и скорее отплывай в Италию. Сумеешь предупредить императора — хорошо. Нет — сохранишь жизнь и честь.

— А ты?

— Обо мне забудь. Если Авидий спросит, скажешь, что я глуп и строптив и не понимаю своего счастья. А я останусь с ним. Когда все прояснится, приму решение.

В этот момент вдали раздался негромкий окрик.

— Хозяйка!

Клавдия откликнулась, и через несколько мгновение из прибрежных кустов выскользнул человек Сегестия.

— Хозяйка! — торопливо объявил он, — Беда! Сегестий исчез.

— Начинается!.. — в сердцах выговорил Бебий.

— Хозяйка, — вновь позвал охранник, — со мной человек. Он говорит, что дружен с Сегестием и знает, где он находится.

— Пусть выйдет, — ответила Клавдия. Голос ее при этом дрогнул.

На берег вышел невысокий, лысоватый, чуть сгорбленный мужчина скорее старческого, чем пожилого возраста.

— Приветствую тебя, госпожа. Меня зовут Гермалион, я хозяин местной гладиаторской школы. Когда‑то Сегестий был моим учеником, потом он спас мне жизнь, так что я в долгу.

Охранник, как бы подтверждая эти слова, кивнул.

— Где Сегестий? — спросил Бебий.

— Не сына ли славного Бебия Лонга я вижу.

— Его, старик. Ты не ответил на мой вопрос.

— Сегестия взяли люди Корнициана. Поместили на вилле Витразина, в подземной тюрьме. Пыткам не подвергали.

— Почему, если решили, что он лазутчик? — спросил Бебий.

— Если бы решили, что он лазутчик, его бы уже не было в живых. Авидий скор на расправу. На этот счет он — великий человек. Режет налево и направо. Чуть где заметит непорядок, сразу зовет войскового палача. Боюсь, что дело много хуже. Витразин, эта собака, запятнавшая честь гладиатора, сводит счеты.

— Ты знаком с Витразином.

— Очень даже хорошо знаком. Я — единственный, кто мог бы пришибить на арене эту собаку. Ну и Сегестий, конечно.

Бебий вскинул руки.

— Боги, великие боги! Вот где прячется слава Рима! О тебе, Публий, разве что стихи не слагали, теперь ты скрываешься здесь под именем Гермалиона?

— Это мое подлинное имя. От рождения. Здесь, в Антиохии лучше именоваться на греческий манер, римлян здесь недолюбливают. Но как ты узнал меня, господин?

— У меня хранится твой автограф. Ты как‑то после боя вытер окровавленный меч о белоснежное покрывало некоей матроны, брошенное ею на арену, а мы, мальчишки, стащили его и разорвали на куски.

Публий вздохнул.

— Что было, то было. И матроны были, и деньги. Все по вине Витразина пошло прахом. Я могу вызволить Сегестия из подземной тюрьмы, но в Сирии ему не укрыться. Его надо срочно вывезти из Антиохии.

— Меня ждет корабль, — напомнила Клавдия.

— Мы за этим и пришли, госпожа, — признался Публий Осторий. — Но как‑то не верится, чтобы знатная римлянка согласилась помочь вызволить из беды бывшего гладиатора.

— Если, — ответила Клавдия, — ты, Осторий, полагаешь, что римская спесь затмила мне разум, ты ошибаешься. Сегестий дорог мне как человек, спасший мне жизнь, усыновивший чужого ребенка и верного данному слову.

— Золотые слова, госпожа.

Услышав эти слова, Публий явно расслабился. Он погладил лысину, принялся долго и многотрудно вздыхать, потом повторил.

— Золотые слова, однако толку от них чуть. Поверьте моему опыту, госпожа, если взяли Сегестия, значит и вы под надзором, так что никто не позволит нам добраться до корабля. Они выставят пикеты, у Авидия хватит умелых людишек, чтобы схватить нас по дороге в Селевкию. Нужно придумать что‑то иное.

Наступила тишина.

— Вот как выходит, Клавдия, — неожиданно заявил Бебий. — Неужели боги решили несмотря ни на что свести нас? Это нелепость какая‑то.

— А может, чудо? — спросила Клавдия.

— Боюсь поверить, — признался Бебий.

Затем он обратился к Осторию.

— Послушай, старик. Если я сумею обеспечить почетный эскорт для знатной римской матроны, спешащей в порт, чтобы вернуться в Рим, ты сумеешь спрятать Сегестия в повозке?

Вместо старого гладиатора ответил охранник.

— Раз плюнуть.

— Стало быть, завтра, Клавдия, ты станешь римской матроной, супругой всадника Бебия Корнелия Лонга младшего. Авидий сам подпишет брачный договор и, надеюсь, позволит отплыть тебе в Рим. Я же присягну ему на верность. Стараться не буду, пальцы буду держать вот так, — он показал девушке скрещенные указательный и большой палец.

— Что это значит? — заинтересовалась девушка.

— По понятиям древних вавилонян, клятва, произнесенная при скрещенных пальцах, не имеет силы. Так как насчет замужества?

— Я согласна.

Обряд был совершен в полдень в претории Кассия при десяти свидетелях. По возможности были соблюдены все римские обычаи — невеста утром сменила девичью тогу на длинную белую тунику. По настоянию Авидия домом невесты посчитали его резиденцию, где и был подписан брачный контракт, по которому каждый из супругов свободно распоряжался своим имуществом. На территории претория, в дальнем портике, на воздухе было устроено свадебное угощение, на котором Авидий согласился с тем, чтобы молодая жена как можно скорее покинула Сирию. Он пообещал и тут же за праздничным столом распорядился выделить ей эскорт. Бебий предложил супруге выехать на следующий день, однако Клавдия с некоторым раздражением возразила, что не может отправиться в путь без своего прокуратора. Сама она не в состоянии проследить за тем, чтобы все вещи были собраны, должным образом упакованы, а управляющий Сегестий куда‑то запропастился. Ни Авидий, ни Корнициан не подали вида, наместник, правда, пообещал, что он разберется с этим вопросом.