Ефим Гальперин - Опыты психоанализа: бешенство подонка

– Дождик, – улыбается Радашев, – жмёт руку Терещенко, поправляет котомку за спиной, поворачивается и уходит.

ДИКТОР:

Штабс-капитан Радашев Василий Александрович, по приказу Ленина, как и сотни других офицеров, будет утоплен в 1920 году на барже в Крыму.

А вокруг шумит Невский. Очереди за хлебом, бегают мальчишки – газетчики и назойливо кричат – Газета «Правда»! «Солдатская правда»! «Серая правда»! «Рабочая правда»!

Туман. Дождь. Подъезжает Терещенко на своём «Ролс-Ройсе». Его проводят по огромному совершенно пустому гулкому складу. Потом маленькая лестничка вниз в подвал. И взгляду открываются уходящие вдаль горы мешков с мукой. На одном из них сидит усталый Рутенберг. Рядом с ним ротмистр Маслов-Лисичкин.

– Извините, Пётр Моисеевич, в Управе сказали, что вы здесь.

– Рад Вас видеть, Михаил Иванович. Присаживайтесь.

Ротмистр уступает место Терещенко на мешке с мукой, уходит к своей следственной команде.

– В течение месяца… – говорит Рутенберг, – шли панические рапорты от управляющего складов «Задержки эшелонов по вине железной дороги, хлеб не прибывает, пакгаузы пусты». И тут, оказывается… – показывает на горы мешков с мукой. – Здесь на десять дней кормить весь город. И таких дыр, куда проваливается поставляемое продовольствие, масса.

– А что теперь говорит управляющий?

Рутенберг показывает на укрытые брезентом тела:

– Уже молчит. Убит за час до нашего приезда, И помощник тоже.

– Проделки спекулянтов?

– Ну, что вы. Такой размах! А вы, какими судьбами?

– Ездил в Ставку Верховного Главнокомандующего. Мрак! Фронты разваливаются. Массовое дезертирство. Не с кем больше разговаривать. Я пришёл к вам, Пётр Моисеевич.

Я пришёл вас услышать!

– Да, чего тут. Вы же видите. Перебои с хлебом. Сахара нет хронически. А на Васильевском острове мы нашли огромное хранилище его. Это всё называется создание взрывоопасной обстановки. Наши сыскари ловят, ловят. Но только мелочь продажная. За червонец, за понюшку кокаина. А если крупнее фигура, то уже неживая. Конспирация у них на высоком уровне.

– Что вы хотите, многолетний опыт революционной деятельности…

– Бросьте! Нет, это, Михаил Иванович, не какие-то самодеятельные пролетарии и студенты. Такой профессионализм под силу только государству. Надо ли спрашивать какому?

– Ну и что стоит, по вашему, предпринять? Выступить на заседании Правительства.

– Два месяца как попугай твержу…

– Броситься опять к Корнилову!

– Поздно. Петросовет уже лёг под большевиков. А Ленин откуда-то шлёт каждый день директивы. Но не появляется. Чуёт кошка, чьё сало съело.

– Как он может?! В конце концов, он же дворянин! Русский человек!

– Кто?! Его мать внучка шлимазла Мордехая Бланка из Житомира.

– Да, но отец хотя бы чуваш!

– Какой чуваш?! Отец, как минимум, трёх детей Ульяновой некий доктор Покровский!

– Но почему про это никто не говорит?!

– У приличных людей не принято обсуждать, кто валялся в койке с барышней. Одно я знаю точно. Идёт вброс больших денег. Куча типографий, печатающих листовки большевиков. Столько оружия! Город наводнён немецкими боевиками. Всё сыпется. Мы медленно погружаемся, как кролики в пасть удаву под названием «большевики». Чтобы разбудить всех, нужна оглушительная бомба. Реальные документы. Мы пытались вытащить из Швеции человека… Бухгалтера с германскими банковскими переводами на имя Ульянова, Зиновьева, Бубнова. Надеялись, что к суду Троцкого и Рошаля предъявим. Но, видно, человек забоялся. Пропал. Вы министр иностранных дел. Наконец вы входите в такие круги! Неужели у вас нет никого, кто бы прошерстил подвалы генштаба Германии?!

– Есть. Мой покровитель. Человек он азартный, увлекающийся. Побеждал даже в олимпийских играх.

Из вагона пришедшего поезда Санкт-Петербург – Гельсинфорс (Хельсинки) спускается Сталин. Оглядывается по сторонам.

– Это совершеннейшее безобразие! Никакого воспитания! – в дверях вагона возникает Крупская 31с большим чемоданом. – В конце концов, достопочтимый сударь, эти ваши дикарские замашки… Возьмите у меня чемодан! И помогите спуститься. Вам когда-нибудь объясняли как надо вести себя с женщиной?! Тем более, я старше вас.

Сталин нехотя берёт чемодан. И так же, нехотя, помогает Крупской спуститься на перрон.

– Вы, видно, только спустились с гор. Эти патриархальные устои… Я вынуждена буду рассказать Владимиру Ильичу… Неотёсанный мужлан!

И всё время, пока они идут к дверям вокзала, стоят в очереди на контрольно-пропускном пункте, выходят на площадь и садятся в подъехавшую пролётку, из которой выскакивает, встречающий их телохранитель Ленина Эйно 32, Крупская ворчит и активно возмущается.

Потом они едут в пролётке. Эйно сидит на облучке рядом с кучером, а Крупская со Сталиным внутри. Эйно прислушивается к ругани Крупской. На его губах гуляет довольная улыбка.

Крупская, Сталин и Эйно входят в дом. Ленин бросается навстречу Крупской, сжимает её в объятиях, целует:

– Надюша, Дорогая! Как же истосковалась душа моя! – жмёт руку Сталину. – Спасибо, дорогой товарищ Джугашвили. Мы поговорим, поговорим… Потом! Потом!

Выпроваживает Сталина и Эйно за дверь.

Сталин и Эйно сидят на скамеечке под деревом. Эйно достаёт свой кисет с самосадом. Хвастается. Даёт понюхать Сталину. Потом набивает трубку и закуривает. Сталину не предлагает. Сталин достаёт свой маленький кисет и набивает свою трубку. Сидят, курят, глядя в разные стороны. Поглядывают на окно, за которым проходит свидание Ленина с женой.

Возле пролётки Сталин и Эйно. У калитки Ленин прощается с Крупской. Обнимает. Подсаживает в пролётку:

– Наденька, Родная. Как я без тебя?! Ты ещё только уезжаешь, а я по тебе уже скучаю. Жду!

Ленин в хорошем настроении. Передаёт Сталину несколько конвертов:

– Дорогой мой Джугашивили! Вот это Иоффе. Это Свердлову. А это Троцкому. Не перепутайте ни в коем случае! Пролётка трогается. Ленин машет рукой.

Камин. Ротшильд 33и Терещенко. Терещенко знакомится с документами.

– Бесценный подарок, Метр! Вы рисковали? Эти бумаги! А потом, вы же не знаете, как я ими распоряжусь.

– Ну, во-первых, Мишель, я твой должник. А во-вторых, обрати внимание на уровень моего обслуживания. Кожаная папка «от Тиффани»! И бонус – два свинцовых клише высоко качества контракта с подписью фигуранта, – он весело показывает папку и свинцовые листы клише. – Можно сразу ставить в набор газетного листа. Такого качества клише тебе в России не сделать. Ну и, в-третьих, чем хуже, тем лучше для основных игроков в этом безумном всемирном казино.