Ефим Гальперин - Опыты психоанализа: бешенство подонка

– Почему смеёмся, Эдуард?! – вчитывается в текст Терещенко. – Ведь это страшно своей очевидностью.

– Я смеюсь по другому поводу. Дело в том, что ты держишь в руках оригинал договора. Да-да! Наш агент испугался, заторопился и не стал делать копию. Просто подхватил сам документ.

– И вы думаете, что никто не заметит пропажи?

– Ну, это моя любимая тема. Где особенно педантичны, там самый большой беспорядок! Агент сообщает, что пока никто… Они по-прежнему уверены, что им есть чем держать Ленина на коротком поводке. Ну, а вот эти банковские проводки – копии. Но если потребуется подтверждение, то банальная аудиторская проверка… Такие огромные суммы спрятать невозможно.

Эдуард говорит и в это время заряжает кинопроектор тех лет. Маленькая коробочка с лампой и ручкой, чтобы крутить плёнку.

– А я освоил новую специальность! – хвастается Эдуард. – И если меня мой клан Ротшильдов выгонит из миллиардеров, пойду в киномеханики. Дамы их любят до одури. Профессия будущего. Ну что ты уткнулся в бумаги?! Лучше смотри хронику с полей войны.

На экране бегут солдаты, летят самолёты, плывут корабли.

– Но неужели вам не отвратно?! – Терещенко трясёт бумагами. – Это предательство Родины!

Эдуард смотрит на него. Терпеливо достаёт из портмоне сто франков, и фунт стерлингов. Просит у Мишеля российскую ассигнацию. Потом вынимает из ящика стола брусок золота:

– Вот эти бумажки имеют национальность. А вот это нет. Господи, ну, кому это я рассказываю! Блестящему финансисту! Банкиру! Нет, видно, славянская сущность перевешивает в тебе. Как и во мне – любовь к Франции…

– Может всё дело в Парвусе, который Гельфанд?

– Ну, что ты, Мишель. Этот Парвус-Гельфанд клоп, пытавшийся заработать на посредничестве. Подносчик дров в костёр. Первыми гибнут именно они. Смотри, это испытания нового танка!

Эдуард крутит ручку кинопроектора. На экране огромная махина. Башни, пушки.

На экране один из первых в кинооператорских изысков: ракурс снизу – огромная гусеница закрывает экран. Танк как бы наваливается на зрителя.

Эдуард выключает проектор, наливает коньяк, присаживается рядом:

– А что если ты, мой друг, забросишь всё это к чёртовой матери! Ну, поиграл мальчик в министра. Целых три правительства продержался. Слава Б-гу, ты выходишь хоть и с долгами, но не раздетый догола, как бывало, из казино. Неужели тебе не хватило общения с твоими как бы «соотечественниками». Ты человек мира. Ведь очевидно, что где-то в две недели там, увы, с твоим участием или без твоего, но взорвётся. Оставайся. Чтобы не задело осколками. Я выдерну за три дня оттуда всю твою маму, сестру. Слышишь, как счастливо хохочет наверху твоя Марго…

– Это дело чести, Метр. Моей чести.

– Принимаю. Но зачем тащить туда любимую женщину?!

По лестнице вниз сбегает сын Ротшильда восьми лет, а за ним хохочущая Марго 34.

– У Вас чудный мальчишка. Он так по-взрослому рассуждает!

– А что если вам, Марго, остаться здесь слушать философствования моего сына, а Мишель съездит на недельку в Петроград и вернётся. Уже насовсем – предлагает Эдуард.

– Я?! Здесь!? – смеётся Марго. – Вы даже не представляете, Эдуард, какое количество женщин запрыгнет сразу же к нему в постель. В Санкт-Петербурге будет стоять очередь на километр.

Свечи. Шампанское в бокалах. За роялем Инесса Арманд 35играет «Патетическую сонату». Первую часть Grave она играет эротически. И allegro dimolto e con brio (быстро, с большой силой). За её спиной мягко, как кот, прохаживается Ленин. И когда в музыке звучит подъем, Ленин подходит сзади и запускает руки в декольте. Одновременно дует на свечу. Темнота.

Поглядывая на тёмные окна, сидят и курят трубки Сталин и Эйно.

За столиком Граф Мирбах и Радек.

– Я вызвал вас, герр Радек… – говорит Граф Мирбах. – Что-то надо предпринимать. Мы сделали ставку на герр Ульянова. Деньги поступают регулярно. Вы не представляете, сколько наших оперативных групп в поте лица зачищают Петроград. И Москву. На всех уровнях. От правительства и до рабочих комитетов на заводах. А он гуляет по парку, бомбардирует свой ЦК и Совет кучей директив! Учит их, как надо. Но отсюда! И ведь устроился то как! Жена и Инесса Арманд. По очереди. Фрау Арманд, та вообще… Играет ему по вечерам Бетховена. Особенно эту… «Патетическую сонату». Понимаете, герр Радек… Мы ориентированы на конец октября. То есть меньше месяца осталось. Что примечательно… герр Ульянов гуляет в парке вдоль ветки железной дороги в сторону Санкт-Петербурга. Смешно?

– Ну, что я могу?

– Простите, но через вас, герр Радек, идут все денежные потоки в Россию. Ваша шея ещё больше под топором, чем моя. Объясните ему, наконец, на своём партийном языке. Он всё-таки ваш учитель, наставник. Скажите ему. Ну, хотя бы на идиш.

Оба смеются.

– Сегодня не надо. Там как раз играется «Патетическая». Бетховен и Ульянов… Ульянов и Бетховен… Завтра! А пока познакомьтесь…

К столику подсаживается Смилга 36.

– Смилга Ивар Тенисович, – представляет гостя Граф Мирбах. – Председатель Областного комитета армии, флота и рабочих Финляндии.

– Карел Радек.

– Наслышан о вас от Владимира Ильича, – говорит Смилга. – Мы ведь встречаемся буквально ежедневно.

– У герр Смилги чудные ребята! – восхищённо говорит Граф Мирбах. – Все как на подбор. Гвардия. До трёх тысяч штыков!

– Да. У нас у всех отличная физическая подготовка. Высокие результаты по стрельбе.

– Дисциплина какая! И наличие мотивировки! – добавляет Мирбах. Поднимает бокал, – За независимую Финляндию!

Они выпивают. Стоя.

ДИКТОР:

Радек Карл (Собельсон) Примет активное участие в революционных событиях в Германии. Выполнит поручение Ленина по уничтожению архивов Германского Генштаба. В 1936 году будет арестован по делу «Параллельного антисоветского троцкистского центра». 30 января 1937 года приговорён к 10 годам. Убит в тюрьме. Официальная версия – драка заключённых.

Ленин, Эйно, Радек. В руках у Радека огромная корзина полная шведских деликатесов и сверху бутылка французского коньяка. Он оглядывается:

– Ну, вы отлично устроились, Учитель. Под крылом у полицмейстера.

– А вы прекрасно выглядите, Карел. Ну, просто крупный банкир. Повернитесь-ка. Чудные башмаки! Какие ранты! Какая кожа!

– О чём разговор! – Радек снимает башмаки. – Дорогому Учителю!

– Ну, что вы, что вы, Карел! Хотя, знаете… Вы себе ещё купите. А мне в революцию надо в чём – то вступать! Снимайте, снимайте! Сейчас мы вам что-нибудь подберём из запаса. Эйно, поглядите там…