Ефим Гальперин - Опыты психоанализа: бешенство подонка

– Ах, как жаль, уважаемый министр, что вы не сообщили это мне десять минут назад!

– А что?

– Так я как раз с этим самым Ульяновым разговаривал. Он ведь тоже любитель опереттки. Ой, теперь, боюсь, нескоро мы его увидим.

Птички поют. Пустынно. Хотя нет. У ворот, вдоль забора и даже на деревьях охрана. Бригадир у них Сталин. Он строго проверяет посты вокруг домика сторожа. Потом проходит внутрь и мостится на краешке табуретки у входа.

В помещении Ленин, Троцкий 8, Зиновьев 9, Каменев 10, Свердлов 11, Орджоникидзе 12. В углу у окна сидит Иоффе 13.

Панорама – знакомство по лицам присутствующих в сопровождении дикторского текста.

ДИКТОР:

Ленин Владимир (Ульянов). Прибыл 3 месяца назад. Отсутствовал в России 9 лет. Пересёк Германию в пломбированном вагоне. Председатель исполнительного комитета большевиков.

Троцкий Лев (Бронштейн). Прибыл 2 месяца назад из США. Отсутствовал в России 11 лет. В июне неформальный лидер «межрайонцев». Сотрудничает с большевиками.

Каменев Лев (Розенфельд). Вернулся 3 месяца назад из сибирской ссылки. Член исполнительного комитета большевиков.

Зиновьев Григорий (Радомысельский). Прибыл 3 месяца назад. Отсутствовал в России 9 лет. Пересёк Германию в пломбированном вагоне вместе с Лениным. Член исполнительного комитета большевиков.

Свердлов Яков (Гаухман). Вернулся 4 месяца назад из сибирской ссылки. Тогда же впервые встретился с Лениным. Член исполнительного комитета большевиков.

Иоффе Адольф. Вернулся в Петроград 4 месяца назад из сибирской ссылки. Сотрудничает с большевиками.

Орджоникидзе Серго. Вернулся 4 месяца назад из сибирской ссылки. Член исполнительного комитета большевиков.

Сталин Иосиф (Джугашвили). Вернулся 4 месяца назад из сибирской ссылки. Занимается охраной исполнительного комитета большевиков.

– …Эти сволочи юнкера! – разоряется Ленин. – Стоять надо до последнего! Особняк Кшешинской – это наш боевой штаб!

– Сдавать будем штаб, – замечает негромко Иоффе, наливает себе из термоса чай в стакан. – Не желаете чаю, Владимир Ильич?

– Да, плесните мне… Ну, если Иоффе говорит «сдавать», будем сдавать.

– Боюсь, что эта шахматная партия нами проиграна, – вздыхает Троцкий.

– Идиоты, те, кто руководил матросами. Надо перестраивать наши порядки! – читает из газеты. – «Указ правительства. Арестовать по обвинению в шпионаже в пользу Германии, лидеров большевиков Ленина-Бланка, Радомыльского-Зиновьева, Луначарского, Коллонтай, Семашко, Раскольникова, Рошаля». Пока это вас, большевиков, касается, Владимир Ильич. Но мне кажется, имеет смысл, чтобы часть товарищей, не большевиков, тоже ушла на нелегальное положение. Я, например, об этом подумываю.

– Архиглупость, товарищ Троцкий! – хорохорится Ленин. – Мы должны дать отпор этой клевете через прессу!

– Боюсь, что прессы у нас уже нет. Вам не кажется странным, что резко увеличилось количество патрулей на улицах? Юнкера, казаки. В любой момент могут начаться аресты уже просто членов Петроградского Совета. Противник нащупал слабый участок.

Троцкий зачитывает из другой газеты:

– Вот! «…Суд, на котором будут предъявлены имеющиеся вещественные доказательства предательства большевиков, их связи с германским генштабом…». То есть обратите, товарищи, внимание на слово «имеющиеся»…

Он смотрит в глаза Ленину:

– Есть ли они в природе, эти самые «вещественные доказательства»? Вот вы можете, Владимир Ильич, заверить нас, что ничего не всплывёт?

– Не дай Бог! – вскрикивает Каменев и зачитывает ещё один газетный текст – Вот «Петроградская Газета». «Ленин и его шайка – заведомые немецкие шпионы, посланные кайзером для нанесения революции отравленного удара ножом в спину». Ну, знаете… Это сильно подрываёт наш авторитет в стране.

– Да, плевать! – огрызается Ленин. – Этот прапорщик Ермоленко… Фальшивка! И потом эти бульварные газетёнки…

– Конечно, можно списать всё это на шпиономанию и вражду между нами и бундовцами. Но, а вдруг… – поднимает палец вверх Каменев – Нечто такое, что может дискредитировать все партии, входящие в нашу коалицию. Я считаю, что некоторым товарищам надо уйти в тень. Дистанцироваться от публично действующих структур.

– Кого вы имеете в виду, товарищ Каменев?! – подбоченивается Ленин.

– Скажу прямо. Речь идёт о словосочетании «пломбированный вагон» 14, – заявляет Троцкий.

– Ну-ну?! А вот почему вас не подозревают?! Вы же как – никак американец. Паспорт выдан лично президентом Вудро Вильсоном! – язвит Ленин.

– И вообще, этот ваш сука Парвус 15, этот Гельфанд, блядь…

– Владимир Ильич, я как вы знаете, давно и публично отрёкся от него. Я заявил, что не считаю его своим учителем. Отношусь крайне отрицательно.

– Но ведь это он, сука, мстит за то, что я его отставил. Не захотел быть товаром на его прилавке!

– Может быть. Вы же его отставили! И не надо тыкать мне американским паспортом! С Россией, между прочим, Германия воюет! А не Америка.

– А вы, товарищ Троцкий, не в своём цирке «Модерн» выступаете, а на заседании исполнительной комиссии ЦК большевиков…

– Не надо сориться – успокаивает Свердлов – Мне кажется, что товарищу Ленину и товарищам, которые проследовали с ним через территорию Германии, стоит на некоторое время… Выступления, митинги… Без этого!

– А я думаю, что наоборот! Указ об аресте… Пожалуйста! – петушится Ленин. – Вот я пойду и сдамся властям. Если, конечно, ЦК большевиков подтвердит постановление Временного правительства. Мы превратим суд в трибуну!

– Не уверен, товарищ Ленин, – говорит Свердлов.

– А я уверен, товарищ Свердлов! Вот приду и скажу – арестовывайте!

И тут от двери звучит реплика. Важная реплика. Её произносит с характерным акцентом скромно примостившийся на табуретке человек с неопределённым статусом. То ли боевик, то ли телохранитель. Ну, в общем «принеси-подай». Это Сталин:

– Боюсь, юнкера даже не довезут товарища Ленина до тюрьмы… Вон моего подельника в Тифлисе закололи штыками по дороге в камеру… Или из камеры в суд…

После этой реплики Сталина Ленин сдувается, как проколотый шарик и сползает на стул. Дрожат губы, слеза из глаза. Иоффе быстро подносит ему стакан с водой. Ленин лихорадочно глотает. Зубы стучат о стекло.

– Послушайте, грузин, что вы встряёте! – кричит Троцкий Сталину. – Видите что натворили! Вы вообще, что здесь делаете?

– Я охрана! И я не грузин! Я осетин! – Сталин бросается к Троцкому. Его пытаются сдержать Зиновьев и Оржоникидзе. Иоффе внимательно наблюдает перепалку.

А Ленин оглядывает всех. До него наконец-то доходит весь ужас его положения.