Ефим Курганов - Первые партизаны, или Гибель подполковника Энгельгардта

Всего на службу к французам пошло, кажется, что-то около пятидесяти человек. Конечно, я имею в виду не крестьян и представителей мещанского сословия (эти просто поименно никем как будто не учитывались, но таковые были, конечно — есть неопровержимые свидетельства), а чиновников, дворян, офицеров.

Приведу хотя бы несколько имён из сего позорного списка. Этот список важен. Очень. Надобно знать, что предатели тогда были и надобно знать, кто именно они были. А мы ведь их обычно трусливо вычеркиваем, подчищая наше прошлое, облагораживая его. Истинных же героев частенько по лени забываем. И то, и другое совершенно недопустимо.

Впоследствии едва ли не все упоминаемые ниже лица были привлечены к суду, но затем были прощены 30 августа 1814 года, в день ангела императора Александра Павловича.

Следствие длилось около двух лет. В ходе его некоторые из привлечённых к нему померли. Несколько человек были освобождены ещё во время следствия — их невиновность была доказана.

Во время допросов почти все из арестованных утверждали, что были взяты на службу французами не просто насильно и даже под угрозою расстрела. Утверждали они и то, что ничего, вредящего чести Отечества их, не делали. Так заявляли в том числе и те, кто были французским правительством Смоленска назначены комиссарами; например, Фёдор Прокофьевич Рагулин, ставший комиссаром по продовольствию города и надзору за порядком.

Однако мне доподлинно известно, что некоторые снюхались с французами по доброй воле — ведомо мне сие и о Щербакове, и об Голынском, и об Каховском (а это дворяне, между прочим, и двое последних даже весьма родовитые и состоятельные) и ещё кой о ком.

Вот, наконец, и обещанный списочек:

Дворянин Яков Пржевский.

Дворянин Щербаков (имя мне неизвестно).

Дворянин Каплинский, сообщник Щербакова.

Дворянин Рейнеке.

Дворянин Санхо-Ляшевич.

Подполковник Масленников.

Подпоручик Тарас Бородинцов.

Поручик Влас Трубников.

Штабс-капитан Пётр Попов (бежал и от следствия освобождён).

Штабс-капитан Залевский.

Капитан Степан Телесник.

Капитан Павел Конопадчиков.

Майор Аристарх Каховский.

Майор Евгений Абатуров.

Коллежский секретарь Георгий Петрунин.

Титулярный советник Демьян Краевский.

Чиновник канцелярии губернатора коллежский регистратор

Николай Дроздовский (попал в плен с казёнными бумагами; от следствия был освобожден).

Коллежский асессор Рутковский.

Коллежский асессор Узелков.

Купец Чапа.

Купец Брун.

Рагулин.

Великанов, губернский секретарь.

Ключарев.

Павлов.

Семинарист Зверев.

Фурсо-Жиркевич (вместе с Голынским входил в Верховную комиссию).

При составлении списка изменников хочется непременно помянуть отдельно и Аристарха Борисовича Каховского, представителя богатого аристократического рода (смоленские дворянские сливки).

Он был офицером Преображенского полка, с императрицей Екатериной Второй менуэт танцевал.

После, выйдя в отставку, Каховский сильно запил. По пьяному делу даже руку сжег.

Каховский остался в Смоленске при вступлении Наполеона и стал при французах переводчиком. Пользовался доверием новых властей.

Сколько можно судить, Аристарх Борисович участвовал в работе Верховной комиссии, устроенной генералом Виллебланшем, но не на правах члена, а добровольно.

К содействию сего Каховского не раз как будто прибегал комендант Смоленска, Трибо.

Каховский впоследствии сотрудничество своё с французскими властями списывал прежде всего на то, что почти постоянно находился под хмельком, и ещё он пытался убедить следствие, что не очень помнит, что именно с ним происходило.

По всей видимости, Каховский использовался французскими оккупационными властями в первую очередь как переводчик.

Особого вреда безопасности российской империи как будто он не принес. Принимал участие в допросах, переводил официальные французские бумаги, которые власти намеревались донести до местного населения. Видимо, это всё, как можно теперь судить.

В общем, ничего особенного. Каховский для меня сейчас оказался важен как российский аристократ, добровольно пошедший на сотрудничество с захватчиками земли русской.

Пример прискорбный, но всё-таки не страшный, как мне кажется.

Между тем, ведь были тогда в Смоленской губернии и случаи настоящей, подлинной измены, чреватые реальными и весьма неприятными последствиями; случаи измены, напрямую наносившие урон интересам российской империи.

А вот об Голынском, члене Верховной комиссии, стоит, думаю, рассказать особо и даже с некоторыми подробностями, хотя личность это была совершенно премерзостная, отвратительная.

Голынский был изменником из изменников и фактически являлся предводителем разбойничьей шайки, за что даже в тюрьме сидел. И это ведь произошло задолго до 1812 года.

Ну, и как началась война, тут-то Голынский и развернулся во всей прелести своих весьма специфических дарований, как предатель, как личность, способная на всё гадкое.

Случай с Голынским — отдельная история, напрямую, однако, связанная с тем, что приключилось потом с подполковником Павлом Ивановичем Энгельгардтом.

В заключение сей краткой главки замечу, что хотя бы с Голынского, учитывая несомненную измену его Государю нашему и Отечеству (и даже многократные измены!), не надо было снимать наказания. Но это личное моё мнение, и не более того. Возможно, всё дело в том, что я, увы, плохой христианин.

Однако добрейший наш государь Александр Благословенный простил ВСЕХ ДО ЕДИНОГО, без исключений. Простил всех, кто запятнал себя сотрудничеством с захватчиками земли русской. Некоторых, правда, Господь прибрал ещё во время следствия. Все же, кто выжил, были, увы, прощены.

Итак, предлагаю читателям настоящей хроники совершенно неизбежный рассказец о помещике Голынском, по коем виселица плакала чрезвычайно сильно, но, к сожалению моему, совершенно безнадёжно. Ничего не поделаешь — у нас был добрый государь, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

И вдогонку делаю ещё одно замечание.

Французы, придя в Смоленск, силами местного населения создали по инициативе своего императора две институции: первая — городской магистрат; вторая — верховная комиссия.

В магистрате, главным образом, было представлено чиновничество и купечество.

Все члены верховной комиссии были дворяне; правда, это были польские дворяне (а их предки, не стоит забывать этого, целые столетия зарились на смоленские земли, страстно желая отхватить их себе), но при этом они ведь были русские подданные, а вернее — бывшие русские подданные.