Ефим Курганов - Первые партизаны, или Гибель подполковника Энгельгардта

В Пореченский уезд вошли войска Наполеона, стремительно шедшие вслед за отходившей русской армией. И сразу же начался грабеж имений, особливо, конечно, крупных.

В сельцо Дягилево, почти отовсюду окружённого болотами, мародёры не заходили поначалу, но Павел Иванович Энгельгардт ни минуты не сомневался, что мародёры непременно к нему наведаются, доберутся и до него.

Ещё бы! О хранившихся у Павла Ивановича обильных запасах «дягилевки» и «дягильницы» знала вся губерния. «И наверняка неприятелю уже донесли об этом, — говаривал Энгельгардт своим мужикам. — Так что, ребята, надо быть начеку». И «ребята» обещали. Что из этого вышло, скоро узнаем.

В самом деле, вскоре новые власти от нескольких доброхотов узнали, что у Павла Ивановича есть небольшое, но отличное хозяйство, и что у него находятся коллекции замечательных домашних водок и ликёров плюс целые амбары необычайно вкусных и целебных сладостей.

Столовое серебро и ещё кой-какие ценности по указанию Энгельгардта были предварительно закопаны меж яблонями, что разделяли две поляны.

Ну, а амбары, набитые снизу доверху бутылями с водкою и ликёром из дягиля, а также банки с вареньем и медом, коробки с пастилками, снадобьями, мазями и духами, опять же из дягиля приготовленными, охраняли денно и нощно здоровенные, быкообразные мужики, вооружённые охотничьими ружьями и пиками. Но им так и не пришлось ни разу выстрелить или кинуть хоть одну пику, а мародёры поблизости всё же появились и пошли они буквально косяками.

Я уже говорил, что примыкавший к Дягилеву лес перерезала дорога, что вела из Белого на Духовщину. Тут, кажется, необходимы некоторые разъяснения и уточнения.

Глубокие, топкие болота начинаются в нескольких верстах от города Белого и покрывают всю северо-западную часть уезда. Обойдя город Белый, болота доходят почти что до почтовой станции Демехи и между ею и деревнею Новосёлкою проходят на Духовщину.

Это преогромное болотное пространство прерывается только течением реки Межа и впадающих в нее речушек, вдоль коих тянутся узкие полосы земли — топкой, но всё же земли. Одна из этих полос была расчищена от леса, и на ней как раз и примостилось Дягилево.

Вообще, весь Пореченский уезд — край чрезвычайно болотистый. Сухой земли там совсем немного. Самый лес произрастал на очень влажной почве. Но кроме заболоченных земель, есть ещё там и собственно болота — Жарковский мох, Пилецкие мхи и т. д. От Дягилева до этих страшных топких мест рукой подать.

Так вот, как только на дороге появлялся отряд мародёров, мужики, сторожившие дягиль, неожиданно выскакивали, связывали мародёров, пучком травы затыкали им рты, бросали на заранее приготовленные маленькие тележки и везли свою добычу к одному из болот, чаще всего к Пилецким мхам. Ну, и там несчастных живьем кидали в болото. Так что мародёры до заветных амбаров просто не доходили.

Очень часто Павел Иванович сопровождал своих мужиков в этих походах, причем с преогромным удовольствием. Бывал он в эти минуты крайне весел и добр.

И сказывают, что хозяин дягилевцев самолично погрузил на дно Пилецких мхов никак не менее сотни мародёрских душ (некоторые, впрочем, называют гораздо меньшую цифру). Но точных сведений тут, конечно, просто не может быть.

Хочу заметить, что владелец Дягилева использовал в качестве кладбища мародёров, окромя болот, ещё одно природное явление смоленской земли.

В одной части берега вдоль реки Межа была не узкая полоса земли, а целая долина, но весьма опасная. В одном месте в почве находится углубление, коего верхний поперечник имеет от 6 до 7 сажень (так называемая водяная яма). В эту воронку сливается вся масса воды, собирающаяся в долине от таяния снега или после сильных дождей. А в июне месяце как раз прошли обильнейшие дожди. Вот в эту-то воронку Павел Иванович и его мужики и бросали пойманных мародёров, следов коих после этого было уже никому не найти.

Павел Иванович брал пленного, связанного по рукам и ногам, и, держа его на вытянутых руках, подходил к самой водяной яме и осторожно опускал жертву прямо вовнутрь.

В общем, мародёры и отряды, посланные в целях фуражировки, направлялись по дороге из Белого в Духовщину и вдруг исчезали бесследно среди бесчисленных болот, лесов и озер Пореченского уезда.

Так продолжалось, вероятнее всего, весь август 1812 года и ещё значительную часть сентября.

Генерал Жомини, смоленский военный губернатор, грозился послать отряд польских уланов на поиски регулярно пропадавших в Пореченском уезде, у деревенек, ютившихся меж болот, солдат и офицеров «Великой армии», но что-то всё медлил, как будто не очень-то и веря в успешность такой экспедиции или опасаясь за жизнь польских улан, а это были бравые молодцы, которые ещё пригодились бы для того, чтобы держать разорённый и вконец взбаламученный смоленский край в узде.

А пропавшие в Пореченском уезде, конечно же, пропали на веки вечные. Следов их так и не нашли.

Но, наконец, терпение французского смоленского начальства лопнуло, чему способствовало, впрочем, одно обстоятельство, но об этом — чуть позже.

В общем, карательная экспедиция в Пореченский уезд — а именно в сельцо Дягилево, совсем небольшое — всё ж таки была из Смоленска послана, и даже так вышло, что и не один раз.

Подполковника Павла Ивановича Энгельгардта многие соседи-помещики обвиняли в излишней жестокости по отношению к противнику. Говорили также, что это есть чистейшее варварство — живьем кидать солдат и офицеров «Великой армии» в болота и в водяные ямы.

Энгельгардт же полагал, что захватчик есть захватчик, и что он должен быть уничтожен любыми средствами. Собственно, мне неизвестно точно, что именно он полагал, но знаю: Павел Иванович был необычайно воодушевлён ненавистью к врагам своего Отечества.

А то, как именно Энгельгардт поступал с врагами, было естественно для смоленских партизан, мстивших Наполеону за страшное разорение их края.

Денис Давыдов, зайдя в сентябре 1812 года со своим отрядом в Вяземский и Юхновский уезды Смоленской губернии, оставил следующее наставление (это своего рода памятка) крестьянам, в коем было объяснено, как именно надобно поступать с захватчиками земли русской, как вести себя с ними, и даже были подробнейше приведены способы, как уничтожать «хранцев», басурманов.

Вот этот выразительнейший документ (ежели ростопчинские афишки представляли собой стилизованные под псевдонародный язык демагогические измышления, то тут реальное обращение к народу с совершенно конкретными рекомендациями):