Грегор Самаров - Адъютант императрицы

— Я считаю не количество врага, — возразил Румянцев. — А только наши силы, которые теперь достаточно крепки. Сознание, что помощь вблизи нас, вдвое увеличит мужество и силу солдат. Мы решили было пожертвовать жизнью, умереть с честью, а теперь будем сражаться, надеясь на жизнь, покрытую славой победы. Мы двинемся вперед этой же ночью, не дав нашим людям возможности подсчитать, как велико подкрепление. Больше нельзя терять время, и мне незачем держать теперь в тайне приказ императрицы.

С последними словами Румянцев передал Салтыкову письмо государыни.

— Да наступающий день должен быть днем нашей победы! — горячо воскликнул Сергей Семенович.

Около часа просидели еще генералы в палатке главнокомандующего. Затем Салтыков послал одного из адъютантов сообщить солдатам, чтобы они подвинулись к лагерю и расположились за небольшим холмом. Когда солнце скрылось и зажглись огни вдоль берега, все командиры отправились к своим частям.

Румянцев созвал к своей палатке весь штаб и ординарцев, а затем началась спешная работа среди глубокой тишины, царившей во всем лагере. Каждый офицер сообщил своей роте о приказе императрицы, о. полученном подкреплении и о том, что с наступлением рассвета фельдмаршал поведет их вперед для покорения турок. Солдатам говорили, что победа над врагом несомненна, что бессмертная слава ожидает их, а огромные запасы провизии, сделанные турками, поступят в их распоряжение и вознаградят за испытанную нужду.

Слова Екатерины Алексеевны воодушевляюще подействовали на измученное войско. Никто не сомневался, что Румянцев должен победить, раз он решил драться, а когда еще подошли солдаты, приведенные Салтыковым, и были розданы обильные порции провианта, то уверенность в победе стала еще сильнее и войско начало готовиться к битве.

Скоро спустили на воду огромные плоты, заготовленные по приказанию Румянцева заблаговременно. Как только стало совершенно темно, на плоты поставили пушки и перевезли их под покровом ночи на остров посередине реки. Салтыков засел с двумя батальонами на этом острове, а все войско подвинулось к самому берегу, имея в центре Румянцева, на правом фланге — Суворова, а на левом — Каменского.

Чтобы обмануть неприятеля, были зажжены огни на прежнем месте, а солдатам было строжайше запрещено разговаривать между собой. Со стороны турецкого берега казалось, что русский лагерь так же мирно коротает ночь, как и прежде.

Наконец занялась заря на востоке; огни побледнели, и в полумраке начали вырисовываться очертания окопов и палаток на обоих берегах реки. Вдруг раздался залп из батарей, свезенных на остров, и ядра полетели в турецкий лагерь. Можно было ясно видеть, какой переполох произвело среди турок это неожиданное нападение. Все бросились в беспорядке бежать, давя друг друга.

В тот самый момент, когда был произведен залп, от острова и берега отчалили плоты, нагруженные людьми, лошадьми и оружием. Многочисленные весла с силой скользили по воде, поднимая буруны волн. На первый плот вошел Салтыков со своими гренадерами. Он держал в руках обнаженную саблю, которая сверкала как молния среди брызг высоко взлетавшей воды. С острова летели пули и ядра поверх голов смельчаков и ударялись о турецкий берег, чтобы оставить свободное место для высадки передового отряда. Когда плот Салтыкова начал подходить к неприятельской стороне, эта часть берега оказалась свободной.

Не дожидаясь, пока плот коснется земли, Салтыков выпрыгнул на берег и, высоко подняв вверх саблю, крикнул своим могучим голосом:

— Да здравствует наша непобедимая государыня императрица Екатерина Алексеевна!

Вокруг генерала просвистело несколько пуль, пущенных с неприятельской стороны. Турки, спрятавшись за первые укрепления, подняли непрерывную перестрелку с русскими, плывущими на плотах. Неожиданность нападения смутила неприятеля: турки уверены, что с севера надвинулась громадная армия, и от страха стреляли плохо, лишь изредка попадая в цель.

Несколько поодаль переправлялись суворовские кавалеристы. Каждый солдат стоял у своей лошади, похлопывая и оглаживая, и животные, во время лагерной жизни еще более привязавшиеся к всадникам, понимали каждое слово команды. Выстрелы мало беспокоили кавалеристов, так как все внимание их противников было обращено на центр, где Румянцев отправлял все новые батальоны и сам уже занял последний плот.

Салтыков между тем высадил на берег все свое войско. И турки с неистовыми криками, призывая на помощь Аллаха, устремились на русских, которые неустрашимо сдерживали натиск. Как только из строя выбывал убитый или раненый, ряды тотчас же смыкались вновь. Равномерно раздавался залп за залпом, производя страшные опустошения в турецком войске. Салтыков стоял посреди своей армии с поднятой саблей в руках. Бледное лицо его было ясно и спокойно, и ясно и спокойно раздавалась его команда, заглушая боевой шум. Он казался неуязвимым. Шляпа с его головы давно уже была снесена неприятельской пулей, но нигде не было видно крови. Непоколебимость генерала внушала все более и более доверия солдатам, подымала их дух. Несмотря на внешнее спокойствие, Салтыков сознавал, что его положение становится крайне опасным, так как силы турок все возрастали. Великий визирь покинул Силистрию и сам вел лучший полк, пробиваясь к центру неприятельского отряда.

Между тем дальнейшая высадка русских войск совершалась медленно, плоты не могли вместить всех людей и, высадив один отряд, должны были возвращаться за другими. Все теснее и меньше становилось каре, составленное армией Салтыкова; целая гора турецких трупов окружала его. Главнокомандующий неприятельского лагеря, узнав, откуда ожидается главная опасность, старался рассеять ряды русских и занять берег, чтобы не дать возможности пристать плотам.

— Держись, ребята! — крикнул Салтыков. — Если мы и погибнем, то вечная слава покроет наши имена!.. А своей смертью доставим честь нашей родине и русскому оружию. Да здравствует наша государыня императрица Екатерина Великая!

— Ура! Да здравствует императрица Екатерина Алексеевна! — воскликнули солдаты в один голос.

Вновь раздался залп навстречу туркам. Сотни врагов упали, и новые сотни бросились вперед, шагая через трупы.

Но Румянцев приближался со своими батальонами. Широкие ряды плотов загромоздили реку; со сверхъестественной силой работали весла.

И армия Салтыкова держалась, хотя все жиже и жиже становилось каре, стиснутое турками. Казалось невозможным сохранить позицию до подхода Румянцева. Сам визирь приближался к месту сражения — уже был виден хвост его лошади, развевавшийся в воздухе, громче раздавались возгласы: «Аллах! Аллах!», смелее наступали турки. С отчаянием смотрел Салтыков вокруг себя, размахивая саблей, он выступил вперед, чтобы лично участвовать в бою.