Мика Валтари - Наследник фараона

При этом сердце мое преисполнилось страха, и я попытался отшутиться:

— Надеюсь, вы не думаете, что я, врач, рожден от богов?

Они не рассмеялись, а серьезно ответили:

— Этого мы не знаем, но осторожность — добродетель, поэтому мы склоняемся перед тобой.

Они еще раз низко поклонились мне, но мне это надоело, и я сказал:

— Хватит дурачиться, лучше займемся делом.

Они снова начали толковать о загадках печени, но поглядывали на меня с благоговейным страхом и перешептывались. С этого дня мысль о моем происхождении запала мне в душу и сжимала мое сердце, потому что я был чужим во всех четырех частях света. Мне очень хотелось порасспросить астрологов, но поскольку я не знал точного часа моего рождения, то и спрашивать было бесполезно, ведь они не могли бы просветить меня. Однако по просьбе жрецов они разыскали таблички, устанавливавшие год и день, когда я спустился по реке, ибо жрецы тоже были любопытны. Но все, что могли сказать астрологи, заключалось в том, что, если я родился в такое-то и такое-то время дня, во мне должна течь царская кровь и мне предназначено управлять многочисленным народом. Эго знание не утешало меня, ибо, думая о прошлом, я вспоминал о совершенном мною преступлении и о позоре, который я навлек на себя в Фивах. Может быть, звезды прокляли меня в самый день моего рождения и послали меня в тростниковой лодке, чтобы я привел Сенмута и Кипу к преждевременной смерти, лишил их в старости благополучия — и украл у них даже гробницу. И при этом я содрогался, ибо раз уж судьба была против меня, я не мог избежать своей участи, но должен был продолжать приносить гибель и страдания тем, кто был мне дорог. Будущее удручало меня, и я страшился его, понимая, что все случившееся со мной предназначалось для того, чтобы заставить меня отвернуться от моих друзей и сделать меня одиноким, ибо одиночество могло избавить меня от необходимости приносить гибель другим.

Мне осталось рассказать о Дне Ложного Царя.

Когда молодая пшеница пустила ростки и ночная прохлада сменилась теплом, жрецы вышли из города, чтобы принести своего бога из его гробницы и объявить, что он воскрес. По этому случаю город Вавилон превратился в ярмарочную площадь, где танцевали и празднично одетые люди толпились на улицах. Чернь грабила лавки, производя больше суматохи и шума, чем солдаты после генерального смотра. Женщины и девушки шли в храм Иштар, чтобы собрать серебро для приданого к свадьбе, и любой желающий мог, не стесняясь, наслаждаться с ними. День Ложного Царя завершал праздник.

К этому времени я был уже хорошо знаком со многими обычаями Вавилона и все же очень удивился, увидев на рассвете этого дня, как пьяные царские телохранители ломятся в Дом Радости Иштар, распахивают настежь двери и бьют каждого встречного древками копий, крича во все горло:

— Где прячется наш царь? Живо ведите его сюда, ибо солнце уже восходит и царь должен вершить правосудие над своим народом!

Шум был неописуемый. Горели светильники, и слуги гостиницы в испуге бегали по коридорам, а Капта, полагая, что в городе разразился мятеж, спрятался ко мне под кровать. Но я, только что проснувшись и накинув на голое тело свой шерстяной плащ, вышел к солдатам и спросил:

— Чего вам надо? Не вздумайте оскорбить меня, ибо я Синухе-египтянин, Сын Дикого Осла, и это имя вам, конечно, известно.

Туг они закричали:

— Если ты Синухе, то как раз тебя нам и надо!

Они сорвали с меня плащ, оставив меня совсем голым; тут они стали удивленно указывать на меня друг другу пальцами, так как никогда не видели обрезанного человека. Тогда они стали совещаться, говоря:

— А можно ли отпустить этого человека? Он опасен для наших женщин, которым нравится все новое и необычное.

Но, поиздевавшись надо мной всласть, они отпустили меня, сказав:

— Не отнимай у нас больше времени, а дай нам своего слугу, ибо мы должны срочно доставить его во дворец, поскольку сегодня будет День Ложного Царя. По воле царя мы должны спешно отвести его во дворец.

Услышав это, Капта пришел в такой ужас, что задрожал всем телом, а кровать заходила ходуном, так что они его нашли, с ликованием вытащили и отвесили ему почтительный поклон.

Они говорили друг другу:

— Вот это радостный день, ибо мы наконец нашли нашего царя, который запрятался и пропал с наших глаз. Как утешительно его видеть, и, наверно, он наградит нас за преданность множеством подарков.

Дрожащий Капта уставился на них, вытаращив глаз, и, видя его изумление, они еще больше развеселились и сказали:

— Эго точно царь четырех частей света, мы ведь узнали его лицо!

Они низко кланялись ему, а стоявшие позади него пинали его в зад, чтобы он поторапливался.

Капта сказал мне:

— Поистине этот город, да и весь этот мир полон погибели, безумия и подлости, и тут уж и сам скарабей не спасет меня. Не пойму, на голове я стою или на ногах, а, может, я сплю на постели и мне снится страшный сон? Так или иначе, мне надо идти с ними, уж очень они сильные парни. Но ты, господин, спасай свою жизнь, если можешь. Сними мой труп со стены, когда они повесят меня за пятки, и забальзамируй его, чтобы тело сохранилось. Не позволяй им бросить меня в реку.

Услышав это, солдаты взвыли от удовольствия.

— Клянемся Мардуком, мы не смогли бы найти лучшего царя; удивительно, что у него на языке нет типунов от его болтовни.

Уже рассвело, и они подталкивали Капта в спину древками своих копий, чтобы поторопить его и увести прочь. Я быстро оделся и последовал за ними во дворец, где увидел, что все дворы и наружные покои заполнены шумными толпами. Теперь я был уверен, что вспыхнул мятеж и по сточным канавам потечет кровь, как только из провинций прибудут подкрепления.

Но, войдя вслед за солдатами в большой тронный зал, я увидел Бурнабуриаша, сидящего на золотом троне под царским балдахином, облаченного в царское одеяние, со знаками власти в руках и с лежащим у ног его львом. Вокруг него стояли главные жрецы Мардука, советники и вельможи. Но солдаты не обращали на них никакого внимания, они толкали Капта вперед, прокладывая себе дорогу копьями, пока не достигли трона, где и остановились.

Внезапно наступило молчание; никто не проронил ни слова, пока вдруг Капта не сказал:

— Уберите прочь это дьявольское отродье, а то мне надоест вся эта возня и я уйду совсем.

В этот миг солнце пробилось сквозь узор восточного окна, и все закричали:

— Он прав! Уберите отсюда это отродье, ибо хватит с нас этого безбородого мальчишки! А это мудрый человек, и мы объявляем его царем, и пусть он правит нами.

Я не поверил своим глазам, когда увидел, что они бросились на царя, толкаясь, смеясь и сквернословя, пытаясь вырвать из его рук символы власти и срывая с него одежду, так что вскоре он остался нагим, каким был я, когда солдаты захватили меня врасплох. Они щипали его руки, трогали его крепкие мускулы и всячески потешались над ним.