Мика Валтари - Наследник фараона

— На нем написано, что его только-только отняли от груди и у него еще и молоко на губах не обсохло. Самое время повеселиться женщинам на их половине, и, наверное, этот старый мошенник Капта-египтянин уж здесь-то их не подведет!

Бурнабуриаш ни в чем не возражал, а хохотал вместе с ними, тогда как его лев, испугавшись толпы, прокрался прочь с поджатым хвостом в большом беспокойстве и недоумении.

Я так растерялся, что уже ничего не соображал, ибо, оставив царя, они ринулись на Капта, нарядили его в царскую одежду и заставили его взять в руки символы власти. Они усадили его на трон, пали пред ним ниц, касаясь губами пола. Впереди полз совершенно голый Бурнабуриаш, крича:

— Все идет как и надо! Он будет нашим царем, и лучшего царя нам не найти.

Затем все они повскакали и провозгласили Капта царем, и топали ногами от смеха, и хватались за бока.

Капта вылупил на них глаз, его волосы встали дыбом под царской диадемой, которую они криво напялили ему на голову.

Наконец он сказал:

— Если я и вправду царь, то стоит выпить. Поэтому поспешите принести вина, эй вы, рабы, а не то моя палка попляшет на ваших спинах, и я велю повесить вас на стене. Тащите побольше вина, ибо эти господа и мои друзья, которые сделали меня царем, будут пить со мной, а я собираюсь окунуться в вино по шею.

Его слова вызвали взрыв веселья, и орущая толпа потащила его в обширную залу, где было выставлено множество сладких блюд и много вина. Каждый брал что хотел, а Бурнабуриаш напялил на себя фартук слуги и носился вокруг, как шут, путаясь у всех под ногами, пачкая вином и соусом их одежду, так что многие ругались и швыряли в него обглоданные кости. Во все наружные дворы вынесли для толпы еду и питье, там четвертовали быков и овец, простой народ черпал из бассейнов пиво и вино и объедался кашей, приготовленной со сливками и сладкими финиками. Когда солнце поднялось выше, начался неописуемый шум.

Как только представился случай, я подошел к Капта и тихо сказал ему:

— Капта, следуй за мной, давай незаметно убежим отсюда, ибо из этого не выйдет ничего хорошего.

Но Капта пил вино, и его живот раздулся от вкусной еды. Он ответил:

— Твои слова, как жужжание мух в моих ушах. Никогда не слышал я таких глупых речей. Неужели я уйду теперь, когда все эти добрые люди сделали меня царем и склоняются передо мной?

Он утер засаленный рот и, махнув на меня обглоданной ослиной костью, закричал:

— Уберите прочь этого мерзавца египтянина, не то я потеряю терпение, и моя палка попляшет на его спине.

Быть может, мне не поздоровилось бы, но тут прозвучал рог и некто возгласил, что царю пришло время спуститься вниз и вершить правосудие над своим народом, и тогда про меня забыли.

Капта был несколько ошеломлен, когда его повели Дворцу Правосудия, и сказал, что готов передать эти дела назначенным судьям — надежным людям, на которых он полагается. Но народ с негодованием воспротивился этому и возмущенно кричал:

— Мы хотим проверить мудрость царя и знать наверняка, что он справедливый царь и знает законы.

И вот Капта возвели на трон правосудия; перед ним положили плеть и кандалы — эмблемы правосудия; затем людям предложили выходить вперед и излагать царю свое дело.

Когда Капта вынес приговор нескольким из них, ему все это надоело; он потянулся и сказал:

— Сегодня я наелся и напился и, как я полагаю, достаточно потрудился и изнурил свои мозга. Как царь я еще и повелитель женской половины, где, насколько мне известно, меня ожидают примерно четыреста жен. Поэтому я должен осмотреть свои владения, ибо вино и власть чрезвычайно воодушевили меня, и я чувствую, что силен, как лев.

Услышав это, люди подняли ужасающий крик, которому, казалось, не будет конца. Они проследовали за ним обратно во дворец, где во дворе перед входом в женскую половину они и остановились. Бурнабуриаш больше не смеялся; он беспокойно потирал руки и почесывал ногу об ногу.

Увидев меня, он подошел и быстро проговорил:

— Синухе, ты мой друг, и как врач ты можешь войти в женские покои. Иди за ним и пригляди, чтобы он не сделал ничего такого, о чем он может впоследствии пожалеть. Я велю содрать с него кожу заживо и выставить его голову на стену для просушки, если он коснется моих жен; если же он будет вести себя хорошо, я обещаю ему легкую смерть.

Я сказал ему:

— Бурнабуриаш, я, конечно, твой друг и желаю тебе добра, но объясни мне, что все это значит, ибо мне тяжело видеть тебя в роли слуги, над которым все потешаются.

Он нетерпеливо ответил мне:

— Сегодня, как известно каждому, День Ложного Царя; так поспеши за ним, чтобы не вышло греха.

Я не двинулся с места, хотя он схватил меня за руку, и только сказал:

— Я незнаком с обычаями твоей страны, ты должен объяснить мне, что все это значит.

— Каждый год в День Ложного Царя самый глупый, самый тупой человек в Вавилоне избирается царем, чтобы править от рассвета до заката в полном величии и могуществе, и сам царь прислуживает ему. И никогда не видел я более смешного царя, чем Капта, которого я по этой причине и выбрал. Он не знает, что с ним случится, и это забавнее всего.

— Что же должно случиться?

— На закате он будет убит так же внезапно, как был коронован. Если я захочу, то могу предать его мучительной смерти, но обычно я даю избранникам в вине мягко действующий яд, и они засыпают, не подозревая, что должны умереть. Теперь поспеши и последи за тем, чтобы твой слуга не натворил никаких глупостей, о которых придется пожалеть, до захода солнца.

Но не было никакой нужды выручать Капта, который, спотыкаясь, шел из дома в дикой ярости; из носа у него текла кровь, и он прикрывал рукой свой единственный глаз. Завывая и вопя, он сказал:

— Посмотри, что они сделали со мной! Они подсовывали мне старых ведьм и негритянок, а когда я пожелал отведать нежную овечку, она обернулась тигрицей, подшибла мне глаз и била меня по носу туфлей!

Бурнабуриаш так обессилел от смеха, что не мог устоять на ногах и вынужден был ухватиться за мою руку, а Капта продолжал свои причитания:

— Я не смею открыть дверь этого дома, ибо эта девушка беснуется там, как дикий зверь, а я не знаю, что делать, разве только ты, Синухе, войдешь и вскроешь ей череп и таким образом выпустишь злого духа, который в ней засел. И вправду она, должно быть, одержимая, а иначе она не осмелилась бы поднять руку на царя и бить меня по носу своей туфлей, так что кровь хлынула из меня, как из заколотого быка.

Бурнабуриаш подтолкнул меня локтем и сказал:

— Иди туда, Синухе, и взгляни, что там происходит. Ты знаешь теперь это место, а мне сегодня нельзя туда входить. Потом придешь и расскажешь мне. Кажется, я знаю, что это за девушка, ибо вчера с морских островов привезли сюда одну, которая, как я рассчитываю, доставит мне большое удовольствие, хотя сначала ей надо дать питье из макового сока.