Рудольф Баландин - Странствующий рыцарь Истины. Жизнь, мысль и подвиг Джордано Бруно

Скажи мне, кто твой враг, и я скажу, кто ты! — так можно переиначить известный афоризм. Врагами Савонаролы были люди не только наихудшие, но и могущественные: папа римский, почти все кардиналы, герцог Пьетро Медичи, флорентийская «золотая молодежь», знать. Иметь таких врагов — большая честь. И смертельная опасность.

Папа отлучил Савонаролу от церкви, приказал доставить его в римскую инквизицию. Можно представить дикую злобу Александра VI, читавшего в проповедях мятежного монаха: «Когда церковь была бедна, она была свята, но когда ей дана была светская власть, в ней погибла власть духовная; она поддалась суетности богатств…» А сам папа назывался гнусным идолом и ничтожным червяком!

Не сломив Савонаролу подкупом и угрозами, пустились на новую хитрость. Один монах-францисканец вызвал его на испытание огнем: войти вдвоем в костер, где по воле бога сгорит грешник. Вызов принял верный ученик Савонаролы фра Доменико.

7 апреля 1498 года на площади устроили помост с хворостом. Толпы людей глазели на процессию монахов, впереди которых в алой ризе шествовал Доменико. Громкое пение псалмов подхватили зрители. Все ждали необычайного зрелища.

Противники Савонаролы медлили. Под разными предлогами тянули время. Их представитель не выходил на испытание. Требовали, чтобы Доменико сменил рясу (эта, мол, заколдована). Затем — чтобы и вовсе переоделся, чтобы отошел от распятья… А время шло. Зрители, стоявшие на площади несколько часов, стали возмущаться. К вечеру они негодовали, а некоторые пришли в ярость. Им хотелось увидеть добровольное сожжение человека. Или чуда! Гнев их обратился на тех, кто стоял на помосте: Савонаролу и его друзей.

Вскоре хорошо организованная толпа пошла на штурм монастыря. Монахи и некоторые граждане стали обороняться. В городе начались убийства сторонников Савонаролы. Сам он был схвачен городскими властями. Ему еще недавно поклонялись. Теперь над ним издевались. Последний пинок он получил уже в дверях Синьории со словами: «Вот где у него пророчество!»

Папа срочно учредил следственную комиссию по делу Савонаролы. Его вместе с Доменико и Сильвестром — ближайшими сподвижниками — терзали на дыбе, им заламывали руки, выворачивая суставы. Потом был суд — скорый и неправедный, когда приговор известен заранее. Перед Синьорией возвели помост с высоким крестом, с которого свисали три веревки с петлями и три цепи.

Осужденных повесили. Тела их тут же сожгли. Народ безмолвствовал.

Рано утром на месте казни лежали цветы…

Увы, мрачные предсказания Савонаролы продолжали сбываться. «Вся Италия, весь Рим, все будет перевернуто, а потом церковь будет обновлена». Через четверть века его труды переиздал в Германии Мартин Лютер. Чуть позже войска германского императора Карла V взяли штурмом и разграбили Рим. По всей Европе вспыхнуло движение за обновление, реформацию католической церкви.

С годами имя Савонаролы очищалось от клеветы и поношений. Его стали считать провозвестником нового времени. Про него говорили: ум пророка, сердце героя, судьба мученика.

То же самое можно сказать о Джордано Бруно.

Бруно прожил на свете немногим дольше Савонаролы и погиб через 102 года после него. Они оба были казнены не за отрицание веры в бога. Они были верующими, а Савонаролу, пожалуй, можно назвать религиозным фанатиком. Но было в них то, с чем не могла никак примириться официальная церковь: искренность, жажда свободы, правды, ненависть ко лжи, корыстолюбию, лицемерию. Вот признание молодого Савонаролы:

«Причиной, заставившей меня принять монашество, было прежде всего: полное ничтожество мира, криводушие людей, насильничество, прелюбодейство, воровство, гордость, идолопоклонство, жестокое богохульство».

Сумев добиться признания и даже склонив многих монахов к добродетельной жизни (а ведь это деяние граничило с чудом!), Савонарола укрепился в своей вере и продолжал проповедовать свои убеждения. (Впрочем, его успехи не следует преувеличивать. В то время, когда его схватили и пытали, монахи св. Марка отправили Александру VI раболепнейшее письмо: «…Мы же, заблудшиеся овечки, возвращаемся к нашему истинному пастырю…»)

Для Джордано Бруно путь, избранный Савонаролой, оказался невыполнимым. Со своими убеждениями Бруно уже не мог оставаться католиком, тогда как Савонароле удавалось это.

Изменились времена и нравы. Да и те идеи, которые утверждал и доказывал Савонарола, существенно преобразились. Он был убежден, что государством должны руководить праведные священники.

Для Бруно не оставалось никаких сомнений: даже праведник, став единовластным правителем, быстро превратится в жестокого тирана или будет свергнут. Вообще, духовной власти — подневольной — быть не должно. Это унижает человека.

Но ведь и Савонарола провозглашал: «Наша свобода не может быть фатально управляема посторонней силой, будут ли то звезды, или страсти, или даже сам бог». Что уж там говорить о земных владыках! Свобода личности, дарованная человеку, превыше всего.

Мысль Савонаролы подхватил и развил Пико делла Мирандола. Он писал: человек создан, чтобы познавать законы творчества, любить красоту мироздания и удивляться его величию. Человек имеет двойственную природу — ни небесную, ни земную; ни смертную, ни бессмертную. Поэтому каждый из нас может «опуститься до животного состояния или же возвыситься до божеского. Звери остаются такими, какими выходят из чрева матери. Высшие существа остаются такими, какими должны быть в вечности. Ты един можешь развиваться, возрастать по своей воле, в тебе таятся семена многообразной жизни».

Эти рассуждения суждено было продолжить и доказать своею жизнью Ноланцу. Уже в юности он постиг: любовь к низким благам и утехам превращает человека в бездумное животное; любовь к высоким идеалам добра и красоты преображает его в бога.

Бруно получил в монастыре возможность погрузиться в мир идей не только богословских, но и философских. Его великолепная память и обширные познания выделяли его из числа других обитателей монастыря. Он был одним из немногих, кто всерьез занимался образованием и сохранял веру в добро, справедливость, разум.

Казалось бы, доминиканский монастырь, где принял Бруно имя Джордано, где тремя веками ранее жил и творил «ангельский доктор» Фома, был едва ли не идеальным убежищем от суетного мира, вратами в царство знания и добра. На словах, формально, так оно и было. А на деле…

Увы, как мы уже знаем, именно доминиканцы — «нищенствующие непротивленцы» — вершили мрачные дела инквизиции, посылали людей на казни, осуществляли террор, богатели сверх всякой меры.

Дела не соответствовали словам. Мудрые рассуждения теоретиков, прекрасные высказывания, высокий полет мысли не мешали последователям (а то и этим же мудрецам) вершить деяния злобные, страшные, жестокие, низкие. Библейскую заповедь «не судите, да не судимы будете» они нарушали постоянно, устраивая неправедные судилища над людьми и книгами.