Рудольф Баландин - Странствующий рыцарь Истины. Жизнь, мысль и подвиг Джордано Бруно

Тотчас на Джордано последовал донос.

Система слежек и кляуз была отработана в монастырях основательно.

Не успел настоятель монастыря уладить это дело, как на брата Джордано поступил новый донос. Час от часу не легче! Несдержанный брат встретил монаха, с благоговением читавшего «О семи радостях Богородицы», и сказал: «Не лучше ли штудировать творения отцов церкви, чем тратить время на подобные книги?»

Кощунственные слова были в точности переданы начальству. Но суровой кары не последовало. Учли молодость Джордано, успешное учение, великолепное знание священных текстов и пылкость характера. Однако оба доноса о еретических поступках Бруно были сохранены в архивах монастыря, их припомнили инквизиторы позже, во время суда над ним.

Бес (или ангел?) сомнения не давал покоя брату Джордано. Его удивительная память сохраняла почти все, прочитанное однажды. Он не уставал укреплять ее мнемоническими приемами, почерпнутыми из различных сочинений.

Чего бы еще желать ему? Вызубри творения отцов церкви, комментаторов священного писания и Аристотеля — этого хватит, чтобы заслужить уважение богословов и философов, чтобы блистать на диспутах… В конце концов, можно и сомневаться в некоторых догматах. Но про себя, негласно или в узком кругу единомышленников. Так поступают многие.

Джордано несдержан. Не умеет, как другие, ловко носить маску показного благочестия. Чем дольше таит свои опасные взгляды, тем сильнее ненавидит ложь. А еще — лицемеров, присвоивших себе право изрекать истины, которые не выдерживают проверки логикой.

Ослы! Тупое самодовольное стадо!

Невежество они признают благом, если оно помогает слепо — а как еще может невежество? — верить во все, что они твердят.

Появились даже умники, восхваляющие неведение (а значит, невежество): оно, мол, сохраняет чистоту души и рассудка, помогает лучше воспринимать божественные истины.

Святая ослиность! Добровольное отстранение от великого дара человеку — разума.

…В монастыре, кроме «Светильника», Бруно писал философские сонеты и сатирический трактат «Ноев ковчег». Можно предполагать, что среди сонетов был и этот, опубликованный позже:

Он ненавидит «нищих разумом». Не просто за незнание. За самодовольное, злобное, воинствующее невежество.

Эта ненависть мешает ему спокойно отдаваться своим обязанностям монаха, священника. Его ирония переходит в сарказм, в злую сатиру, когда ему доводится говорить о церковниках.

И снова вопрос — почему? Почему он снисходительно высмеивает пороки заурядных граждан и столь суров и беспощаден к служителям культа? Не только потому, что хорошо знает их недостатки по личному опыту. И не только потому, что ложь, лицемерие разрушают душу и отношения между людьми (ведь и жулики лицемерят, а Бруно им симпатизирует!).

Главная причина, пожалуй, в том, что именно монахи, священники неустанно разглагольствуют о высоких истинах, добре и благодати. И сами же нарушают священные заповеди, не желают искать истину, творят зло.

Джордано видит не только пороки служителей церкви. Он обращается к библейской легенде об Адаме и Еве, обитавших в раю до той минуты, когда вкусили запретный плод с древа познания добра и зла. Выходит, познание — не во благо, а во вред. Ослиность — высшая добродетель?!

«Вспомните, о верующие, что наши прародители были угодны богу, были у него в милости, под его защитой, довольные в земном раю, в то время, как они были ослами, то есть простыми и не ведающими ни добра, ни зла; когда их еще не щекотало желание познать добро и зло и, следовательно, они не могли иметь никакого понятия о них, когда они могли верить даже лжи, сказанной змием, когда их можно было уверить даже в том, что хотя бог сказал, что они умрут, все же могло выйти наоборот. В таком состоянии они были в милости у бога, были любимы, свободны от всякого горя, забот и тягот».

Так писал Джордано, опровергая мудрость библейского сказания о грехопадении человека. А ведь сказание это пользовалось особым авторитетом; вкушение яблока с древа познания признавалось глубочайшей аллегорией.

«Молите же, молите всевышнего, дорогие мои, чтобы он помог вам сделаться ослами, если вы еще не ослы. Только пожелайте, — и наверняка, легчайшим образом вам дарована будет милость сия: потому что хоть вы и ослы по природе и обычное воспитание есть не более как ослиность, все же вы будете понимать и разуметь много лучше тогда, когда станете ослами в боге…»

Бруно прекрасно знает, что истоки невежества вовсе не обязательно в религии. Причин и форм невежества (ослиности) немало. Однако позорнее всего, как он представляет, становиться ослами в боге. Ссылаться на всемирный разум и не иметь разума обычного, человеческого, отрешиться от желания познавать природу.

В ненависти к невежеству Бруно теряет осторожность и осмеливается выступать вообще против церкви:

«Глупцы мира были творцами религий, обрядов, закона, веры, правил жизни; величайшие ослы мира… по милости неба реформируют безрассудную и испорченную веру, лечат язвы прогнившей религии и, уничтожая злоупотребления предрассудков, снова заделывают прорехи в ее одежде. Они не относятся к числу тех, кто с беззаботным любопытством исследует или когда-нибудь будет исследовать тайны природы и подсчитывать смены звезд. Смотрите, разве их беспокоят или когда-нибудь побеспокоят скрытые причины вещей? Разве они пощадят любые государства от распада, народы — от рассеяния? Что им пожары, кровь, развалины и истребления? Пусть из-за них погибнет весь мир, лишь бы спасена была бедная душа, лишь бы воздвигнуто было здание на небесах…»

Трудно сказать, писал ли что-либо подобное брат Джордано, находясь в монастыре. Приведенные выше отрывки — из сочинения, опубликованного в 1585 году в Лондоне, вдали от католической церкви. Но, зная твердость убеждений Бруно, а также его великолепную память, можно предполагать, что подобные мысли или даже точно такие слова высказывал он в годы монашества.