Станислав Калиничев - Невенчанная губерния

Лишь одна вещь тут казалась по-своему нарядной, даже щегольской — коногонский кнут: короткая резная рукоять (длинным кнутовищем в шахте не размахнёшься), бахромчатая кисть обрамляла толстый, почти негнущийся жгут, который всё утончался, переплетения кожаных шнурков вытягивались, пока не переходили в хлёсткий сыромятный язычок. Он был символом Ромкиной профессии, скипетр и держава настоящего коногона.

В печке всё живее стали потрескивать дрова, повеяло теплом. Роман подбросил угля, закрыл заслонку. Обтерев руки о занавеску, обернулся.

— Давай уже, снимай пальто.

Чуть отстранясь, сама сняла пальто и отдала ему. А он стоял рядом, не зная, куда себя деть, как подступиться к ней, что сказать. Жалостливо скривившись, попросила, как, должно быть, просит кусок хлеба человек, который никогда не был нищим:

— Я хочу спать.

— Да вот же — кровать… — Ромка впервые увидал свою конуру чужими глазами. Стало стыдно и горько. Спохватился, вспомнил: — Сейчас развяжу бабушкин тючок. Ты постели, как лучше.

Стащила тяжёлое одеяло, стала разворачивать новые простыни. Руки дрожали. Единственной реалией в бреду происходящего ей виделся коногонский кнут. Не поднимая глаз — боялась встретиться взглядом, — прошептала:

— Выйди… Прошу тебя.

Он молча вышел и резко задёрнул за собой занавеску. Слышала, как топчется на кухне, шурует в печке, гремит кружкой о ведёрко с водой… Кое-как постелив, разделась, побросала на спинку кровати одежду и свернулась калачиком под одеялом. Зябко дрожа, прижимала коленки к локтям, пытаясь согреться. И едва почувствовала капельку тепла, как провалилась в каменное, тяжёлое забытьё.

А он растерянно топтался на кухне. Подбросил в печку, напился пахнущей ведёрком воды, сел на край лавки. Потянулся, прикрутил фитиль, ослабив красноватый огонёк… Ну как достучаться в её душу? Ведь должна понять, что кроме него, никто на всём белом свете не позаботится о ней! Хорошо слышал злое замечание Дины, в общих чертах мог понять причину скандала у Штраховых. Только не было желания домысливать всё это. Заранее приготовился к не лучшим открытиям, только бы не отняли главное. Куда подевались его удальство, коногонская бесшабашность! Всё это теряло значение перед её панической, беспомощной растерянностью. «Ну, хорошо, — думал он, — пусть отдохнёт, придёт в себя, подумает. Пусть малость очуняет». Но когда представил, что ожидает его завтра, такая навалилась тяжесть — вздохнуть больно.

…Наца проснулась среди ночи от жары. Осторожно сдвинула с плеча одеяло. В комнате стоял полумрак. Слабый свет керосинки, оставленной на кухне, едва отражался от потолка. На лавке у стены был постелен кожух, прикрытый рядюжкой, но там никто не спал. Повела взглядом по комнате и вздрогнула. Прямо на полу у её ног сидел Роман, неудобно подвернув под себя одну ногу. Голову обронил на край постели и спал.

Во сне человек выглядит беззащитным. Глядя на него, вспомнила все свои страхи, церковь, Тимохину пасть за столом и змеиное выражение на лице Дины… И снова посмотрела на измученное лицо Романа. Стало жалко его. Подумала с тоской, что наступит утро… Горько стало и за себя, и за него. Впервые подумала о себе и о нём — не деля, вместе.

— Роман… Ромка! — шёпотом окликнула его.

— Что? А? — округлил спросонья глаза, провёл ладошкой по лицу.

— Ну, чего ты так… одетый, на полу? Ложись в постель.

И откинула край одеяла возле себя. Он поднялся с полу, отошёл в угол и торопливо стал раздеваться, обрывая пуговицы.

— Только лампу погаси… — попросила она.

Секретно. Циркулярно. Начальникам губернских жандармских управлений, отделений по охранению общественной безопасности и порядка, господам офицерам Отдельного корпуса жандармов, ведающим розыск.

Ряд забастовок последнего времени, возникающих неожиданно как для розыскных органов, так и для администрации, в связи с имеющимися в Департаменте полиции сведениями о том, что в большинстве случаев экономические по внешности забастовки являются результатом партийной работы, даёт основание заключить об ослаблении агентурного розыска по отношению фабрично-заводской среды.

В виду сего Департамент полиции просит обратить внимание на всю важность всестороннего выявления причин прямого или косвенного воздействия революционных организаций, потребовать от внутренней агентуры обязательного донесения о всяком появлении в рабочей среде партийных функционеров и других новых лиц с заметными навыками политического общения. Директор Департамента полиции МВД С.Белецкий.

Помощнику начальника Донского ОЖУ

Ротмистру Щеколдину.

Довожу до Вашего сведения, что 10–15 апреля с.г. (точно установить не удалось) в каменном карьере возле села Семёновки состоялась встреча представителей нескольких подпольных групп с.-д. — направления. Они избрали Юзовский комитет РСДРП, в который вошли Батов, Залмаев (о которых я сообщал ранее), некто Чижиков с Богодуховского (подлежит проверке) рудника, с ним же некто Сергей и ещё трое. Их фамилии или клички установить пока что не удалось.

На встрече говорили о провалах последних месяцев, предложили новые меры конспирации: создавать партийные группы из пяти человек — не больше, чтобы члены разных групп до поры между собой не встречались. Кроме того, про всякие сборы и встречи будут оповещать в последний день или накануне и указывать не окончательный адрес, а только пароль и место связника, который этот адрес может назвать непосредственно перед встречей. Если таковое получится, то мне трудно станет работать. В руководство, которое больше знакомо с делами других групп и вообще, меня не избирают пока, не смотря на мои старания и даже намёки. Деньги получил своевременно. Жду указаний. Агент «Кобылка».

…Степь томилась в июльском зное. Солнце растекалось по выгоревшему небу. Яркие краски весны давно пожухли, пустырь за шахтой побурел, мурава на склонах балки стала похожей на рыжеватую щетину. Красивая, но бедная пора цветения давно ушла, и степные травы, отдав все соки молодым, сытым зёрнам, теперь купали их в тепле, закаляли в горячем мареве.

Серёжка взбирался по косогору от здания вентилятора, сшибая ботинками гранёные стебли подорожника и ершистые головки щирицы. Когда выбрался из балки и свернул с тропы, трубный гул вентилятора переломился, стал глуше, вроде бы его опустили под землю. Сергей искал, где бы присесть. Его ботинки, когда свернул с дорожки, сразу покрылись сизым налётом, который осыпался с пахучего полынка. Выбрав местечко, где нет колючек и репейника, поставил полегчавшую жестяную маслёнку, сбросил сумку с инструментом и уселся на землю, приминая шелестящий подшерсток типчака и пырея. Не удержался, завалился на спину, раскинул руки, жмурясь на солнце. Благодать!