Роберт де Ропп - Если я забуду тебя…

— Это лживые и кощунственные слова! — воскликнул Ананья. — Придет день, когда ты вспомнишь их с раскаинием. На мне груз видения, и мои глаза могут видеть тени грядущих событий! Горе человеку, который положится на сикариев! Горе человеку, заключившему союз с этими грабителями. Ты отверг мои предупреждения и посмеялся над моими решениями. Ты отдал власть в руки убийц и связал свою судьбу с творящими зло. И я говорю тебе: настанет день, когда эти люди будут править в Иерусалиме. И через них на город падет Божий гнев. Через них будут осквернены святые места. Через них будет низвергнут мой род, и ты и я, мы оба погибнем. Я сказал.

Столь сильна была сила слов старика, и так очевидна его искренность, что некоторое время все молчали. Элеазар хмуро смотрел на отца.

— Сикарии патриоты, — заметил он. — Они хорошие бойцы.

— Они грабители и убийцы! — в ярости крикнул Ананья. — Ты напустил на Израиль бешеных собак. Даже Флор не может быть столь опасен. Ты уверен в своей силе, в своей мудрости, но когда их ножи напьются твоей крови, ты вспомнишь мои слова. Что же до этого римлянина, то я запрещаю тебе твой нечестивый план. Не может быть воли Бога на то, чтобы Луций помогал в убийстве отца. Под угрозой проклятия, я запрещаю тебе требовать подобное!

Элеазар по прежнему смотрел недовольно, но все же он не дерзнул бросить вызов отцовской власти.

— Тогда что же я должен с ним делать? — спросил он.

— Доверься ему. Отпусти его.

— Отпустить? Да это же безумие! — воскликнул Элеазар. — Отпустить, когда он знает наши планы, когда он знает, что нападение будет совершено этой ночью?

— По крайней мере пощади жизни этих людей и не погружай меч в невинную кровь.

Элеазар молчал. Потом на его смуглом лице появилось хитрое выражение.

— Слушаю и повинуюсь, — сказал Элеазар. — Я не убью их. Сегодня они должны остаться здесь. Взять их, — приказал он страже. — Завтра мы решим, что делать.

Место, куда нас привели, было настоящей дырой, вырубленой в скале под дворцом. Голый камень блестел влагой и сильно пахло гнилью. На полу лежало несколько грязных охапок соломы, а со стены свисали проржавевшие цепи. Стражники Храма грубо втолкнули нас внутрь, но не заковали. Они закрыли тяжелые двери, и мы остались в темноте.

— На этот раз проклятые евреи покончат с нами, — прорычал Британник. — И мы умрем с голода.

Он содрогнулся при мысли о таком неприятном конце и схватился за живот, так как уже шесть часов не ел. Я же лежал в темноте, испытывая такое чувство отвращения и тщетности всего, что даже не мог подыскать слов для выражения своих мыслей. После многих дней мучительной нерешительности я решил связать свою судьбу с евреями и в результате попал в вонючее подземелье без всякой уверенности, что выберусь отсюда живым. Темная ярость охватила меня, когда я подумал об Элеазаре. Если у них такой вождь, то мне очень жаль евреев. С узкими взглядами, нетерпеливый, подозрительный глупец, да еще кроме всего фанатик, не способный видеть дальше собственного носа.

— Петух на куче помета, — громко заявил я, — только недолго ему кричать. Он заключил союз с сикариями. Горе ему, когда придет время расплаты. Да они разорвут его на части, а с ним и всю страну. Этих кровавых собак ничего не остановит!

— Прежде всего, — напомнил Британник, — они разорвут на части твоего отца. Пока мы гнием в этой вонючей дыре, они готовятся к нападению на римлян.

При его словах я громко застонал и сквозь темноту ощупью стал пробираться к железной двери, прося Британника добавить свои силы к моим, чтобы попробовать, не сможем ли мы вышибить дверь. Но при всех наших усилиях мы были не в силах сдвинуть эту проклятую дверь и лишь совсем обессилили от тщетных попыток. Итак, не имея других возможностей, мы легли на солому и в конце концов уснули. А я, преследуемый снами, видел Ревекку, явившуюся в облике богини, прогуливающуюся в тени мощного храма, чья крыша исчезала среди звезд. Это был храм, напоминающий храмы, распростаненные в Египте, мощный, огромный, насыщенный духом смерти. Ревекка носила диадему Исиды, змею, готовую ужалить. В руке она держала горящую свечу. Наклонившись ко мне, она, казалось, что-то шептала мне на ухо.

Неожиданно я понял, что мой сон реален. Богиней была сама Ревекка, мрачным храмом — темница, в котором я находился. Ревекка склонилась надо мной и трясла меня, держа в руке горящую свечу. Ее голос был настойчивым и испуганным.

— Просыпайся, Луций, просыпайся. Беги отсюда. Завтра Элеазар убьет тебя.

Я протер глаза и огляделся. Массивная дверь, о которую мы истощили силы, теперь была открыта. Она растолкала Британника, храпевшего как боров, и подкравшись к двери поманила нас за собой. Встав за дверью и осторожно задвинув засов, она задула свечу и пошла по переходу. Как и темница, из которого мы выбрались, проход был вырублен в скале. В конце перехода, сонно опираясь на копья, стояли два часовые, оба члена храмовой стражи.

— Единственный путь бегства лежит в этой проходе, — шепнула Ревекка. — Если вы минуете часовых, вы спасены. Я потушу их факелы, и мы сможем в темноте бежать. Держитесь за веревку и идите за мной.

— Гораздо проще было бы перерезать им горло, — пробормотал Британник.

— Я не желаю, чтобы ты убивал их, ты, обезьяна, — шепотом возразила она. — Они верные евреи-патриоты, и если бы это случилось, моя совесть не дала бы мне покоя. А теперь обвяжитесь веревкой вокруг запястья. Таким образом я проведу вас через темноту к наружной стене.

Сказав это, она передала мне веревку, которую я обвязал вокруг запястья, а другой конец передал Британнику. Связанная таким образом с нами, Ревекка завернулась в свое черное покрывало и осторожно двинулась к часовым. Она бесшумно приблизилась к тому месту у стены, где находилась единственная лампа. Ее фитиль плавал в масле, слабое пламя отбрасывало гротескные тени на грубый камень. Она кралась все ближе и ближе, когда часовые, почти уснув, согнулись к своим копьям. Она была рядом с лампой в ее маленькой нише и не более чем в трех футах от стражи. Неожиданно быстрым движением она потушила пламя, а затем резко дернув веревку бросилась по переходу, держась рукой за стену, чтобы не сбиться с пути. Я последовал за ней. Британник тяжело пыхтевший позади, столкнулся с одним из часовых, сбил его с ног и прошел по нему. Крики удивления и тревоги заполнили темноту, и стражники во всю прыть бросились за нами по переходу. Ревекка, в детстве игравшая в подземелье в прятки, прекрасно знала его и могла найти дорогу даже в темноте. Она дернула за веревку и втащила нас в узкое углубление каменной стены. В темноте мы слышали, как озадаченные стражники пронеслись мимо нас. Их шаги отдавались от стен. Ревекка выбралась из ниши и повела нас в другую сторону. Казалось, что мы попали в настоящий лабиринт, но не смотря на темноту, Ревекка ни разу не заколебалась. Держась рукой за стену, она проходила переход за переходом, пока неожиданно сырой, вонючий воздух подземелья не стал свежим, и перед нами не появился узкий выход, через который можно было видеть слабое мерцание звездного неба.