Роберт де Ропп - Если я забуду тебя…

Увы! У судьбы, однако, были совсем другие намерения. Неожиданно, на некотором расстоянии мы услышали отдающиеся от каменных туннелей слабые голоса, и с ужасом поняли, что Симон бен Гиора и сикарии так и не перестали нас искать. Раньше, чем мы успели бежать, мы оказались окружены темными фигурами людей. Я уловил мимолетный взгляд Симона, когда он бросился ко мне, держа перед собой горящую головню, которой метил мне в лицо. Увертываясь, я отскочил назад, а когда приземлился, то почувствовал, как земля дрогнула у меня под ногами. Не могу сказать, кто был больше удивлен, я или нападающие, потому что пол туннеля провалился, и я упал в темноту вместе с несколькими камешками, которые полетели рядом со мной.

Мое драматическое исчезновение бесспорно удивило Симона и ужаснуло Ревекку, которая обнаружила, что побывав уже на грани свободы, вновь попала в руки своего хозяина, Падая в пространство, я услышал ее крик, но звук ветра в моих ушах почти заглушил его.

То, что я не разбился, объяснялось тем, что я приземлился не на камни, а в воду, так как я упал с крыши цистерны, вырубленной в скале и созданной строителями Храма для сбора дождевой воды. Цистерна была очень глубокой, и я погрузился в нее, пока мне не показалось, что мои легкие могут разорваться. Я всплыл на поверхность и поплыл в том направлении, в каком оказался повернутым лицом, потому что тьма была столь непроглядной, что я не имел ни малейшего представления о величине водоема и о характере его стен. Пока я плыл, я несколько раз натыкался на распухшие предметы, плавающие в воде, которые как я понял, были телами людей, которые бежали в подземелье и упали в водохранилище. Когда я достиг стен, я понял, что они гладкие, и потому решил, что это место станет моей могилой, так как я уже ослабел и не смог бы долго оставаться на плаву. Я успокоил себя мыслью, что по крайней мере избегу участи быть заживо съеденным крысами, а пока медленно плавал по моей водной тюрьме, ощупывая стены в поисках средств выбраться из воды. К своей великой радости я и правда обнаружил несколько выступающих камней, напоминающих ступени, вделанные в одну из сторон скалистой стены. Я вцепился в них и поднял свое тело, с которого стекала вода, с отчаяной энергией цепляясь за скользкий камень, и постепенно выбрался. Не знаю, высоко ли я поднялся, но глухое эхо, от падающих в воду камешков подсказало мне, что я был далеко над поверхностью. От голода и усталости у меня кружилась голова, и я с трудом держался за камень, боясь, что в любой момент могу соскользнуть со своего неустойчивого насеста и вновь рухнуть в глубину. И я не надеялся, что в случае, если бы упал, я смог бы вторично выбраться из воды, поскольку мои силы были на исходе.

И здесь моя рука потянулась вперед в поисках следующей опоры и обнаружила нишу в скале. Я отдохнул в ней, с благодарностью растирая свои конечности, так как после купания в холодной воде весь дрожал. Ниша вела в туннель, куда я и пополз, так как ход был слишком низок, чтобы в нем можно было стоять. Я завернул за угол хода и попал в более широкий переход, где с огромным облегчением увидел над собой слабую щель света, показавшуюся в абсолютной тьме маяком надежды. Я карабкался по ходу, который теперь круто поднимался вверх, и в конце обнаружил две каменные плиты, между которых пробивался виденный мной слабый свет. Я уперся рукой в одну из каменных плит и понял, что могу ее поднять, однако же я колебался, делать ли это, не зная, что могу обнаружить наверху. Очень осторожно я приподнял мраморную плиту и посмотрел. Я ничего не видел и ничего не услышал. Надо мной находилась большая тускло освещенная комната, очевидно совершенно пустая. Подняв еще выше мраморную плиту, я удержал ее в равновесии на грани, выбрался из туннеля и вернул плиту на место.

Теперь я начал понимать, где я, и меня охватил жуткий страх, так что даже зубы стали выбивать дробь, а руки и ноги задрожали. Из карты, которую когда-то показывала мне Мариамна, я знал, что один из ходов, проделанный Иродом под Храмом, заканчивался под Святая Святых, и я не сомневался, что мои блуждания в конце концов привели меня в этот туннель, и что теперь я стою или скорее лежу в столь священном месте, куда только первосвященник может входить раз в год после трудоемкого очищения. Затем я подумал, что я всего навсего необрезанный язычник, далеко не чистый и неподобающе одетый, моя одежда превратилась в лохмотья, я вонял словно мерзкая крыса, и я не сомневался, что могущественное божество, в чьи владения я вторгся, немедленно положит конец моему жалкому существоваию. Нельзя сказать, что эта мысль очень расстроила меня, так как мой дух пал, а мои силы исчезли, и я не мог радоваться спасению от многих опасностей, потеряв Ревекку, увидев гибель Мариамны, и осознав, что все наши планы по спасению Храма обратились в ничто. И вот опустившись на колени, и прикрыв голову, как это делают евреи во время молитвы, я обратился к всевышнему, в чьи святыню вошел, со словами:

— О Господь, знающий человеческое сердце, суди меня, как сочтешь нужным — человека, который невольно вошел в Святилище…

Затем собравшись, на сколько мне это удалось, чтобы можно было умереть с чистой совестью, я приготовился к тому, что на меня обрушится божественная месть, ожидая, что в одно мгновение меня охватит пламя Его гнева. Но когда прошло несколько минут, а ничего не случилось, я немного набрался смелости, думая, что Яхве бог милосердия, а не только мести, и видимо он не считает мое тело стоящим его небесного огня. Или же, возможно, рассуждал я, правдивы истории, которые я слышал, будто Бог отверг Храм. Потому что один из священников, бежавших к римлянам, говорил мне, что ужасное предзнаменование вселило ужас в их сердца. Среди ночи в праздник Пятидесятницы [61] По-еврейски Шавуот. Праздник дарования Торы Израилю на горе Синай. в Храме раздался странный неземной шум, словно собралась огромная множество и услышали голоса: «Мы уходим отсюда». Это священник объяснил тем, что множество ангелов, обычно охраняющих Храм и собирающихся вокруг божественного присутствия, в конце концов покинули его, считая что в результате непочтительности сикариев Храм более не является подходящим местом для Бога. Немного осмелев от подобных мыслей, я поднял голову и огляделся, потому что не мог не полюбопытствовать, действительно ли это священное помещение пусто или в нем находится золотая голова осла, как утверждали греки и египтяне. Свет здесь был тусклым, а помещение очень высоким, и я не мог не пройтись по нему, чтобы удовлетворить свое любопытство относительно его пустоты. На сколько я мог видеть, оно и вправду было пустым. Здесь не было ни изображения, ни алтаря. Стены и потолок были из золота. Свет проникал сюда лишь через великолепную завесу, тканую в Вавилоне и расшитую разными цветами, значение которых я уже объяснял. Эта большая завеса время от времени шевелилась, и свет на ее поверхности покрывался рябью, словно солнечные лучи на воде, но я не знал, было ли причиной движение жизнь святого духа или просто ветер.