Бернард Корнуэлл - Перебежчик

— Ты считаешь его вероотступником? — серьезным тоном спросила Джулия.

— Боюсь, что да.

— В таком случае я определенно помолюсь за него, — заявила Джулия. — Он зашел так далеко, что нам не следует приглашать его на чай?

— Надеюсь, что нет, — нахмурился Адам.

— Так пригласить его или нет?

Адам не был полностью уверен, но потом вспомнил, что его друг посещал молитвенные чтения в Лисберге, и решил, что Старбак, должно быть, сохранил достаточно респектабельности, чтобы заслужить приглашение от семьи миссионера.

— Полагаю, да, — со всей серьезностью ответил он.

— Тогда напиши ему и пригласи их обоих в эту пятницу. У меня такое чувство, что мисс Ройял нуждается в друге. Что ж, ты останешься на ланч? Боюсь, будет только жидкий суп, но ты всегда желанный гость. Отцу будет приятно, если ты останешься.

— У меня дела. Но благодарю.

Адам отправился обратно в город. Он никак не мог отделаться от мыслей о личности мисс Ройял, но чем больше об этом думал, тем загадочней она становилась. Наконец, когда он уже поднимался на лестнице военного департамента, ему удалось выкинуть эту загадку из головы.

Его обязанности предполагали, что Адам должен проводить в Ричмонде пару дней в неделю, откуда он информировал генерала Джонстона о точке зрения политиков и сплетнях профессионального сообщества. Он также связывал Джонстона со штабом департамента снабжения Конфедерации, который реквизировал продовольствие и указывал, куда его направить.

Именно эти обязанности предоставляли Адаму точные сведения о том, где расположены бригады и батальоны, и эти сведения он со всеми предосторожностями передавал Тимоти Уэбстеру.

Адам предполагал, что два его предыдущих письма давным-давно переданы в штаб Макклелана, и часто недоумевал, почему войска северян ждут так долго, чтобы воспользоваться слабой обороной полуострова.

Север наводнил войсками Форт Монро, и им противостояла лишь горстка мятежников, но янки так и не сделали попытки ее уничтожить.

Временами Адам сомневался, что Уэбстер передал его письма, а потом его охватывал ужас при мысли о том, что Уэбстера могли тайно арестовать, и Адам сохранял присутствие духа, лишь напомнив себе, что Уэбстер не знал и, вероятно, не мог раскрыть личность своего загадочного корреспондента.

Теперь Адам расположился в своем кабинете и писал ежедневный отчет Джонстону. Это был скучный документ о числе солдат, покинувших палаты для тяжелых больных в ричмондском госпитале, и о новых поступлениях в арсеналы и на склады столицы.

Он закончил выжимкой из последних разведданных, где говорилось, что генерал-майор Макклелан по-прежнему находится в Александрии, а войска в Форте Монро не выказывают никаких признаков готовящегося наступления. К этому он присовокупил последние выпуски газет, собрав один большой пакет, который курьер отвезет в Калпепер.

Он отправил пакет вниз и открыл письмо от отца, которое ждало его на столе. В этом письме, как предполагал Адам, содержалась очередная просьба покинуть штаб Джонстона и присоединиться к бригаде Фалконера.

«Думаю, тебе следует принять командование Легионом вместо Дятла», — писал Вашингтон Фалконер, — «или, если хочешь, можешь стать главой моего штаба. Свинерд — та еще штучка, наверняка он покажет свои лучшие качества в сражении, но до этого момента топит себя в бутылке. Мне нужна твоя помощь».

Адам скомкал письмо, подошел к окну и уставился на холм, где вечернее солнце играло на прекрасных белых колоннах Капитолия. Внезапно дверь его кабинета резко открылась, и он обернулся.

— Вам следовало добавить к отчету кой-какие новости, Фалконер, — обратился к нему офицер в мундире не по форме. Адаму пришлось скрыть охватившее его возбуждение.

— Они выдвинулись из Форта Монро? — спросил он.

— Боже ты мой, нет. Чертовы янки пустили там корни. Может, они и не собираются двигаться! Хотите кофе? Настоящий, привез из Ливерпуля один прорвавший блокаду капитан.

— Пожалуй.

Офицер, капитан Мередит из сигнального департамента, выкрикнул приказ принести кофе, а потом вошел в кабинет.

— Янки просто идиоты, Фалконер! Тупые, как пробки! Придурки!

— И что они сделали?

— Просто недоумки! Пустоголовые олухи! — Мередит сел на вращающееся кресло Адама и водрузил ноги в грязных сапогах на обитый кожей стол. Он закурил и бросил спичку в плевательницу.

— Они ни черта не соображают, болваны, просто дубы. Короче говоря, северяне. Вы знаете, кто такой Аллен Пинкертон?

— Конечно, знаю.

— Ну так слушайте, я вас повеселю. Сюда! — последнее слова относилось к ординарцу, вошедшему в комнату с двумя кружками кофе. Мередит подождал, пока ординарец уйдет, и продолжил рассказ.

— Похоже, Пинкертон решил послать кой-каких секретных агентов шпионить за нами. Их прислали, чтобы выведать наши самые потаенные желания и величайшие секреты, и кого же он отправил? Каких-нибудь ребят, тайно вынырнувших из темноты? Нет, двух придурков, которых не далее как полгода назад наняли в качестве бандитов, чтобы выкинуть из Вашингтона сочувствующих южанам. И представьте себе, один из тех, кого выпихнули из Вашингтона, наткнулся на них на Брод-стрит. «Здравствуйте, — говорит он, — я знаю этих двоих красавцев. Вы ведь Скалли и Льюис!» Наши герои это отрицают, но у придурков при себе бумаги с настоящими именами. Прайс Льюис и Джон Скалли, собственной персоной! Каким же идиотом нужно быть! И теперь два лучших шпиона Севера закованы в железо в тюрьме Хенрико. Ну разве это не восхитительно?

— Уж точно глупо, — согласился Адам.

Его сердце внезапно заколотилось от всколыхнувшегося страха. Скалли и Льюис? Не скрывался ли под одним из этих имен Уэбстер? Может, прямо сейчас из одного из них выбили правду?

Ходили чудовищные слухи о наказаниях, ожидающих предателей в тайных камерах тюрем Конфедерации, и Адам чуть не взвыл, когда у него засосало под ложечкой от очередного приступа страха.

Он заставил себя выглядеть спокойным и сделать глоток горячего кофе, напомнив себе, что не подписал ни одно из тех двух длинных писем, что послал Уэбстеру, и в обоих предпринял меры, чтобы изменить свой почерк. Но несмотря на это, он ощутил, как петля сжимается у него на шее.

— Полагаю, их повесят? — спросил он как бы невзначай.

— Эти сволочи точно заслужили веревку, но Льюис — англичанин, а Скалли — чертов ирландец, а добрая воля Лондона нам нужна больше, чем удовольствие наблюдать за двумя подданными королевы, болтающимися на конце веревки, — похоже, Мередита возмущала эта снисходительность.

— Из ублюдков даже дурь не выбьешь, потому что они подданные Британии, и они это знают, вот почему ни в чем и не признаются.