Режин Дефорж - Голубой велосипед

Когда Леа выбиралась из автомобиля, ее платье задралось, высоко обнажив ноги. Рауль и Жан Лефевры не смогли удержаться от восторженного свиста, но смутились под раздраженными взглядами женщин.

Слуга отогнал машину на задний двор.

В толпе собравшихся перед усадьбой гостей Леа искала только одного человека — Лорана. Небольшая группа направилась к хозяину дома.

— Леа, наконец-то ты здесь. Без твоей красоты, без твоей улыбки ни один праздник не может считаться удавшимся, — сказал Раймон д'Аржила, сердечно глядя на нее.

— Здравствуйте, месье. А Лоран здесь?

— Конечно. Не хватало только, чтобы он отсутствовал! Он показывает Камилле последние переделки в доме.

Леа вздрогнула. Сразу померкло солнце прекрасного сентябрьского дня. Пьер Дельмас заметил, как резко изменилось настроение дочери, и увлек ее в сторону.

— Прошу тебя. Только без сцен и без слез. Не хочу, чтобы моя дочь стала посмешищем.

Леа подавила рыдания.

— Вздор, папочка. Просто я немного устала. Как только поем, все пройдет.

Сняв шляпку, она с высоко поднятой головой присоединилась к своим поклонникам. Те расположились у большого заставленного напитками стола. Она улыбалась их словам, смеялась их шуткам, попивая восхитительный «Шато-д'Икем». А в голове не переставала звучать фраза: «Он с Камиллой».

Праздник обещал быть великолепным. На безоблачном небе сияло солнце; политые накануне лужайки ярко зеленели и пахли свежескошенной травой; благоухали куртины роз. В большой бело-серой палатке расположился обильный стол, за которым стояли слуги в белых куртках. Там и сям под зонтами были разбросаны столики, садовые кресла и стулья. Светлые туалеты женщин, их движения, их смех придавали толпе веселую ноту, которая резко контрастировала с мрачным выражением на лицах некоторых мужчин. Даже Лоран, ради которого и собрались все эти люди, показался Леа побледневшим и напряженным, когда, наконец появился вместе с девушкой, одетой в простое белое платье, чье нежное личико сияло от счастья. При их появлении все приглашенные, кроме Лауры, поправлявшей волосы, зааплодировали.

Раймон д'Аржила подал знак, свидетельствующий о том, что он хочет сказать несколько слов.

— Мои дорогие друзья, сегодня, 1 сентября 1939 года, мы собрались, чтобы отпраздновать день рождения и помолвку моего сына Лорана с его кузиной Камиллой.

Аплодисменты возобновились с новой силой.

— Спасибо, друзья, спасибо, что вы пришли. Видеть вас здесь, у себя дома, для меня радость. Давайте в этот праздничный день выпьем, поедим и посмеемся…

От волнения голос месье д'Аржила сорвался. Улыбающийся сын выступил вперед:

— Давайте начнем праздник!

В окружении поклонников Леа устроилась в стороне. Все добивались чести ей услужить. Вскоре перед ней выстроилась дюжина тарелок с закусками. Она смеялась, болтала и строила глазки под взглядами других девушек, огорченных тем, что им недосталось ухажеров. Никогда не выглядела она такой радостной. Но от самой легкой улыбки ей сводило скулы, а ногти яростно впивались во влажные ладони, болью смягчая страдание, от которого разрывалось ее сердце. А когда она увидела приближавшегося к их группе Лорана, которого, как и раньше, держала под руку слишком откровенно счастливая Камилла, ей показалось, что сейчас она умрет.

— Привет, Леа. У меня еще не было времени с тобой поздороваться, — поклонившись, сказал Лоран. — Камилла, ты помнишь Леа?

— Конечно, я ее и не забывала, — сказала Камилла. — Как бы я могла ее позабыть?

Глядя на соперницу, которую считала ниже себя, Леа встала. Она напряглась, когда Камилла расцеловала ее в обе щеки.

— Лоран мне так много о тебе говорил. Мне хочется, чтобы мы стали друзьями.

Она словно бы не замечала неохоты, с которой Леа отвечала на ее поцелуи. Камилла вытолкнула перед собой скромно выглядевшего юношу, своего брата.

— Ты припоминаешь моего брата Клода? Он умирает от желания снова с тобой встретиться.

— Здравствуй, Леа.

Как похож он был на свою сестру!

— Пойдем, дорогая. Нельзя забывать и остальных приглашенных.

Леа с таким чувством обреченности посмотрела им вслед, что с трудом сдержала слезы.

— Могу я к вам присоединиться?

— Уступи ему свое место, — резко сказала Леа, толкнув сидевшего справа от нее, Рауля Лефевра.

Удивленный и огорченный Рауль поднялся и подошел к брату.

— Ты не находишь, что сегодня Леа какая-то странная?

Не отвечая, Жан пожал плечами.

Леа протянула Клоду заваленную копченостями тарелку.

— Держите, я к ней не прикасалась.

Взяв тарелку и покраснев, Клод поблагодарил ее.

— Вы еще побудете в Белых Скалах?

— Не думаю, если учесть, что готовится…

Леа не слушала. Ее внезапно пронзила мысль: «Ведь Лоран даже не знает, что я его люблю».

На ее лице это открытие отразилось таким облегчением, сопровождалось таким взрывом веселого смеха, что все изумленно на нее посмотрели. Поднявшись, она направилась к купе деревьев, которую называли рощицей. Клод д'Аржила и Жан Лефевр бросились за ней. Но она их осадила без всяких церемоний.

С виноватым видом они прошли к дому, где сгрудились приглашенные.

— Ты считаешь, что будем воевать? — спросил Рауль Лефевр у Алена де Рюссе, который был чуть старше него, а потому выглядел более способным дать серьезный ответ.

— В этом нет никакого сомнения, вы же слышали передачу вчера вечером: немедленное возвращение Данцига Германии вслед за предложениями, изложенными Гитлером польскому уполномоченному, предъявленный Польше ультиматум, истекающий вечером 30 августа. Сегодня 1 сентября. Можете быть уверены, что в этот час гауляйтер Форстер провозгласил присоединение Данцига к рейху, а Германия вторглась в Польшу.

— Значит, война? — произнес внезапно охрипшим голосом Жан Лсфевр.

— Да, это война.

— Здорово, пойдем сражаться, — хвастливо воскликнул Люсьен Бушардо.

— Да, и мы победим, — заявил Рауль Лефевр с мальчишеской горячностью.

— Я не так в этом убежден, как ты, — устало произнес Филипп Дельмас.

Леа бегом пересекла луг, за которым находилась рощица. Оттуда, оставаясь в тени деревьев, можно было охватить взглядом все поместье д'Аржила. Это были прекрасные земли, более плодородные и лучше расположенные, чем Монтийяк, дающие более щедрый урожай. Леа всегда любила Белые Скалы. Глазами собственницы созерцала она эти поля, эти виноградники, эти рощи и эту усадьбу.

Нет, никто не понял бы и не холил бы эти земли лучше, чем она, за исключением ее отца и месье д’Аржила… и, конечно, Лорана. Лоран… нет ни малейшего сомнения в том, что он любит ее. Но не знает, что и она в него влюблена. А ведь она лишь чуть моложе Камиллы. Камилла… Что он нашел в этой худышке, такой плоской, так плохо одетой, такой неуклюжей, будто она только вчера вышла из своего монастыря? А ее прическа… Да разве можно так причесываться в наше время? Корона из светлых косичек! Не хватает только эльзасского пучка! В дни патриотического накала это был бы просто подарок!.. А ее лицемерная любезность! «Я так хотела бы стать вашей подругой». И что там еще?.. Нет, решительно Лоран не любит эту преснятину. Как истинный джентльмен он считает себя обязанным выполнить обещание, данное едва не в колыбели. Но как только он узнает, что Леа его любит, тотчас же разорвет помолвку и убежит с ней.