Режин Дефорж - Голубой велосипед

— Угостите меня.

— Я думал, вы не курите, — заметил он, протягивая открытый портсигар.

Леа взяла сигарету с золотым обрезом. К ней подскочил метрдотель, чтобы дать огня.

— Спасибо, — выдыхая дым, произнесла она.

— Вам нравится?

— Откуда они? У них странный вкус.

— Из Турции. Посыльный из гостиницы «Крийон» доставляет их мне целыми коробками. Если вам нужно, могу достать.

— Спасибо, они мне определенно не по средствам.

— Кто говорит о расчетах между нами? Вы мне заплатите позже.

— Нет, спасибо. Я бы предпочла пару хорошей обуви.

— Только скажите, я могу вам найти. Уточните, что вы предпочитаете — лодочки, ботинки или сандалии.

Могу вам все доставить. Хотите соболя, мех сурка, шелковые чулки, кашемировые свитера, пальто из верблюжьей шерсти?

— Чем вы занимаетесь?

— Это, красавица моя, секрет. В общем, моим клиентам безразлично, откуда товар. Они довольствуются тем, что платят… И всего хорошего. Поверьте мне, чем меньше об этих делишках знаешь, тем спокойнее.

Официант разлил шампанское.

— Выпьем за вашу красоту!

Не отвечая, Леа наклонила голову и залпом осушила свой бокал.

— Послушайте, дорогая. Это не лимонад. Такое вино надо бы распробовать. Чего бы вы хотели отведать?

— Я хочу даров моря, много даров моря. А еще ту легендарную утку с кровью, о которой столько слышала.

— Прекрасный выбор. Я возьму то же самое.

Чуть погодя на их столике появилось роскошное блюдо устриц, морских ежей, мидий и средиземноморских ракушек. Затем они ели прославленную утку с кровью, великолепно выдержанный бри и огромный кусок шоколадного торта. Под смеющимися взглядами соседей Леа, проглотив последний кусок, откинулась на спинку стула.

— Ммм… впервые за многие месяцы совершенно сыта.

— Надеюсь. Вы ели за четверых.

— Это упрек?

— Нет. Одно удовольствие смотреть, как вы едите. Впечатление такое, что вы наслаждаетесь. Чудесно!

— Вы находите? — насупившись, спросила она. — Мне стыдно. Угостите меня сигаретой и расскажите, что за люди вокруг. Само собой, за исключением немцев.

— Те же, что и перед войной. Видеть и быть увиденным — таково правило парижского света. Здесь, дорогая, так называемый весь цвет Парижа. Его же встретишь у «Максима», в «Фуке», у «Каррера», в «Ле-дуайене», всюду, где ему следует находиться.

— Я вам не верю.

— Посмотрите на тех двух женщин, между элегантным немецким офицером и красавчиком с голубоватой шевелюрой.

— Смахивает на Сашу Гитри.

— Он и есть. Его соседка справа — выдающаяся пианистка Люсьена Дельфорж. Ей принадлежит милая острота: «Если бы меня попросили определить, что такое коллаборационист, я бы сказала: «это Моцарт в Париже»».

— Не вижу связи.

— Дорогая, вам недостает чувства юмора. А вторая дама — это лучший знаток Вагнера Жермена Любен. Что касается немецкого офицера, то это лейтенант Радемахер, важная фигура в цензуре. Без его согласия ни одна пьеса, ни один спектакль, не могут быть показаны в Париже. Дальше, за столиком у окна, вы видите журналиста Абеля Боннара, издателя Бернара Грассе, писателя Марселя Жуандо с женой Элизой. В глубине — актриса Арлетти, после вас самая красивая здесь женщина…

К ним подошел еще молодой с острым профилем мужчина, в небрежно наброшенной на смокинг накидке с красной шелковой подкладкой в сопровождении очень красивого юноши, тоже в смокинге.

— Рафаэль, ты здесь? Рад видеть, что твои дела поправились.

— Они идут лучше, много лучше. Удачное время. Леа, позвольте вам представить очень дорогого вам человека — месьс Жана Кокто.

— Жан Кокто… Добрый вечер, месье. Мне очень понравился ваш «Самозванец Тома».

— Спасибо, мадемуазель. Я и не подозревал, что у моего друга Рафаэля есть такие очаровательные знакомые.

— Жан, это мадемуазель Дельмас. Она живет в Бордо.

— Бордо! Какой красивый город! Нигде больше скука не обладает такой аристократической изысканностью. Даже у мелкой шпаны в парке Кенконс есть класс. Могу ли я вас куда-нибудь подвезти? Один друг любезно предоставил мне машину с шофером.

— Нам будет тесно.

— Ох, извините меня. Где была моя голова? Эта девушка смущает меня. Мадемуазель… Простите, не запомнил вашей фамилии.

— Дельмас.

— Мадемуазель Дельмас, представляю вам самого выдающегося танцовщика Парижа, — что я говорю! — всей Европы, моего друга Сержа Лифаря.

Молодой человек в темно-синем смокинге сухо поклонился.

— Куда вы направляетесь? — спросил поэт.

— К моему другу Отто.

— Забавно. И мы туда же. Пойдемте, мы остались последними.

Водитель-немец распахнул дверцу роскошного автомобиля. Леа отступила.

— Ну, пойдемте же, дорогая. Вы ничем не рискуете. Вы в надежных руках, а место, куда мы направляемся, одно из самых посещаемых в Париже. Я знаю людей прославленных, идущих на низость, чтобы их там приняли.

Леа устроилась между Жаном Кокто и Рафаэлем. Все еще продолжавший дуться танцовщик сел рядом с шофером.

В молчании ехали они по пустынным набережным. В ясной холодной ночи черная масса Нотр-Дам, казалось, оберегала город. Ее образ напомнил Леа приезд в Париж вместе с отцом. Как давно это было…

Свернув на улицу Сен-Пер, они направились дальше по Лилльской улице. Вскоре машина проехала широкие ворота, охранявшиеся немецкими часовыми, и остановилась перед лестницей особняка.

Жан Кокто галантно помог Леа выйти из автомобиля.

— Где мы? — осведомилась она.

— В особняке, который Бонапарт подарил Жозефине.

Они поднялись по ступеням лестницы. Гардины застекленной двери зашелестели, раздвигаясь. На них обрушились волны света, тепла, духов. Слуги в ливреях освободили их от пальто. Леа не без сожаления отдала своих чернобурок. С детским восхищением она оглядывалась вокруг. Но в то же время ей никак не удавалось избавиться от чувства неловкости, портившего ей настроение.

— Где мы? — снова спросила она.

— В посольстве Германии.

Это было, как удар в солнечное сплетение. Она невольно попятилась назад. Рафаэль остановил ее, увлекая в сторону сверкающих залов.

— Я хочу уйти!

— Так вы со мной не поступите. В любом случае уже слишком поздно. Вот и посол.

Еще молодой красивый мужчина, весьма элегантный в скрывающем легкую полноту смокинге, приветствовал Жана Кокто:

— Дорогой друг, для меня всегда радость принимать в моем доме такого поэта, как вы.

— Ваше превосходительство…

— Представьте меня вашим друзьям.

— Ваше превосходительство, это Серж Лифарь, о котором вы уже слышали.

— Конечно, я восхищен вашим искусством, месье.

— Ваше превосходительство…

— Писатель и журналист Рафаэль Маль.

— Я знаю этого месье.

Не подав руки, посол прошел мимо.