Режин Дефорж - Голубой велосипед

Франсуа попросил собрать корзину лучших продуктов из запасов семейства Андрие и отдал Леа для тетушек.

— Передайте им от меня.

— Спасибо.

— Когда я вас снова увижу?

— Не знаю. Через два дня я уезжаю.

— Уже!

Ее тронуло то, как он это произнес. И ответила она с чем-то большим, чем просто с нежностью:

— Состояние моего отца после кончины мамы не позволяет мне оставлять его одного слишком надолго.

— Понимаю. Если увидите вашего дядю отца Адриана, передайте ему, что я его помню.

В ее памяти всплыли слова доминиканца: «Если у тебя возникнут серьезные проблемы, позвони или как-то иначе извести Франсуа Тавернье». Но чем же мог быть полезен человек, вроде бы находившийся в наилучших отношениях с немцами?..

— Не забуду. Тем более он мне рекомендовал в случае нужды обратиться к вам.

Улыбка разгладила его черты.

— Он прав. Скажите ему, что ничего не изменилось.

— Всего хорошего. Передам. Спасибо за чудесный ужин и за это. — Она показала на корзину. — Особенно обрадуется тетя Лиза.

Весь следующий день Леа провела в постели, в своей комнате. У нее разболелась печень.

Через день, все еще бледная и едва стоявшая на ногах, она отправилась в музей Гревена. Всс прошло, как и предсказывал Адриан. Когда же она вернулась на Университетскую, там ее ждала Сара Мюльштейн.

— Франсуа Тавернье рассказал, что вы проездом в Париже. Мне захотелось вас повидать, — обнимая ее, сказала Сара.

Как же она изменилась! По-прежнему красивая, пожалуй, даже еще более похорошевшая, она выглядела, как после тяжелой душевной драмы, полностью изменившей выражение ес лица, ее взгляд. У Леа возникло странное впечатление, будто в Сару вселилось некое другое существо. Словно в подтверждение та сказала ей:

— В последнее время я так изменилась, что сама себя больше не узнаю.

— Франсуа сказал мне, что ваш отец…

— Да. Не будем об этом, ладно?

— А ваш муж?

— Ради него самого надеюсь, что сейчас он уже мертв.

Во рту Леа появился привкус горечи.

— После пыток его отправили в концлагерь. Не знаю, в какой.

Сара надолго умолкла.

— Франсуа сообщил мне, что вы дружите с Рафаэлем Малем, — после паузы сцова заговорила она. — И я тоже, несмотря на все, что знаю о нем. Тем не менее, будьте осторожны. Он из тех, кто причиняет зло даже тем, кого любит.

— Вы же продолжаете с ним встречаться.

— Разве он может причинить зло человеку в моем положении? Я с ним встречаюсь, потому что он мне любопытен, и я хотела бы понять, откуда в нем его скверные черты и откуда — его ясность мысли. Откуда его презрение к самому себе, его стремление к саморазрушению, его тяга к самоуничижению в сочетании с безмерной гордостью? Знаю, что он способен просто так, беспричинно, как бы играя, совершить благородный поступок и тут же обесценить его, как если бы ему хотелось наказать самого себя за эти мгновения доброты.

— Почему вы не уедете из Франции?

— Не знаю. Я люблю эту страну, мне надоело убегать. К тому же не хочу слишком удаляться от Германии, ибо, вопреки всякой логике, повторяю себе, что мужа могут выпустить.

— Переберитесь хотя бы в свободную зону.

— Да, наверное. Франсуа тоже хочет, чтобы я отправилась к его друзьям в Лимузене.

— Куда? В Лимож?

— Нет, в Эймутьс, городок неподалеку от Лиможа.

— Я еду в Лимож завтра. Не хотите отправиться со мной?

— Что тебе надо в Лиможе? — закричала Альбертина.

Леа пожалела о своей неосторожности, но было уже поздно. Пришлось импровизировать.

— У папы есть клиент, который должен ему деньги. Он меня попросил съездить за ними.

— Сначала тебе следовало бы поговорить с нами.

— Извините меня, дорогие тетушки. Я не подумала. Так что вы скажете, Сара? Поедемте вместе.

— Почему бы и нет. Туда ли, в другое ли место.

Звякнул дверной звонок, и четыре женщины замерли.

В дверях будуара возник Франсуа Тавернье.

— Как вы нас напугали! — воскликнула Сара. — Я сочла, что это гестапо.

— Из-за гестапо я и нахожусь здесь. Вам нельзя возвращаться к Донати, их только что забрали.

— Не может быть!

— Вам надо уезжать. Я принес вам документы и пропуск в свободную зону.

— Но я же не могу так сразу взять и уехать. Моя одежда, мои книги…

— Знаю, Сара, но у вас нет выбора. Сегодня вечером поездов на Лимож больше нет. Завтра первый отправляется в 7.30. Надо ехать им. В Лиможе пересядете в сторону Эймутье. Теперь же надо найти, где переночевать.

— Мадам Мюльштейн может переночевать у нас, — сказала Альбертина. — Не так ли, Лиза?

— Конечно, я буду рада!

Франсуа Тавернье с улыбкой взглянул на двух старых дев.

— С вашей стороны это очень великодушно. Но должен предупредить, небезопасно.

— Не будем об этом говорить, месье.

Лиза сказала:

— Я приготовлю вам постель.

— Не стоит труда, мадемуазель. Если Леа не будет возражать, я лягу у нее. Нам и проснуться будет легче, и на поезд мы не опоздаем.

— Леа едет в Лимож? — удивленно спросил Франсуа.

— Да. И как раз перед вашим приходом я предложила Саре поехать вместе.

— Мне будет спокойнее, зная, что в дороге вы будете вдвоем. Самый трудный момент — это проверка документов при переходе демаркационной линии. Вдвоем это легче. Леа, не могу я поговорить с вами наедине?

— Пойдемте в мою комнату.

Завернувшись в пуховое одеяло, Леа присела на кровать.

— Не спрашиваю, что вам понадобилось в Лиможе. Предполагаю, вы мне все равно не скажете. Но умоляю вас быть все время начеку. Не согласитесь ли оказать мне небольшую услугу?

— Если смогу.

— Мне бы хотелось, чтобы вы проводили Сару к моим друзьям в Эймутье. Она говорит по-французски прекрасно, но, боюсь, ее выговор заинтересует и немецкую, и французскую полицию.

— Почему ее хотят арестовать?

— Потому что задерживают всех евреев-иностранцев. Так вы согласны?

— Да.

— Спасибо.

В дверь позвонили снова. Леа выскочила, чтобы открыть. Рафаэль Маль так торопился войти, что даже толкнул ее.

— Где Сара?

От удивления Леа вперилась в стену. Лишь бы только ничего не сболтнула лишнего недавно вернувшаяся Эстелла.

— О ком вы говорите?

— О Саре Мюльштейн, конечно.

— Я ее не встречала с 40-го года. Почему вы разыскиваете ее здесь?

— Она вас очень любила, а я ей сказал, что вы в Париже. Вот я и подумал, что она может к вам зайти. Уже два часа, как я ее повсюду ищу.

— А в чем дело?

— Ее надо предупредить, что она не должна возвращаться домой. Ее там ждет гестапо.

Леа, как смогла, разыграла удивление.

— Ох, Боже мой!

Рафаэль устало опустился на скамеечку у входной двери.

— Где она может быть? Не могу же я маячить у нее перед домом, чтобы предупредить? У меня и без того хватает забот!

— Мне казалось, у вас наилучшие отношения с этими господами?