Режин Дефорж - Голубой велосипед

Мало-помалу она осознавала, что больше ничто не удерживает ее в Монтийяке. Зачем биться за сохранение земли, от которой сам отец отстранился? Лаура только и мечтала о том, чтобы перебраться в город. Продажа поместья позволила бы им приобрести квартиры в Бордо и Париже и жить много лет на широкую ногу. Она могла также сохранить усадьбу, а виноградники сдать в аренду. Ей надо бы посоветоваться с отцом Адрианом и с Лораном. Имеет право голоса и Франсуаза: она старшая и вот уже месяц, как совершеннолетняя. Ничто больше не могло помешать Леа присоединиться к Лорану в его борьбе. Она жила бы рядом с ним, делила опасности совместной борьбы… Не в состоянии молиться, она вставала, опускалась на колени, машинально садилась, вторя действиям присутствующих.

Неожиданно ее сердце забилось сильнее, плечи и затылок будто обдало жаром. Непреодолимое желание оглянуться охватило ее. Она обернулась. Там, в тени, у колонны… У нее возникло глупое ощущение, что сердце сию минуту вырвется у нее из груди. Она отвернулась, глядя только на алтарь. И снова резко обернулась. Нет, это был не призрак. Там стоял Франсуа и смотрел на нее… Почему груди вдруг стали причинять ей такую боль? Почему эта дрожь в паху? Сидевшая рядом Камилла положила ладонь ей на руку. Леа раздраженно высвободилась, опустив голову и закрыв глаза, словно затем, чтобы сдержать нарастающее смятение. В ее мозгу с чрезвычайной быстротой проносились картины самых насыщенных, самых безумных, самых восхитительных, самых страстных мгновений, пережитых ею с тремя мужчинами. Тщетно отгоняла она непристойные видения, возмущенная бесстыдством собственных мыслей перед прахом отца… Служба приближалась к концу.

Утомительный обряд выслушивания соболезнований все продолжался. Под слепящим солнцем люди расходились по крутым дорожкам небольшого кладбища. Леа чувствовала, как по ее спине стекает пот, а платье из плотного черного шелка прилипает к телу. У нее кружилась голова. Вдруг ее потянуло в открытую могилу, захотелось вытянуться в гробу из светлого дуба. Должно быть, в земле прохладно. Она закачалась. Чья-то крепкая рука ее поддержала. Было приятно ощущать, как в нее перетекает чужая сила. Закрыв глаза, она безвольно оперлась на руку этого человека. Она различала вокруг какое-то беспокойное движение, слышала тревожные слова в то время, как ее уводили в тень деревьев у дороги, идущей вдоль кладбища. Голову она опустила на плечо, на которое, ока знала, всегда может без страха опереться.

Как осторожно снял он с нее шляпку с неудобной вуалью, приподнял влажные волосы и расстегнул три верхние пуговицы ее платья! Если бы он сказал ей: «Я увожу вас», она безропотно пошла бы за ним.

— О чем вы задумались?

Выпрямившись, она ответила:

— Об отъезде.

Франсуа Тавернье посмотрел на нее так, будто хотел что-то прочесть в ее душе.

— Зачем вам уезжать?

— Слишком многое напоминает мне о тех, кого здесь больше нет.

— Леа, дайте поработать времени. Я рассчитываю, что и мне оно поможет в моем деле.

— Что это за дело?

— Пока еще слишком рано о нем говорить.

К ним приблизились Камилла, Адриан и Руфь.

— Мы едем домой, Леа. Ты с нами? — спросила Камилла.

Повернувшись затем к Франсуа, она его расцеловала.

— Счастлива снова вас встретить, месье Тавернье.

— Я тоже, мадам д'Аржила. Здравствуйте, мой отец.

— Здравствуйте, Тавернье. Благодарен вам, что вы с нами. Как вы узнали?

— От сестер де Монплейне. Не надеялся застать вас здесь, мой отец. Ни вас, ни месье д'Аржила.

— Тому, что нас не задержали, мы обязаны связям моего брата Люка. Но оставаться здесь дольше было бы неосторожно. Вечером мы уедем.

— Уже! — воскликнула Леа.

— Если пробудем здесь больше, то окажемся в опасности. Сейчас мы возвращаемся в Монтийяк, где мне надо поговорить с Люком и Файяром, чтобы выяснить, как защитить ваши права.

Подошедший Лоран пожал руку Франсуа.

— Счастлив, Тавернье, что могу вас поблагодарить за все, что вы сделали для моей жены. Навсегда останусь вашим должником.

— Не будем преувеличивать. Вы поступили бы так же.

— Конечно, но это не освобождает меня от признательности.

Франсуа Тавернье поклонился, как показалось Леа, не без легкой издевки. Повернувшись к ней, он спросил:

— Вы позволите проводить вас?

— Если угодно.

Опираясь на его руку, Леа спустилась к площадке у церкви, где стояли машины и повозки. Вместе с Адрианом, Камиллой и Лораном она села в «ситроен» Франсуа.

В Монтийяке, во дворе под липами, было приготовлено поминальное угощение. Погруженная в свои мысли Леа оставила Камиллу, свою сестру и Руфь заниматься гостями. Со стаканом в руке она спустилась к террасе.

Двое мужчин вместе наблюдали, как тонкий черный силуэт удаляется по лужайке. Франсуа Тавернье отвернулся первым и подошел к отцу Адриану.

— Отец Дельмас, не согласитесь ли вы показать мне винные погреба?

— С удовольствием, но они очень скромны в сравнении с крупными хозяйствами края.

Двое мужчин подались в сторону выходившей во двор низкой двери.

— Здесь нас не потревожат? — прошептал Франсуа. — Мне надо с вами поговорить.

Леа, спиной прислонившись к ограде террасы, следила взглядом за поездом, вдали пересекавшим Гаронну.

— Камилла беспокоится, что ты осталась здесь одна, — нежно обратился к ней Лоран.

Леа обернулась:

— Так это она тебя прислала? Я бы предпочла, чтобы ты сам пришел. Тебе нечего мне сказать?

— К чему? Давай забудем.

— Почему? Мне стыдиться нечего. Я тебя люблю, ты тоже меня любишь, — сказала она, взяв его под руку и потянув к рощице, где их не было бы видно со двора.

— А я сожалею о том, что произошло. Поступил плохо и по отношению к тебе, и по отношению к Камилле. Не понимаю, что на меня нашло…

— Нашло потому, что, как и я, ты этого хотел. А еще потому, что любишь меня, хотя и восстаешь против этого чувства. Неужели ты не понимаешь? Ты же меня любишь, любишь!

При этих словах она не прекращала его встряхивать. Волосы, собранные в пучок, рассыпались по ее плечам, придав тот дикий, тот безумный вид, против которого он не мог устоять. Его пленяли эти слишком ярко вспыхнувшие глаза, манил полуоткрытый рот, ее руки его оплетали, а прильнувшее к нему тело страстно трепетало. Прекратив неравную борьбу, он поцеловал тянувшиеся к нему губы.

Леа дорога была эта победа, и она стремилась продлить волнение минуты.

Ей показалось, что слышны шаги на гравиевой дорожке. Невольно тело ее напряглось. Лоран отпрянул. Из-за поворота вышел Франсуа Тавернье.

— А, дорогой мой! Вы здесь! Вас спрашивает жена.

— Спасибо, — пробормотал тот, краснея, словно нашаливший ребенок.

Леа и Франсуа смотрели, как он уходит широким шагом.