Виктор Ахинько - Нестор Махно

— Будет исполнено! — откозыряли кавалеристы. Хотя как можно «зайти во все деревни» помимо маршрута — они не представляли. Это что же, лавой раскинуться от Бердянска до Чернигова? Всех войск республики не хватит! Ну, ладно. Вождь на то и вождь, чтобы мыслить глобально. А наше дело маленькое: бей да круши!

Ленин же заспешил на съезд партии. По дороге усомнился: «Зачем в копях? Не поймут же, извратят. Но по сути — верно. Да-а, для полной победы над бандитами мы на Украину и Дзержинского пошлем!»

30 апреля. Был бой с частями 4-й Кав. дивизии. Решили уходить с полосы движения маршевых колонн 1-й Конармии.

3 мая. Налетели на с. Цареконстантиновку и вступили в бой с красным полком и бронепоездом, которые накануне расстреляли 30 махновцев, сожгли десять домов и увели много заложников. Налет был настолько неожиданным, что полк целиком взят в плен. Я еду в Новоспасовку для связи.

Глухой хутор Николаевский приютился у речки Берды. Рядом тростники, где можно спрятаться, а в поле зайцев — хоть руками лови! Здесь и выздоравливал после тифа Виктор Билаш. С ним бедовал его бессменный помощник Иван Долженко, другие появились. Пили самогон, настоянный на травах, чистили оружие. А на душе кошки скребли: долго ли так протянешь? Все равно же поймают.

В конце февраля тайком, на попутной подводе приехал… Они даже не могли поверить… Васька Куриленко! Красный командир, орденоносец. С чем пожаловал? Не подослан ли? Ведь расстались почти враждебно, еще летом, когда Василий увел свой кавалерийский полк на север.

— Дали отпуск по ранению, — объяснил он, поводя широкими плечами. На груди виднелась марля. — Ехал сюда через всю Украину. Что творится, хлопцы? Везде льется невинная кровь повстанцев. Ужас!

«Ага, не всю совесть потерял сосед», — обнадежился командир бывшего Азовского корпуса Трофим Вдовыченко.

— Чем же ты, Вася, это объяснишь? — осторожно спросил донской казак Миронов — начальник штаба бывшего корпуса. Брат же его, Филипп, водил корпус У красных.

— Козе понятно — измена! — уверенно, с болью говорил Куриленко. — В поездах послухали бы, что народ балакает. Наших конников кинули на Чонгарский мост в Крыму. А там узкое дефиле — пехоте не проскочить. Кто же губит? Белые суки, окопались в наших штабах! Всюду их агенты. Эх, знал бы Ленин об этих безобразиях. Надо хоть воззвание выпустить…

— Эх, Вася, родной мой землячок. Лихой ты командир, извини за прямоту, но в политике — ни в зуб ногой! — сказал Лука Бондарец, крестьянин из Ново-Спасовки же, вчерашний комполка. — Кому ты служишь? Оглянцсь вокруг, Вася, остынь. Твой Ленин, Троцкий, может, идейные коммунисты, да власть для них дороже всего на свете. Брата не пощадят!

Время цедилось в бесплодных спорах, добывании еды и ожидании нападения. Однажды Иван Долженко надоумил проанализировать все крупные боевые операции, разобрать их по косточкам. Эти штабные занятия очень пригодились потом. Василий Куриленко (он все числился на излечении) где-то раздобыл и привез подробную «Историю запорожских казаков» Яворницкого. Перелопатили и опыт воинственных предков.

А в апреле хуторские мужики вышли в поле, попросили помочь. Бывшие командиры с удовольствием и оглядкой ходили за плугом, сеяли зерно и хоть маленько заглушили нестерпимую тоску. Не давала покоя думка: что там творится на белом свете? Вроде поляки напали на Россию или Украину. Барон Врангель объявился в Крыму. Где же Батько, жив ли?

— Тэпэр можно и за ружо браться, — говорили хуторяне, радуясь теплому дождику.

Ночью всех побудил часовой. Лаяли собаки. Кто-то шумел за воротами. Оказалось, приехал Лев Голик.

— Спите, герои? — спросил с иронией. — А у меня на хвосте каратели! Трясут все хутора подряд!

— Врешь, небось? — не хотел верить Миронов, протирая глаза. Этот испуг, который он не мог скрыть, был приятен контрразведчику. «Много мните о себе, полководцы, — думал Лев, усмехаясь. — Я вас, гонористых петушков, насквозь вижу. Обиделись за Полонского, остались в Никополе. Батьку считали растерянным бездарем. Пусть, дескать, покажет, на что способен. А он не лаптем щи хлебает. Давно на коне. А вот вы — дрожите!»

Весь лагерь был уже на ногах, человек сорок. За окном, в пахучих кустах сирени, робко пробовал голос соловей.

— Что ж вы, хлопцы? — удивлялся Голик. — Забыли слова славного Тараса Бульбы: «Бывали и в других землях товарищи, но таких, как в Русской земле, не было таких товарищей». Пока дремлете, Буденный привел в наши края всю конармию. С мужика дерут три шкуры, дочиста подметают клуни. Хватают заложников. По селам трамтарарам. У меня точные сведения. Сунут сюда. Бежать надо!

Прилетный соловей вдруг ударил дробью, засвистал, защелкал. Не слушая его, Виктор Билаш сказал:

— Мы это предвидели. В Азовское лесничество пойдем. Там ждут.

Ночью они ушли в сторону Мариуполя. Затаборились, немного успокоились. Лев Голик лег спать в доме лесника. Новоспасовцы расположились на солнечной поляне и читали дневник контрразведчика, привезенные им листовки. Да, Батько не сидел сложа руки. Но чего же добился? Где армия? Повстанцы прячутся по хатам. Он лютует.

— Все равно пора найти Нестора, — заметил Василий Куриленко.

— Сколько можно дрожать? — поддержал его Трофим Вдовыченко. Другие пока молчали.

— Ну что, Виктор? — настойчивее заговорил Куриленко, пристально глядя на бывшего начальника штаба. — Ради свободы я бросил Красную Армию. Уж меня-то первым вздернут, если словят!

— А чо это мы должны кланяться? — напирая на «мы», спросил Иван Долженко.

— Голик же прибыл! Не кто-нибудь. И полный отчет привез. Тебе мало? — резко возразил Вдовыченко. — У нас отак вся Украина! Петлюра в одном углу надулся, как мышь на крупу. Галичане — в другом. Рабочие с большевиками. Мы тут, Батько там. Та шо ж так завоюем? Свободу? Дулю под нос!

Трофим вскочил, пошел к тополю и стал мочиться. Билаш посмотрел на струю, покачал головой. Он не мог забыть, как Нестор, ни с кем не советуясь, расстрелял сначала Полонского с женой, потом коменданта и начальника гарнизона Никополя (пусть не сам, Каретника заставил), а в конце концов бросил тифозный штаб на произвол судьбы. Разве это не предательство? И с таким Батькой снова брататься?

— Ну, что ты предлагаешь? — напирал Куриленко. Крупное открытое лицо его раскраснелось. Он ценил Билаша за редкий дар стратегического мышления, выдержку, честность и не хотел без него уходить к Махно. «Армии без Виктора не будет, — полагал Василий. — Мы все лихие рубаки, полк поведем, дивизию, а на большее масла в башке не наскребем».

— Я… думаю, — отвечая Билаш, кривя в усмешке правый угол губ.

— Индюк думал, и знаешь, куда попал? — уже сердился Куриленко. — Пошли завтракать чи обедать, и давай решать!