Виктор Ахинько - Нестор Махно

Увидев его, Александра Михайловна была разочарована. Мужчин ниже себя ростом, она старалась не замечать. Исключение составлял Ленин. Однако Ильич есть Ильич. А этот безбородый и безусый коротыш… Еще Батько называется!

Он встретил гостью в своем кабинете, подошел мягко в маленьких желтых сапожках, подал руку:

— Рад познакомиться!

Коллонтай уже привыкла, что товарищи первыми суют руки дамам, но все равно какой-то миг колебалась, прежде “чем пожать ее. Нестор заметил это: «Брезгует, что ли, комиссарша?» Смотрел колко. Доложил о победах. Взяли ближайшие городки, села. Какие — она не запомнила. Тысячи мобилизованных белыми переходят на сторону повстанцев… Махно хотел добавить: «С оружием», да вовремя спохватился. Винтовки надо еще просить у красных. Гостья в свою очередь, кажется, уловила это, длинная стерва. Она ему тоже не понравилась с первого взгляда.

Начальник политотдела сказала многозначительно:

— Поздравляю вас, работников штаба и всех бойцов! Я приехала сообщить, что отряды местных повстанцев преобразованы в бригаду новой дивизии Дыбенко. Вы, товарищ Махно, отныне комбриг Красной Армии!

Он усмехнулся, довольный. Еще бы. Официально не будучи даже рядовым, и вдруг — комбриг. Генерал! Не каждый день такое случается.

— А приказ есть? — уточнил, сверля гостью тяжелым взглядом.

— Пока нет. Будет.

«Какой самоуверенный тип. И не поблагодарил. Словно положенное взял», — поморщилась Коллонтай и сменила тему:

— Вы уже слышали, очевидно, что на нашу сторону перешел и петлюровский атаман Григорьев с двадцатью полками? Это большая подмога!

— Имя незнакомое. А где он располагается?

— На запад от Екатеринослава. Его люди тоже войдут в дивизию. Так что работы у политотдела хватает. Кстати, Нестор Иванович, сколько у вас безграмотных?

— Практически нет. Это же Украина. По два, по три класса все закончили. Верно? — попросил он подтвердить членов штаба. Те кивали. А Федор Щусь не утерпел и ляпнул:

— По три класса и по пять коридоров!

Не обратив внимания на эту пошлость, Коллонтай обнаружила, что Галины среди них нет. Кто же она тогда?

— А газеты получаете? «Правду», например, или «Бедноту».

— Присылайте, и только, — сказал Батько. Большевистская пресса его не интересовала. Вчера Билаш привез из Харькова полвагона анархической литературы и четырех хлопцев прихватил из конфедерации «Набат». Они собираются выпускать свою газету. Но начальнику политотдела незачем знать об этом. Честь и слава, что еще один бронепоезд привела.

— Мы к вам направим агитаторов и артистов, и зубастых политкомов. Обязательно! — обещала Александра Михайловна увлеченно, хотя и чувствовала, что ее слова не находят отклика. Члены штаба все так же уныло кивали. Да, не зря, не зря у них висят черные флаги.

— А где же Галина, моя симпатичная собеседница? — как бы спохватившись, спросила гостья.

— Жена, что ли? — не понял Махно. «Вот оно что! У него губа не дура, чует золото за версту!» — удивилась Коллонтай и попросила игриво:

— Вы разрешите с ней посекретничать? О быте солдат, о нуждах женщин, детей.

— Обедать пора. Поехали ко мне домой, и только! — улыбнулся наконец Нестор. Ему с этим начальником политотдела было ох как неуютно. Пускай Галина отдувается, учится дипломатии у заковыристой большевички.

5 февраля 1919 г.

После упорных боев на подступах к Киеву доблестные советские украинские войска… вступили в столицу Украины. Преследование противника продолжается.

Антонов-Овсеенко, Щаденко.

Вагонов было так много, что Семен Миргородский, торопясь, сбился со счета. Пришлось начинать сначала. Они захватили их в Цареконстантиновке, выбив оттуда кадетов. Помогли, правда, и морячки, присланные Дыбенко с бронепоездом. Незадолго перед тем вместе с махновцами они прищучили белогвардейскую крепость на колесах. Назвали «Грозный» и тоже кинули в бой. Так что отступление было паническим.

«Девяносто шесть вагонов. Фу-у! — остановился, наконец, Сеня. — В каждом ме шки с мукой. Швейцарию можно накормить. Ай-я-яй! И зачем им столько? Дон разорен, Кавказ. Туда гнали».

Он был послан Батькой присмотреть и оприходовать военную добычу, но не предполагал, что такое обнаружится. «А они брешут: деньги украл! Как не стыдно? — Семен сжал и без того узкие свои плечи. — Позорище! Для чего бы я это делал? Вот вагон. Отцепи, толкни — сразу миллион, а то и больше. Украл! Чтоб вам тошно стало, пустомелям!»

Выполнив поручение, Семен быстро возвратился в Гуляй-Поле, в гостиницу, но зайти туда не смог. У дверей, под окнами стояли, сидели вооруженные повстанцы.

— Покажи мандат, — потребовал кузнец Данилов, старший в карауле.

— Да ты что, Вася! Не узнаешь члена штаба? — возмутился Миргородский. Мелькнула дальняя мыслишка: «Считают вором? Отстранили?»

— Съезд кипит, чуешь? — хитровато (или это показалось?) повел рукой Данилов.

У коновязей, просто под деревьями торчали десятки подвод.

«Господи, что же с людьми делает власть! — поразился Миргородский. — Поистине, она порочна, хотя мы, эсеры, и за нее».

Делегаты повалили на улицу. Семен протиснулся к Махно, доложил.

— Девяносто шесть вагонов? Муки? Сам считал?

— Лично. Два раза, Батько.

— Дадут слово — расскажешь. Будем решать.

Сеня примостился на подоконнике, ждал. К столу, где выступали делегаты, высоко подняв голову, шла среднего роста брюнетка. «Кто же это? Неужели Маруся Никифорова?» — засомневался Миргородский. Она начала говорить низким грудным голосом, и зал притих. Выступающая резко нападала на большевиков, на их рабские Советы. Голос ее играл, обретал страстность. «Да Маруська! — убедился Семен. — Яростная. Кто ж еще? Из тины вынырнула, выдра».

Он приметил ее еще в семнадцатом, на митинге: блестящие, таинственные глаза, дикция, пышная грудь — всё высший аллюр! Говорили, что дочь капитана, кого-то хлопнула, сидела в Петропавловской крепости, через Сибирь бежала в Японию, Америку, в Париж, где закончила офицерские курсы, потом заправляла матросней в Петрограде. Легенда! Сеня видел, как она разъезжала верхом на жеребце по Александровску, создавала «черную гвардию». По слухам, Маруся застрелила красного военкома, который обижал солдат в Елисаветграде. Ее судили, оправдали не без помощи Махно. Укатила в Воронеж. Там тоже бедокурила с мореманами. Опять судили, вроде в Москве. И след затерялся… Глянь — вынырнула, клятая баба. Ее даже Нестор Иванович побаивается.

Выступали все желающие: беспартийные, анархисты, большевики, эсеры. Но напали только на Карпенко, комиссара полка:

— Кто избирал правительство Украины? Из Москвы привезли!

— Зачем вас присьшают сюда? Шпионить!