Виктор Андриянов - Полынь чужбины

Телефон на столе — с большой, тяжелой ручкой — безнадежно молчал. Сюда давно никто не звонит.

— Знаете, ребята,— говорит хозяин,— как мне приходилось работать? Мне нужно было держать марку — больше десяти лет я работал по 92 часа в неделю — пятнадцать с лишком часов в день. Я брался за все. Вы не представляете, какие горы дерьма я переворочал...

О таких говорят — «золотые руки». Он может починить часы и мотоцикл, пишущую машинку и токарный станок. Он соглашается за 5 франков 25 сантимов выполнять работу, за которую другим специалистам платят 7 франков. Тариф снижают всем. Но в получку штрейкбрехера отмечают премией. Старый рабочий подошел к нему:

— Почему ты получил больше?

Он ответил, что не понимает вопроса, хотя все понял. Потом крикнул вдогонку презрительно плюнувшему рабочему, что раз директор платит больше, значит, так надо.

Он не упускает ничего. Строит гараж и сдает его внаем, поет в хоре в кафедральном соборе —за плату, разумеется.

Вся жизнь в погоне за лишней копейкой. Знакомые завидовали его умению заработать. Да, он сумел даже накопить небольшие сбережения, обезопасить себя на «черный день».

Сбережения... Вся его жизнь была подчинена этому, вся громадная энергия, сила, ум. Но, сберегая франки, растерял он что-то более ценное. Он говорит на родном языке — и как будто на чужом. Как вкраплины пустой породы, звучат в его речи иностранные слова. Он подходит к окну. Окна выходят на большую дорогу, которая трудится с предрассветного часа и допоздна, притихая лишь на короткие ночные часы.

У одного из окон на втором этаже по целым дням сидит грузный седой старик. Когда потеплеет, его можно увидеть сидящим на скамеечке у дома. Но сейчас там, где обычно стоит скамеечка, еще бугрится грязный снег, а старик даже в комнате кутает горло в потертое, выцветшее кашне.

Он смотрит на дорогу так внимательно, будто хочет разглядеть что-то исключительно важное.

— Значит, вы из Донбасса? И Макеевку знаете?

Ту Макеевку, которую помнит он,—казачьи казармы,— мы, конечно, не знаем. А он видит ее наяву: свой домик, молодую жену, сыновей-погодков... Ее звали Наташей. И она всегда оставалась просто Наташей. Его попеременно называли: эфенди Березин, синьор Березин, мсье Березин...

За окном гудят машины. С грузом и порожние. Порожние... Он повторяет это слово, перекатывает его в сознании, как горячую пышку в ладонях... Он завидует машинам, и тем, что с грузом, и порожним. Утром порожние пойдут в новый рейс. У него больше рейса не будет. Как пустой грузовик, неслась и неслась его жизнь к какой-то цели, порой казалось, что кузов наполняется. Только казалось. Его рейс — порожний.

...Эмиграция неумолимо распадалась на два лагеря.

В Чехословакии возник союз «Советская Родина». Он поставил своей целью «объединять всех лиц, принадлежащих по происхождению или культуре к народам СССР, признающих советскую государственную систему и проживающих на территории Чехословацкой Республики».

Двадцать шестого января 1924 года на доске объявлений в комнате по обеспечению образования русских студентов в ЧСР появился черный креп. Так студенты — граждане СССР — выразили свое отношение к смерти Владимира Ильича Ленина.

На узкой площадке мгновенно выросла толпа. Она улюлюкала, свистела, бранилась. Впереди суетился врангелевский офицер Максимов, бывший хозяин большого имения под Орлом. Теперь уже, конечно, бывший хозяин. Вот этого он и не мог простить большевикам. Заметив траурную повязку на рукаве Кулиша, он замахнулся тростью:

— Сволочь большевистская, сними сейчас же траур!

— Попробуй снять, я с тобой тогда поговорю иначе, — отозвался Кулиш.

Чешские деятели из комитета хотели свести конфликт к обычному спору, а споры так часто возникали между русскими. Но студенты — граждане РСФСР и УССР —с этим не согласились. Они рассказали об инциденте в советском представительстве. Представительство обратилось в МИД ЧСР с нотой протеста.

Во время расследования Максимов прикинулся ничего не знающим человеком и даже привел «свидетеля», которого, впрочем, быстро уличили во лжи. Максимову предложили покинуть Чехословакию.

Такие настроения среди студентов привлекали пристальное внимание чехословацкой полиции. В Центральном государственном архиве ЧССР нам встретилось дело группы украинских студентов-коммунистов в Подебрадах под названием «Нелегальная деятельность».

Деятельностью группы в составе 19 человек, трое из которых— Николай Леонтович, Григорий Жуковский и Василий Хабел —были гражданами СССР, занималось министерство внутренних дел ЧСР.

Что же взволновало стражей порядка? В Подебрадах и Нимбурке появились листовки, призывающие к бунту. Несмотря на усиленный поиск, авторы их оставались неизвестными. Но затем в районное политическое управление в Подебрадах пришел «бывший руководитель подебрадской организации КПЧ Йозеф Квиз, который из Коммунистической партии вышел и сообщил доверительно...»

Сообщил он две вещи. Во-первых, то, что подпольный нелегальный журнал «Болыпевизатор» выпускали и печатали на гектографе украинские студенты-коммунисты — Феодосий Филипенко, высланный к этому времени из страны, Дмитрий Па-пенко, Николай Носик и Юрий Канонир. Распространяла журнал жена Филипенко Мария. Квиз высказал предположение, что и к новым листовкам имеют отношение те же самые студенты.

На основе этого доноса жандармерия произвела у названных лиц обыск. Установили, что они «выступают против украинских студентов и профессоров, стоящих на некоммунистических позициях». Все они были членами МОПР.

Среди материалов, конфискованных у Носика, оказались планы лекций «Жизнь Ленина», «Основы ленинизма», «Советская власть на Украине», «Октябрьская революция» и другие. В его записной книжке нашли строки о необходимости регулярной связи с журналами Советской Украины, о получении виз на возвращение в СССР.

У Дмитрия Папенко были конфискованы письма. В одном из них говорилось, что «товарищ Потычук как наш делегат уехал в Москву на конференцию пролетарского студенчества и от него ждем успешных вестей относительно наших поручений».

Они всерьез занимались политическим самообразованием в группах по 5—7 человек. «Товарищ, который покажет знание трудов Маркса и Ленина, ориентацию в общественной и политической жизни, в сложных вопросах, имеет возможность вступить в «Ленинскую группу», где может усовершенствовать себя в строительстве социалистической жизни»,— говорится в одном из документов подебрадской группы.

В конце концов жандармы ітишли к выводу, что «члены этой подпольной организации работают на большевизм... а потому являются для государства опасным элементом». Им предложили «навсегда покинуть пределы Чехословацкой Республики».