Виктор Андриянов - Полынь чужбины

Говорим об этом Валерию Федоровичу. А он комментирует это по-своему:

— Вот-вот. Побольше бы присылали к нам людей, повидавших мир, толковых лекторов. Чтобы наши ребята послушали и могли кое-что сравнить да и значимость своего труда понять. Государственными людьми себя почувствовать.

А что касается болотных крикунов, всевозможных заокеанских политиканов-самодуров и всяких там «санкций», то вся его бригада подписалась, как и тысячи строителей из Западной Сибири, под гневными словами протеста, обращенного к тем, кто намерен и дальше нагнетать напряженность на планете. Узнали ребята из газет о том, что президент США объявил об «экономических санкциях» в отношении Советского Союза, и еще раз убедились, насколько ненадежный партнер Соединенные Штаты.

Рабочий размышляет: неужели Рейган, бросивший вызов нашей стране, всерьез рассчитывает нанести удар, в том числе и по экономике Западной Сибири? Ну, ладно, были прекращены поставки землеройных машин, которые должны работать здесь, в Приполярье. Так это же не конец света. А сибирский ответ его коллектива один: «Даешь 300 кубометров конструкций в сутки!» Вдвое больше. А американцы пусть подсчитывают убытки от своих «санкций».

Подъезжаем к Мелкому Болоту. Отсюда начинается проспект, цока что единственный. В полном смысле проспектом его, правда, условно можно назвать. Дома у него только с одной стороны (да еще какие — первые пятиэтажки в этих краях, а значит, высотные по здешним понятиям), но другую сторону улицы занимает вековая тайга. И нет пока тут четных и нечетных домов, все подряд пронумерованы. Зато таблички красочные: проспект Муравленко — это в честь известного в этих краях нефтеразработчика, его же именем назвали и ближайшее большое месторождение нефти.

И вот что поведал дальше Валерий Федорович. У этого самого Мелкого Болота какой-то залетный любитель легкой жизни балок построил: на двух длинных полозьях из труб большую деревянную будку соорудил. Собиралась там веселая компания, бражничали и выходили на то место, где теперь проспект. Какой-то остряк окрестил это место Дунькен-штрассе.

Было и такое. А теперь оглянитесь вокруг — светло на нашем проспекте, уютно, парочки прогуливаются, слышите: в том вон доме гармошка заливается.

Опять же хорошо, да не совсем. Ну, послушаешь гармошку, в шашки-шахматы сыграешь, по проспекту пройдешь. Кино в клубе посмотришь. А молодежь-то сейчас образованная, запросы большие. Ей хороший концерт подавай, живое общение с тем же лектором, интересным человеком. «Признаюсь по секрету: приехал недавно к нам в гости молодежный ансамбль из Днепропетровска. Замучили мы их: и те просят, и эти приглашают. А мне просто повезло — земляка встретил. Ударник в оркестре со мной в Днепропетровске в одном доме жил. Я и не узнал его, а он подходит и говорит: «Валерий Федорович, неужели не помните, как вы нас, дворовых ребят, к танку водили, в футбол играть учили? Я вашу бороду надолго запомнил».

Так вот ребята из ансамбля (по знакомству, конечно) приехали в дежурку бригады и до утра играли-пели для нас. Это был концерт! Так это же нам просто повезло.

Вот я и говорю. Присылает к нам ЦК комсомола агитационно-художественные бригады из Москвы, Киева, но маловато.

Есть у меня предложение такое. Ветку железной дороги проложили уже от Сургута до Уренгоя. И к нашей станции Ханто хоть и односторонняя, но ветка тянется, с разминками на полустанках. Почему, спрашивается, не оборудовать один или два стационарных вагона для таких шефских бригад? Приезжали тут к нам из управления культуры Тюменского облисполкома, обещали провентилировать этот вопрос в верхах.

Ну, уж коль мы оказались у Мелкого Болота — расскажу, как мы последнего «бича» из него вытащили. Это, конечно, не достопримечательность, но все же наша история.

Так вот. Однажды прибегают в штаб ДНД девчонки с проспекта: так, мол, и так, снова на болоте «бичи» завелись. Мое дежурство было. Прихожу я вон в тот балок, что под толем, огонек в окне светится. Захожу и вижу: сидит за столом один парень, грязный, заросший. На столе оутылка и огрызок соленого огурца.

— Откуда, соколик? — спрашиваю.

— Садись, начальник,— отвечает,— это вот витамины,— показывает на огурец,— а это жизнь,— кивает на бутылку.— Стакан шмурдяка хошь? За мою пропащую душу. Все равно быть мне подснежником.—Это в здешних краях когда-то давно замерзшего гулену так называли.

— А ну собирай свои монатки, охламон,— говорю ему.— И — в баню. А там видно будет.

Привел я его в бригаду. Ребята загудели: знаем такого, он уже все управления обошел, а недавно такое отчебучил. Рая, продавщица из магазина, рассказала: привезли «Черный маг», так он денег не пожалел, взял да и выдудлил — в Ноябрьском закон-то сухой. А спекулянтов, продававших водку по 15 рублей за бутылку, давно к порядку призвали.

Стали судить да рядить: как быть? Вот тогда я и сказал: «Наша бригада — не школа космонавтов».

Спросите, что с тем парнем стало? Сергеем его зовут. А ничего. Вкалывает. Но вчера его не было. Отправили на Большую землю. В командировку. За семенами для будущей оранжереи.

Это в том же Тюменском краеведческом музее прочитал я в «Тобольских губернских ведомостях» заметку столетней давности. Любопытная заметка, примерно такого содержания: в оранжерее, находящейся у памятника Ермаку, продаются редиска, салат, лук, шпинат, щавель и разная зелень, коренья для стола, а также летние цветы по самой умеренной цене; а в непродолжительном времени, мол, будут и свежие огурцы; обращаться должно к такому-то унтер-офицеру.

Приехал домой, ребятам о заметке рассказал. Подумали: а почему и нам не оборудовать оранжерею? Это при наших-то возможностях. А наш бывший «подснежник» больше всех старается.

Честно говоря, меня порою удивляет, как у нас тут любят дожидаться манны с небес, все вверх поглядывают: когда же спецрейсы помидорчики и огурчики подбросят?

А стоит немножко только мозгами пошевелить. Я это не только о Ноябрьском говорю. Бывал я и в том же Тобольске, и в Сургуте, и в Тюмени — не то что зимой, летом не так-то просто свежие помидоры увидеть.

Ну, вот и закончилась наша экскурсия. Понравилось? С новичками я, правда, начинаю ее с Волчьей высоты. Отсюда сподручнее всего о городе рассказывать. И еще я им говорю, что здесь и сейчас еще по ночам волчья стая рыщет. Так что им придется обживать эти места по-настоящему, прочно, облагораживать их. И штурмовать высоту, и жить в юном городе у озера Ханто, где утверждается высший принцип нашего морального кодекса: человек человеку — друг, товарищ и брат.

Рядом, в своем «газике», водитель связывался с кем-то по рации:

— «Каштан-2», я — «Каштан-1». Скоро начинаете рыбалку? Ну и мы мигом. Прихватим сала и картошки — и едем к вам на подмогу.