Александр Золототрубов - Зарево над Волгой

— Хочешь сказать, что войска фронта попали в окружение? — прервал его Еременко.

— Нет, я имею в виду Гудериана, — возразил Гордов. — Ты заверил Сталина, что разобьешь любимца фюрера, но фортуна тебе не улыбнулась, ты был тяжело ранен. Но если бы танков у тебя было в достатке, ты показал бы Гудериану кузькину мать, не так ли?

Еременко заметно покраснел:

— Само собой…

— На сегодня танк — решающая сила! — подвел итог разговору Гордов.

Он был доволен тем, что высказал Андрею Ивановичу свои мысли, хотел было добавить что-нибудь злое, даже обидное, но его перебил Хрущев, вмешавшись в их разговор.

— Василий Николаевич, решающая сила фронта — люди! — безапелляционно заявил Никита Сергеевич.

Гордов бросил на него насмешливый взгляд.

— Тогда объясни, пожалуйста, почему вы с маршалом Тимошенко потерпели поражение под Харьковом? — спросил Гордов и сам же ответил: — Немецкая 1-я танковая армия Клейста нанесла удар в южный фланг Барвенковского выступа, а генерал Паулюс начал атаку на ваши войска с севера и захлопнул ловушку. Хорошо еще, что сами вы не попали в лапы фашистов.

— Да, горечь от этого поражения еще травит мне душу, — признался Хрущев. — У нас было очень мало танков, тут ты прав, Василий Николаевич.

Генерал Еременко промолчал, но про себя отметил: Гордов не так прост, как кажется. «Меня укусил, Никиту ужалил, а себя, наверное, считает вроде Наполеона, — сердито подумал Андрей Иванович. — Ладно, поглядим, как сам он будет воевать. Если отличится, то пожму ему руку и поздравлю с успехом».

Гордова Еременко считал выскочкой, и с первой же встречи он ему не понравился. Позже в своих мемуарах «Сталинград» Еременко писал: «Я внимательно присматривался к товарищу Гордову, у которого, как мне показалось, в результате этой поездки (на участки 62-й и 64-й армий. — А.З.) поколебалась уверенность в возможности остановить наступление противника; некоторая растерянность и нервозность в его поведении насторожили меня. Его дальнейшее поведение удивило меня еще больше. Бегло ознакомившись с привезенной мной директивой о разделении фронтов, он молча возвратил ее и, сославшись на усталость, ушел к себе. Он даже не спросил, какая помощь потребуется с его стороны для осуществления очень большого, срочно организованного мероприятия».

Еременко был у себя, когда на столе затрещал полевой телефон. Андрей Иванович гаркнул в трубку:

— Первый слушает!

Звонил командарм 64-й генерал Шумилов, попросивший пригласить к телефону начальника штаба.

— Он сейчас очень занят, — ответил комфронт. — А что вы хотели?

— Уточнить кое-что по дислокации войск.

Еременко сказал, что через час-два начальник штаба вернется и перезвонит.

— Благодарю вас, товарищ Первый, жду звонка, — ответил Шумилов и положил трубку.

Командный пункт фронта — КП, где находились оперативная группа и узел связи, размещался в подземелье, сделанном в виде штольни, и располагался неподалеку от дома, где жили Еременко и Хрущев. Вход на КП был со стороны русла реки Царица. Начальник штаба генерал Никишев познакомил генерала Еременко с обстановкой на Сталинградском фронте, коротко рассказал ему о командармах. 63-ю армию возглавлял генерал-лейтенант В. И. Кузнецов — его Андрей Иванович знал еще до войны. Войска этой армии оборонялись на правом фланге. 4-ю танковую армию, державшую оборону на восточном участке излучины Дона, курировал генерал-майор В. Д. Крюченкин — спокойный и храбрый командарм. 62-й армией, которая вместе с 64-й приняла первый бой с гитлеровцами, руководил генерал-лейтенант А. И. Лопатин. Еременко хорошо знал его — Антон Иванович был командиром 6-й Чонгарской имени С.М. Буденного кавалерийской дивизии в то время, когда сам Андрей Иванович возглавлял 6-й казачий корпус в Белоруссии. Под командованием Еременко Лопатин оказался потом и на Дальнем Востоке в 1-й Краснознаменной армии в качестве командира корпуса. 62-я армия генерала Лопатина вела бои западнее Дона, в районе города Калач. А 64-я армия генерала М. С. Шумилова отражала атаки 4-й танковой армии генерала Гота к юго-западу от Сталинграда. Хуже обстояли дела в 51-й армии генерала Труфанова. Сам командарм находился в госпитале, а его обязанности временно исполнял генерал-майор Т.К. Коломиец, который вместе с Андреем Ивановичем учился в Военной академии имени М. В. Фрунзе. Пока части 51-й армии под натиском превосходящих сил противника с боями отходили на юг на широком фронте.

В первый же день прибытия в Сталинград генерал Еременко, как и советовал ему в Кремле Сталин, установил тесный контакт с руководителями Сталинградской партийной организации и в первую очередь с секретарем обкома партии А.С. Чуяновым. Андрей Иванович поведал ему о том, какое большое значение придают ЦК партии и Ставка Верховного главнокомандования событиям под Сталинградом.

— Могу вас заверить, дорогие товарищи, что войска моего Юго-Восточного фронта будут стойко защищать город, — сказал Еременко на встрече с работниками Сталинградского обкома партии. — Главное сейчас — укрепить оборону города.

— Все наши силы и средства брошены на защиту города, — заявил секретарь обкома Чуянов. — На заводах и фабриках уже начата подготовка народного ополчения, и, если потребуется, прямо от станков рабочие уйдут на боевые рубежи.

В эти горячие дни генерал Еременко и его коллеги сделали многое, чтобы создать Юго-Восточный фронт. Еще в Москве начальник Генерального штаба Василевский рекомендовал ему взять за костяк штаба Юго-Восточного фронта штаб 1-й танковой армии генерала К.С. Москаленко. «У этого командарма и начальника штаба 1-й танковой армии полковника С.П. Иванова большой опыт боевой работы», — говорил Андрею Ивановичу начальник Генштаба.

«Надо вызвать их в штаб фронта и побеседовать — тогда и решу, как мне быть», — подумал Еременко.

Он так и поступил. Утром оба военачальника прибыли к нему на прием. Андрей Иванович тепло приветствовал их. Завязалась беседа. Москаленко был сдержан, не проявлял особых эмоций, чего никак не ожидал Еременко, больше слушал, чем говорил. А Иванов — другого нрава: он был весел, подвижен, говорил о том, что у него на душе, даже иной раз бросал реплики, когда дело касалось боевых действий танкистов. Слушая их, Андрей Иванович сделал для себя вывод: на этих военачальников он может полностью положиться.

— Вот ты, Семен Павлович, сказал, что долг и честь идут рядом, — неторопливо произнес генерал Еременко. — И для бойца и для генерала эта истина бесспорна. Но не все умеют побеждать в сражении, хотя, быть может, и стремятся достичь этого. Каков же вывод? — спросил он, и сам же ответил: — Важно уметь бить врага. А всякая истинная наука в бою познается потом и кровью. Надо учить людей мастерски владеть своим оружием, находить такие приемы борьбы, чтобы навязать противнику свою волю, взять верх над ним. Что, разве я не прав?