Александр Золототрубов - Зарево над Волгой

— Пожалуй, ты прав, Кузьма Акимович, — согласился Чуйков. — Окончательное решение я приму после того, как побеседую с генералом. Пусть объяснит мне, что побудило его уйти подальше от огневого рубежа.

— Так и надо сделать, товарищ командарм, — подал голос до этого молчавший начальник штаба армии генерал Крылов. — Генерал не рядовой, и разбрасываться ими нельзя.

Пока Чуйков знакомился с начальниками отделов штаба и другими руководящими работниками армии, на КП прибыли командир и комиссар танкового корпуса. «Я немедленно пригласил их в блиндаж, задержав у себя всех, кто находился в это время в штабе», — вспоминал Чуйков. Он спросил:

— Как вы, советский генерал, будучи начальником боевого участка, станете смотреть на то, если ваши подчиненные командиры и штабы отойдут без вашего разрешения в тыл? Как вы расцениваете свой поступок с точки зрения выполнения приказа номер 227 народного комиссара обороны — самовольный перенос командного пункта соединения в тыл командного пункта армии?

«Ответа на свои вопросы я не получил. И командир, и комиссар сгорали от стыда. Это было видно по их глазам. Я строго предупредил, что расцениваю их поступок как дезертирство с поля боя, и приказал им к 4 часам 13 сентября быть с командным пунктом на высоте 107,5.

Гуров подтвердил мое решение своим кратким «правильно», а комиссару приказал зайти к нему в блиндаж. Не знаю, о чем они там говорили, но, когда мы вновь встретились, Гуров сказал:

— Давай и впредь делать именно так».

Приняв 62-ю армию, генерал Чуйков доложил об этом командующему генералу Еременко. Едва он переговорил с командующим, как в блиндаж вошел заместитель Еременко генерал Голиков.

— Ну, здравствуй, командарм! — бросил он с ходу, пожимая Чуйкову руку. — Армию принял?

Он сел на стул, снял фуражку, и его бритая голова заблестела от пота. Достав платок, он вытер ее.

Чуйков ответил, что армию принял, о чем недавно доложил командующему Еременко, и, хотя она понесла большие потери в ожесточенных боях, люди настроены по-боевому, тщательно готовятся к новым сражениям.

— Нравится мне, Василий Иванович, что ты не льешь слез и не просишь подкреплений, несмотря на то что войска и боевая техника, особенно танки и орудия, тебе нужны позарез. Или я ошибаюсь?

Чуйков смутился, но все же сказал, что он просил дать ему хотя бы одну стрелковую дивизию и командующий Еременко обещал помочь. Командарм кивнул на стол, на котором лежала его оперативная карта.

— Вот Мамаев курган, где мы с вами сейчас находимся, — пояснил он. — А вот, Филипп Иванович, передовой рубеж, где скопились вражеские войска. Расстояние не более десяти километров. Если немцы бросят на нас танки, чем мы будем их бить? У меня нет и полсотни танков. Как мне быть? Одна надежда — противотанковые ружья да бутылки с горючей смесью.

— Понимаю тебя, Василий Иванович, — посочувствовал генерал Голиков. — Но для тебя есть хорошая весточка. Я только что разговаривал по ВЧ с Генштабом, и заместитель начальника Генштаба генерал Боков сказал мне, что Чуйкову из резерва Ставки хотят дать 13-ю гвардейскую дивизию генерала Родимцева. В ней более десяти тысяч отборных бойцов и командиров, у которых есть боевой опыт. Комдив сегодня же получит приказ переправиться на правый берег, в Сталинград. Так что о тебе, Василий Иванович, верховный заботится. Город никак нельзя отдавать врагу. Усек?

— Я это давно усек, Филипп Иванович, — повеселел Чуйков. — А о дивизии Родимцева я буду молчать, пока меня не уведомят официально, что она отдана в мое распоряжение. Родимцева я знаю, комдив что надо, храбрейший из храбрых.

— А с руководящим составом своей армии ты познакомился? — спросил Голиков.

Чуйков заметил, что он это сделал в первую очередь. Кроме того, провели заседание Военного совета, на котором решили: отступать больше нельзя, врага надо разбить.

— Мы это сделаем, Филипп Иванович, или умрем на рубеже. — Чуйков помолчал, ожидая, что скажет генерал Голиков, но тот ни слова не изрек. Тогда он продолжал: — Я принял решение — штабу армии оставаться в Сталинграде, на правом берегу Волги, а на левый берег и острова не уходить.

— Не опасно ли, Василий Иванович? — бросил реплику Голиков.

— Когда чувствуешь опасность, лучше будешь воевать, — улыбнулся Чуйков. — Иначе поступить не могу. Командир должен находиться там, где сражаются с врагом его бойцы. Не я это придумал — Суворов.

— Не прогадай, суворовец! — кольнул его Голиков.

Перед отъездом он спросил Чуйкова, когда тот решил контратаковать противника и какую задачу поставил своим войскам.

— Я наметил в центре занять разъезд Разгуляевка и оседлать железную дорогу до поворота на Гумрак, — пояснил Василий Иванович. — Начнем боевые действия завтра на рассвете. Правда, сил для этого выделили маловато — танковый корпус, части пехоты и артиллерия. Оголять другие рубежи рискованно. Если у нас все получится, то двинем войска дальше, чтобы занять Городище и Александровку.

— Должно получиться, Василий Иванович, — поддержал его Голиков.

На рассвете 14 сентября Чуйков распорядился перенести КП армии в блиндаж-тоннель, обитый внутри досками. Раньше здесь располагался командный пункт Юго-Восточного и Сталинградского фронтов. В блиндаже два выхода — к реке Царица и на Пушкинскую улицу города. Тут были все удобства для управления войсками, а Чуйкову, кроме того, нужна была связь ВЧ, чтобы оперативно связываться со штабом фронта, как только его войска начнут контрнаступление, а начнется оно после артиллерийской подготовки. Перед этим Чуйков позвонил командующему Еременко и попросил распорядиться, чтобы авиация прикрыла с воздуха действия армейцев, на что Еременко ответил:

— Я сейчас отдам такой приказ! Для вас сообщу приятную новость. Ставка передала вам из своего резерва 13-ю гвардейскую дивизию генерала Родимцева. К вечеру она начнет сосредотачиваться на переправах через Волгу, в районе Красной Слободы. Так что встречайте.

— Спасибо за поддержку, товарищ командующий! — во весь голос пробасил в трубку Чуйков. — Я сейчас пошлю людей в Красную Слободу для встречи гвардейцев.

Контратака едва не захлебнулась: к полудню немцы бросили против наших войск значительные силы, которые и потеснили обороняющихся. Свой главный удар противник нацелил на центральный вокзал и Мамаев курган, где недавно находился КП 62-й армии.

«Хорошо, что мы успели перенести свой КП, не то все погибли бы», — подумал Василий Иванович.

Сражение развернулось по всему огневому рубежу, чего Чуйков никак не ожидал. Гитлеровцы шли напролом. Автоматчики на танках и машинах рвались к центру города, не считаясь с большими потерями. Сотни убитых фашистов, крики и стоны раненых. Немецкие солдаты были пьяны, они как саранча лезли вперед, но тут же падали, сраженные очередями из автоматов наших бойцов, которые вели огонь по врагу из разбитых каменных домов, прямо в упор расстреливая его. «Если так будет продолжаться, — подумал Чуйков, — то, пока сюда подойдут гвардейцы генерала Родимцева, немцы захватят вокзал и выйдут к центральной переправе, чего допустить никак нельзя». Жестокий бой шел уже в пятистах метрах от КП армии. Это опасно. Что же делать? На какое-то время командарм смешался, но тут же пришел в себя. «У меня уцелел небольшой резерв, — отмечал позднее Чуйков. — Единственная тяжелая танковая бригада в составе 19 танков. Она находилась за левым крылом армии, около элеватора, на южной окраине города. Я приказал срочно перебросить один батальон танков этой бригады к командному пункту штаба армии. Часа через два этот батальон в составе десяти танков прибыл. К этому времени генерал Крылов уже сформировал две группы из штабных работников и роты охраны…» Удалось не только преградить путь гитлеровцам к пристани, но и прикрыть от вражеского огня паромы с гвардейцами дивизии генерала Родимцева.