Евгений Анташкевич - Освобождение

– Плавают по городу, как дохлые рыбы, – вставил Ванятка.

Степан посмотрел на него, Лао Чжан с Толстым Чжаном тоже посмотрели на Ванятку, улыбнулись и разом сказали:

– Шанго!

– Наши войска на востоке… – Степан подошёл к карте, – штурмом взяли Муданьцзян, это четыреста километров от Харбина, через двое-трое суток они будут здесь…

Лао Чжан и Толстый Чжан закивали.

– Поэтому предлагаю объединить силы и под видом местных жителей организовать охрану и наблюдение за миссией, жандармери ей, полицейскими управлениями в городских районах, железнодорожным мостом на правом и левом берегу, интендантскими складами, виадуком, дорогой на Пинфань. Лао Чжан, присоедините своих людей к группе охраны интендантских складов, если понадобится – берите оружие…

Когда китайцы и Енисей ушли, Степан с Матеей и Ваняткой поехали к особняку на Гиринской.

– Неужели за шесть дней там не было никаких шевелений?

– Да, Фёдорыч, так и было, мы у окна сидели по очереди, день и ночь, без перерыва! Ничего!

Они подъехали к ограде, и Степан толкнул калитку. Она была заперта.

– Давай! – сказал он Матее.

– Лучше я! – предложил Ванятка. Длинной загнутой проволокой он покопался в замке и открыл его.

– Ну ты мастер! – удивился Степан. – Где научился?

– Так, до войны тоже надо было как-то жить и что-то есть, – совсем по-серьёзному ответил Ванятка и пошёл по дорожке в дом. Там он точно так же открыл входную дверь: – Заходьте!

В особняке было тихо и пахло холодным табачным перегаром. Степан вошёл в гостиную. На столе лежали аккуратной стопкой машинописные листы с печатным и рукописным текстами. Он взял их и сел в кресло. Потом поднял глаза и принюхался, рядом со стопкой стояла пепельница, полная высохших, задубелых окурков.

– Иван!

В гостиную зашёл Ванятка с кухонным ножом в руке.

– Чего ты там нашёл? – Степан уже понял, что особняк пуст, а они так и не выяснили, кого они столько дней стерегли.

Ванятка взял со стопки верхний лист, перевернул его чистой стороной и положил нож.

– Что это?

– А гляньте!

Степан склонился над ножом:

– Отдёрни штору, что ли, только немного.

Ванятка отдёрнул штору, стало светлее, на лезвии ножа Степан увидел чёрный соскоб.

– Ты думаешь, это кровь? Где нашёл?

– Погреб весь измазан и лестница там тоже…

– А кровь? Точно?

Ванятка послюнявил пальцы, взял с ножа крошку соскоба и растёр его. Соскоб из чёрного превратился в тёмно-красный.

– Вот так!

Через час они вышли из особняка.

«Прошляпили, – подумал Степан. – Ох и нахлобучат меня! Надо привлечь Мироныча, уже пора!»

Мироныч вышел на солнечный свет, поднял лицо, сощурился и вздохнул полной грудью.

– Да, Фёдорыч, продержал ты меня в этой китайской каталажке, ни тебе вздохнуть, ни…

– Дышите, Сергей Мироныч, дышите, только на солнце не смотрите, а то ослепнете…

– Ты пошутил, Фёдорыч, а на что же смотреть, на китаянок, что ли? Так я их много видал, я ж здесь уже тридцать лет живу…

– Ладно, садитесь в машину! Будем ездить по городу и смотреть на китаянок, – пошутил Соловьёв.

Они сели в легковушку и выехали на Старохарбинское шоссе. На Соборной площади на малой скорости они сделали несколько кругов, по Вокзальному проспекту спустились к вокзалу, переехали через виадук, змейкой проехали по параллельным улицам Пристани и вернулись на Соборную. По всей дороге Мироныч рассказывал то, что Степану было уже известно: где что находится важного и интересного для новой власти, где управления и отделы полиции и жандармерии, где армейские казармы, где конспиративные квартиры наружного наблюдения и многое другое. Степан слушал, а Ванятка щёлкал фотоаппаратом.

– А японцы! – с удивлением повторял Мироныч. – Я их и не узнаю даже! Какие-то они вялые совсем, бравый-то вид свой растеряли вовсе! Вот что делается! Это отчего же так? Фёдорыч!

Соловьёв рассказал ему о взятии Муданьцзяна и приказе о капитуляции, Мироныч сначала погрустнел, а потом повеселел.

– Может, отвезешь меня к бабке моей, а то старуха небось давно уже без голоса осталась. Хоть и лаемся мы с ней несусветно, а все ж хорошая она женщина, только вот детей Бог не дал, поэтому я у ней один свет в окошке.

– Отвезу, как стемнеет!

– А комендантский час?

– Не соблюдают они уже комендантского часа!

– Ну тогда им – всё! Где нет японского порядка – там и японца нет!

– А своих-то видали?

Мироныч замолчал.

– Ну что замолчали? Сергей Мироныч?

Мироныч поджал губы и зажмурился.

– Ну?

– Что – ну? Ну видал! И они меня видали!

– А чё не сказали?

– Да вы не опасайтесь, просто и они нам могут понадобиться, как…

– Сорокин, Михаил Капитонович?

– Он самый! – Мироныч отвернулся. – Я бы и сам его повидал, он-то небось, чего с японцами делается, хорошо знает, вам бы эта информация ох как пригодилась! А мелочушка наша – как я, так они – мирные вполне людишки, им зарплату давали, они и топали, их… Да пусть их, а? Фёдорыч!

– Ладно! Пусть! Пока! – сказал Степан и подумал: «Ими для опознания потом можно будет воспользоваться!» – А где его можно было бы поискать? – спросил он про Сорокина и посмотрел на Мироныча.

Они поехали в конец Маньчжурского проспекта, но квартира Сорокина была заперта. Ванятка открыл её, но там не оказалось свежих следов пребывания хозяина. Они приехали на квартиру Родзаевского, и там было пусто. Мироныч провез их по нескольким «кукушкам», но и они были пусты.

– Значит, смекаю я, Сорокин несколько дней уже никем не руководит… Думаю, что, наверное, ховается он, как было иной раз, в китайском Фуцзядяне, недалеко от того места, где вы меня держали. Есть там несколько улиц, весёлых, и не то чтобы он был до баб очень охоч, но знает он его как свои пять пальцев, а затеряться там – проще простого.

Через двадцать минут они медленно ехали вдоль обочины центральной улицы Фуцзядяня Наньсиньдао. Когда подъехали к её пересечению с Четырнадцатой, Мироныч, навострившись, промычал:

– А отсюда надо бы пешочком!

Они вышли из машины и пошли по проезжей части. Впереди шёл и «нюхал» Мироныч. Он шёл быстрым скользящим шагом, отворачивая от середины улицы то вправо, то влево, иногда заглядывал в переулки. Он бесцеремонно расталкивал китайцев так, что Степану хотелось перед каждым извиниться, толкал дышла повозок, стоящих иногда поперек дороги…

«Ну щас он от кого-нибудь получит…» – невольно думал Степан, наблюдая сзади за стариком, но китайцы старались пропустить их и расступались с улыбкой.

– На Четырнадцатой пусто, Фёдорыч. Давай на Пятнадцатую!

На Пятнадцатой было то же самое.

– Ты обрати внимание, Фёдорыч! Ни одного японца, оптовика, что закупались здесь для ресторанов и магазинов… А? Видать, наклали в штаны, да глаз-то и не кажут! А? Фёдорыч! А китайцы так и лыбятся, знают, что скоро вы тут будете…