Ханна Мина - Парус и буря

Таруси пришлось перенести немало трудностей и невзгод. Был и грузчиком в порту, и моряком, и рыбаком. Потом купил рыбачью фелюгу. Через некоторое время продал ее. Купил баркас, перевозил на нем груз. Затем продал и его. Нашел себе компаньона, и на паях они купили «Мансуру». Он отказывал себе буквально во всем, чтобы накопить денег. Наконец пришел такой день, когда «Мансура» стала принадлежать только ему. Теперь он мог распоряжаться один и судном и командой, а главное — своей судьбой. Дела не всегда шли гладко. Бывали времена простоя, вынужденного безделья. Приходилось тратить все, что было отложено на черный день, залезать в долги, опять отказывать себе в самом необходимом. Но за «Мансуру» он держался цепко, никак не хотел ее терять.

В 1936 году в Средиземном море разыгрался небывалый шторм. Он застал Таруси где-то на полпути между Латакией и Мерсином. Ему с моряками кое-как, можно сказать чудом, удалось спастись на лодке. Но «Мансуру» разнесло в щепки. Он потерял ее. Потерял навсегда.

Вот тогда Таруси и очутился на мели. Как ни старался, как ни бился, но купить новое судно уже не смог. Долгое время он вообще ходил без работы. Потом наконец нанялся на чужое судно. Однако не поладил с хозяином. Ведь они почти все скряги и самодуры. На моряка смотрят как на собственность. Таруси держался независимо, не захотел покориться.

— Чем подпевать, так лучше уж не петь! — сказал он, прощаясь с хозяином.

Но как певец не может жить без песни, так и моряк без моря. Подумал, подумал Таруси, да и решил податься снова в рыбаки. Опять он попал в семью рыбаков. И те встретили его, как родного. Как на суше говорят: «Наш дом — твой дом», так и рыбаки: «Наша фелюга — твоя фелюга». Стал Таруси рыбачить. Вроде то же море, та же рыба, но как изменилось время! Ловят рыбаки много, а им ничего не остается. Все подчистую забирают скупщики. Они не ловят, они только продают и барыш кладут в карман. У рыбака же ни рыбы, ни барыша. Рыбак превратился в батрака. Не захотел Таруси батрачить, пошел искать себе другое занятие.

Долго бродил Таруси в раздумье по знакомому берегу. Думал и не находил выхода. Он был согласен на любую работу, только чтобы не расставаться с морем. Наконец ему пришла в голову спасительная идея: а почему бы ему не последовать примеру некоторых старых моряков, списанных на берег, которые открывают в порту свои кабачки или погребки? Он немало видел подобных заведений в Румынии, Италии, Египте, Турции. Винная лавка ему, конечно, не по карману. Ну и что же — откроет свою кофейню где-нибудь на берегу. Она его прокормит. К тому же он будет рядом с морем. К нему будут заходить моряки, он снова будет чувствовать себя в своем кругу. Но и на кофейню где-то надо наскрести денег. А где их взять? У кого одолжить? Его старые друзья-моряки рассеялись по всему свету: кто эмигрировал, кто все еще плавает неведомо где, а кто-то уже ушел на вечный покой. К владельцам судов лучше не обращаться: у кого есть деньги — не даст, кто дал бы — тот сам на мели. Богатые торговцы признавали его, пока он сам был хозяином «Мансуры» и перевозил их грузы. А кто он для них теперь? Никто. Безработный моряк. Есть еще, правда, немало всяких ростовщиков, вербовщиков и посредников. Те, которые не плавают, а за счет моряков наживаются. Они, если попросить, дадут. Но их Таруси глубоко презирает и кланяться к ним ни за что не пойдет. Они хуже любого разбойника и вора. Те ведь грабят иногда из-за нужды, чтобы не умереть с голоду. А эти бандиты, шулеры и маклеры грабят для наживы. Важнее денег для них ничего нет.

И опять задумался Таруси. Часами просиживал у моря, будто ожидая от него помощи или совета. Однажды он встретил старого приятеля, с которым они когда-то вместе плавали. Разговорились. Вспомнили старое. Потом речь пошла и о настоящем. Таруси поделился с ним своими планами. Хотел бы на берегу моря открыть кофейню, но денег нет. У товарища его тоже не было лишних денег. Но была у него светлая и добрая, отзывчивая душа.

— И открывай, чего же ты раздумываешь! — подхватил он сразу идею Таруси. — Вот тут, прямо на этих скалах. Вбей несколько столбов, сделай навес, поставь столы и стулья — вот тебе и кофейня. Сюда, чтобы полюбоваться морем, каждый придет. Я сам буду первым твоим клиентом.

И он, не дав даже опомниться Таруси, куда-то убежал. Вернулся с деньгами. Их было не очень много. Но это была все же сумма. Где он их раздобыл, Таруси до сих пор не знает. Может, это были его последние сбережения, может, одолжил, может, продал или заложил какую-либо драгоценность жены? Таруси ничего не оставалось, как только поблагодарить своего товарища.

На следующий же день с рассветом Таруси принялся за работу. Выбрал на скале самую ровную площадку.

Натаскал камней, песка, засыпал все выемки, убрал неровности, ломом выдолбил пять углублений и вбил колья. Раздобыл досок, несколько жердей и соорудил навес. В естественном гроте поставил мангал. Купил несколько столов и стульев. Работа закипела. На помощь пришел Абу Мухаммед. Они стали трудиться вместе. Уже к исходу дня кофейня была готова. В ней они нашли для себя и пристанище, и работу.

Так появилась кофейня Таруси. После долгих мытарств и скитаний он наконец как-то обосновался. Он должен был найти кров — и нашел. Должен был добыть кусок хлеба — и добыл. А когда потребовалось — сумел и постоять за себя. Но впереди ему предстоит выдержать еще немало битв, чтобы выжить. И Таруси готов был бороться до конца за это море, за эти скалы.

Упираясь прямо в скалу, навес спереди держался на двух опорах. Над ним низко свисали ветви платана. С трех сторон открывался вид на море. Здесь можно было дышать морем, слушать рокот его волн и шум прибоя, успокаиваться, глядя на его лазурную гладь, и вдохновляться его бурным кипением. Люди охотно шли сюда посидеть часок-другой, выпить чашку кофе, покурить наргиле. Здесь, под этим навесом, был как бы оазис счастья, в любое время, днем ли, вечером, человек всегда находил здесь покой и умиротворение. И разве можно было по своей доброй или чужой злой воле отказаться от этого?

Зимой под навесом не сидели. Там гулял только ветер. Он сотрясал навес, расшатывал столбы, шумел над крышей ветвями деревьев, срывая уцелевшие на нем листья. Вздымались сердитые волны, обдавая солеными брызгами посетителей. Поеживаясь и стряхивая с себя воду, они вбегали внутрь кофейни, усаживались, заказывали — кто кофе, кто наргиле — и вели свои бесконечные разговоры о жизни в порту, об улове рыбы, о погоде…

Внутри кофейни не было ни штор, ни ковров, ни картин. Посредине — могучий ствол платана. На нем наклеены рекламные афиши еще довоенных фильмов. Внизу, в корневой части ствола, вырезано сердце, пронзенное стрелой. Чуть повыше красовался мужчина богатырского телосложения с закрученными усами и полными губами. Чтобы не возникало сомнения, кто это такой, корявым почерком под ним было подписано «Антар Абуль Фаварис». Слева стояла длинная деревянная скамья, выкрашенная в голубой цвет, которая ночью служила кроватью. Иногда Таруси оставался ночевать в кофейне, Абу Мухаммед спал здесь всегда. В углах стояли удочки, прямо у входа свалены рыбацкие сети, с потолка свисали крючки.