Ханна Мина - Парус и буря

Таруси, конечно, задело за живое такое высказывание Абу Рашида. Его публично оскорбили. Выходит, это он, Таруси, который побратался с морем, посторонний человек в порту! Разве он не имеет больше никакого отношения к морю? Кто ему может запретить приходить в порт? Может быть, море и порт тоже принадлежат Абу Рашиду? В конце концов, кто такой Абу Рашид? Почему он командует в порту? Ведь должна же найтись и на него управа…

Так размышлял Таруси, и внутри у него закипала злость: доколе будет царствовать в мире несправедливость?

Где же выход? — этот проклятый вопрос, на который он никак не мог найти ответа, не давал ему покоя. Может быть, мне и в самом деле не лезть, куда меня не просят. Что, мне своих забот мало?

Но не только вражда с Абу Рашидом лишала Таруси душевного спокойствия. Жизнь на суше была, оказывается, куда сложнее, чем в море. Да, здесь совсем другие проблемы. Они, пожалуй, еще более сложные и запутанные. Да и сам Таруси, бросивший якорь на суше, сильно переменился. Он не был уже тем беззаботным юнцом, который, кроме моря, ничего не знал и знать не хотел. Теперь многое интересовало его, и он стал чаще задумываться над всем, что происходило вокруг.

А происходило много непонятного. Да, и на берегу тоже есть свои рифы, штормы, водовороты. И город, и порт, и его кофейня вовлечены в этот непонятный водоворот событий. Во всем мире разыгрался бешеный шторм. Шарик земной бросает в океане жизни, как щепку. Люди барахтаются, суетятся, чего-то хотят, чего-то добиваются. О чем-то спорят, доказывают что-то друг другу. Как разобраться во всем этом?

Вот Абу Хамид твердит все время:

— Если немцы победят, победим и мы. Почему? А потому, что французы и англичане наши враги. А враг нашего врага — это наш друг. И выходит, что немцы — наши друзья. Как только Германия победит, мы сразу обретем свободу и независимость. Прогоним всех иностранцев и их прихвостней, станем хозяевами в собственном доме.

Таруси, конечно, посмеивался, слушая Абу Хамида. Пусть себе говорит: всерьез его слова он не принимал и слушал больше приличия ради. Но, размышляя потом наедине, он приходил к выводу, что и в рассуждениях Абу Хамида есть доля истины. В самом деле, сколько можно терпеть в своей стране чужеземцев? Так жить больше нельзя! Он не очень верит Абу Хамиду. Чаще он пропускает мимо ушей болтовню по радио из Берлина. Ему надоели и эти бесконечные споры в кофейне. Но ведь и запретить спорить людям тоже нельзя. Когда ему становилось невмоготу, он по своему обыкновению незаметно выходил из кофейни и искал уединения где-нибудь у моря. И все же кое-какие слова посетителей глубоко западали ему в память, тревожили душу. Невольно заставляли задумываться не только над их смыслом, но и по-новому оценивать людей, которые их произносили.

«Почему, — спрашивал себя Таруси, — всех этих людей так волнует политика? Почему, например, учитель Кямиль никогда не говорит о школе, где он преподает? А взять Абу Хамида. Он забывает обо всем, когда слушает радиопередачи из Берлина. И в то же время, почему Абу Хамид так ненавидит учителя Кямиля? Наверное, потому, что учитель высказывается против Германии. Ну а я за кого? С кем я? Да ни с кем! Просто сам по себе. Пока не знаю, за кого и против кого я. Радио из Берлина я ведь тоже иногда слушаю. Бывает, что говорят вроде и правильные вещи. А если вдуматься, то и учитель Кямиль тоже прав. С ним трудно не согласиться. Как трудно не согласиться и с другими моими клиентами. Многие из них — думающие люди. И хотя я прячусь иногда от них, но и без них я жить уже не могу. Привык, сроднился с ними. Они мне стали дороги, как и сама кофейня. Нет, Абу Рашиду не удастся выжить меня отсюда. Я пустил уже тут корни, и выкорчевать меня будет не так-то просто!»

Абу Рашид не имел обыкновения сразу раскрывать свои карты. Он сначала разложит их, внимательно изучит, если надо — перетасует и только потом вступает в игру. Иногда он позволял себе и спасовать, но только для того, чтобы завтра выиграть наверняка.

Когда начальник порта передавал ему весь свой разговор с Таруси, Абу Рашид только посмеивался.

«Таруси пока для меня не опасен, и в расчет его можно не брать, — размышлял Абу Рашид. — У него нет ни своего судна, ни даже баркаса, так что он не конкурент мне. В порту не работает и делам моим не вредит. Но он в присутствии моряков и грузчиков непочтительно говорит обо мне. А кому это приятно? Дурной пример заразителен. Те, чего доброго, потом и сами возомнят, что им все позволено. Он оказывает плохое влияние на других. Это опасно. Особенно в такое неспокойное время, когда моряки и грузчики создают профсоюзы, выдвигают свои требования, пытаются установить свой контроль. Нет, с таким безобразием я никогда не смирюсь!»

Абу Рашид твердо уверовал в то, что порт — это его сфера деятельности, только его — и больше ничья. И распоряжаться там может только он один. Кого захочет — наймет, кого захочет — уволит. Все должно быть так, как он того желает. Даром, что ли, он регулярно подкармливает все начальство в порту. А для чего он ссужает деньгами своих кандидатов во время выборов? Разве не для того, чтобы они, обретя власть, поддерживали потом его? А сколько подарков и бакшишей он раздает всяким чиновникам? А сколько паразитов просто содержит? А во время праздников он для чего кормит безработных и всякую рвань, устраивая для них специальный обед? Все для того, чтобы утвердить и укрепить свою единоличную власть в порту. Так было, и так должно быть всегда.

Конечно, если бы Таруси был более сговорчив и покладист, можно было бы и с ним найти общий язык. Абу Рашид и сам не возражал бы выпить в кофейне Таруси чашечку кофе и мирно побеседовать с ним. Но Таруси лезет на рожон. Значит, надо все-таки его проучить. Заставить смотать отсюда удочки. А лучше вообще убрать. Невелика потеря. Во всяком случае, он, Абу Рашид, ничего не потеряет. Его хата, как всегда бывало в таких случаях, останется с краю. Мало ли в порту всяких драк. А в драке все может быть. При чем здесь он? До этого по крайней мере всегда все гладко проходило…

— Значит, говоришь, можно зайти к Таруси выпить кофе? — спросил Абу Рашид у начальника порта. — Ну, а кофе хоть умеют там готовить?

— Кофе у него отличный. Хозяин-то, правда, человек ершистый. Да ты и сам знаешь его лучше меня. Но не думай, что я только кофе ходил к нему пить. Я постарался убедить Таруси, что его благополучие зависит от него самого. Мол, не стоит ему лишними хлопотами себя обременять.

— Ну и как? Убедил?

— Его не так-то легко убедить. Но по крайней мере он стал более покладистым. Так что я все исполнил, Абу Рашид. У тебя такой начальник порта, который не подведет. Можешь на него всегда положиться.