Константин Бадигин - Кольцо великого магистра

Но стук в дверь помешал архиепископу. На пороге показалось взволнованное лицо канцлера.

— Гонец с литовской границы к вашему священству, — сказал он, — важные вести.

Архиепископ Бодзента печально посмотрел на папского посла. Уж очень не хотелось при нем выслушивать гонца с важными вестями. Поколебавшись, он сказал:

— Пусть войдет… Ты останься здесь, — обернулся он к канцлеру.

В комнату ввалился шляхтич в овчинном полушубке, перепоясанный мечом. Видно, он только сошел с коня и нетвердо стоял на ногах. Архиепископ почувствовал тревогу, глядя на худое лицо шляхтича.

— Кто ты есть?

— Я из Светловоды, ваше священство, — тяжело дыша, сказал шляхтич. — Меня послал к вашему священству воевода города Завихоста.

— Говори.

— Поганский князь Ягайла с большим войском литовским и русским перешел Вислу и внезапно напал на город… Завихост пал. И еще Ягайла напал на Опатов и сжег его. И еще многие города и села выжгли проклятые литовцы до самой Вислицы. — Лицо гонца покрылось мелкими капельками пота. — Много крови пролил литовский князь, — продолжал он. — Без счета людей угнал в полон… и еще похваляется, что и до Кракова дойдет. Я сказал все.

Архиепископ молчал.

Ян из Светловоды вдруг бросил на пол шапку, которую держал в руках, и заплакал.

— Спасите Польшу, ваше священство! — сказал он нутряным голосом, повалившись на колени и хватая руками одежды архиепископа. — Накажите поганых! Вы один у нас, сирот…

— Не допустит господь бог язычника в Краков! — строго ответил архиепископ и, молитвенно сложив руки, посмотрел на распятие. — Ты устал, сын мой, иди отдохни.

— Выпей вина, — поднявшись со своего места и подавая гонцу кубок, сказал папский посол.

Шляхтич поднялся с колен и залпом выпил вино. Когда затихли шаги канцлера и шляхтича, архиепископ, собираясь с мыслями, высморкался и вытер пальцы о белейший кружевной платок.

— Ну что, ваша эксцеленца! — со злорадством выпалил он. — Хорош король — грабит Польшу, убивает польский народ!..

— Главный враг Малой Польши, ваша эксцеленца, языческая Литва, — тонко улыбнувшись, ответил посол. — Если Литва примет православие, Ягайла станет еще злее. Но если удастся сделать его католиком, он ревностно станет защищать поляков.

Епископ Иоанн стал прохаживаться мелкими шажками по комнате, заложив руки за спину и перебирая мясистыми пальцами кожаные четки.

— Вы не в силах сейчас защитить свои границы не только от Литвы и руссов, но и от крестоносцев! — вдруг вскричал он, круто повернувшись к Бодзенте. — А тогда вы будете сильным государством.

Когда папский посланник, утомленный сытным обедом и горячим спором, укладывался спать под огромным альковом, прикрывающим не только кровать, но и большое кресло и столик, он не забыл горячо помолиться и поблагодарить Иисуса Христа. Нежась на мягкой перине, он вспомнил свой разговор с папой. Святой отец сидел тогда на своем кресле с неподвижным лицом, закованный в одежду из золота и драгоценных камней. «Польша должна поднять меч на русских схизматиков. Славяне должны задержать славян на пути в Европу», — изрек его святейшество папа. А он, епископ Иоанн, сумел уговорить польского архиепископа.

Проезжая через Краков, он советовался с некоторыми самовластными панами, и они обещали поддержать замысел римского двора. Посол собирался посетить великого магистра немецкого ордена и наметил путешествие в языческую Литву.

Время терять нельзя. Разобщенная татарами Русь снова подняла голову. Его святейшество папа весьма озабочен. Победа московского князя Дмитрия изменила весь ход событий на Востоке. Отныне Русь будет крепчать и собирать свои земли.

Как ослабить русских и уничтожить проклятое гнездо православия — эта мысль занимала многие умы в Риме.

В окнах четырехугольной башни Кревского замка зажегся свет. Дозорный, воин Леховт, шагавший по каменным стенам, заметив мелькающие на свету черные тени, неодобрительно хмыкнул. Он видел, как сегодня в замок приехали пятеро монахов-францисканцев.

Покои, где поселились монахи, были большие и удобные. В них обычно останавливались почетные гости. Но камин еще не успел прогреть пронизанные сыростью помещения, и было холодно. Смолистые поленья горели ярким пламенем, освещая каменные стены, побеленные известкой. Францисканцы сидели в углу и грели озябшие руки. Они были в коричневых грубошерстных сутанах с отброшенными назад капюшонами, перепоясанные пеньковыми веревками.

В руках у всех — деревянные четки, на ногах — сандалии на босу ногу. Трое были настоящими францисканцами из небольшого деревянного монастырька под Вильней, двое надели сутаны, чтобы спрятать свое настоящее лицо.

Маленький, пузатый, как бочка, епископ Иоанн выглядел очень забавно в коричневой сутане. Он приехал в языческую страну, чтобы увидеться с литовским князем Ягайлой. Свидание должно быть тайным. Епископ не без основания считал, что папский посол не такая уж желанная персона при дворе великого литовского и русского князя. В Литву он приехал с одним слугой, тоже переодетым в монашеское платье. По совету отца Бенедикта, настоятеля здешнего францисканского монастыря, он назвался Иоанном, францисканцем, знаменитым врачевателем от всех болезней. Посол надеялся, что под личиной врача он скорее проникнет в княжеский замок для тайных разговоров с восточным владыкой. Он проделал большой путь из Гнезна в Мариенбург и оттуда в Вильню: побывал в Кенигсбергском замке в Рогнеде, плыл до Ковни вверх по реке Неману, а из Ковни в столицу ехал верхом.

Но оказалось, что великий князь Ягайла все еще воевал в польских землях. Его мать, княгиня Улиана, узнав, кто скрывается под скромной сутаной францисканца, не захотела видеть знаменитого врача, а велела поселить его в Кревском замке.

Из Вильни папского посла сопровождал настоятель францисканского монастыря с двумя братьями. Они давно жили в литовской столице, знали обычаи страны и могли помочь своими советами. Францисканцы не только спасали свои души, но и делали много других дел в Литве. Именно на этих монахов указал Бодзента, польский архиепископ.

Андреус Василе, высокий и худой францисканец с большим прямым носом, тщательно обыскал все углы и закоулки в комнатах. Он залез под деревянные кровати с шелковым балдахином, простукал под коврами и шкурами стены и каменные плиты пола, заглянул в окно. Окончив осмотр, монах испросил позволения у епископа и сел на свое место.

Разговор между святыми отцами делался все оживленнее. Папский посол оказался превосходным собеседником.