Дмитрий Смирнов - Золотая Ладья

— Мы задохнемся тут! — вскричал Альв Бешеный. Вокруг быстро задымила прошлогодняя листва и сухая трава. — Надо прорываться.

Гридни уже окружили рощу со всех сторон. Однако урмане внезапным броском разорвали их кольцо, отбросив преследователей с полуночной стороны. Из полыхающих клубов пламени они сумели пробиться поближе к своим судам.

За перелеском до самой реки вытянулось большое поле. Через пашню идти было неудобно и людям, и коням, так что оба строя нарушились. Опять взвились стрелы: схлестываясь друг с другом, впиваясь в руки и ноги, в тела и шеи лошадей. Теперь лучники Олава старались целить в коней радимичей, что замедлило продвижение комонников. Некоторые из них оказались на земле, а урмане шаг за шагом приближались к кораблям.

— Спокойно, — сдерживал своих людей Званимир. — Чем дальше пройдут — тем меньше их останется в строю. В дальнем бою мы их посильнее будем, а вот коли дойдет до съемного боя — тут как повернется…

Урмане отступали угрюмо, тяжело, с ненавистью глядя на недосягаемых для их мечей радимичей. Те легко гарцевали на конях, подскакивая, пуская стрелы — и вновь уносясь прочь.

— Ну, ничего, — бормотал Олав. — Доберемся до воды — там посмотрим. Все города твои, князь, на реках стоят — вот там будет моя воля…

В боевом строю осталось не более восьмидесяти человек — два десятка были ранены, в основном — в ноги, так что не могли сами идти. Другие не участвовали в схватке — они несли своих товарищей, укрытые в сердцевине строя.

— Чего мы ждем, Олав? — ворчал Хегни. — Как только зайдут в балку — бросимся на них и раздавим, как щенков!

Возле слободы начинался подъем на холм. Здесь уже стрелы полетели с другой стороны — часть отряда Молнезара зашла урманам в тыл.

— Вперед! — ярл бросил Братьев в яростную атаку на отряд, перерезавший им путь, но тот, не принимая боя, отошел в развалы слободы, откуда принялся редко огрызаться стрелами.

— Да они трусы, Олав! — рычал Хумли Скала. — Они не умеют драться, как настоящие мужчины!

— Однако это мы тащим на себе два десятка раненых, а не они, — возразил Медвежья Лапа. — Но мы еще вернемся сюда, только позже, клянусь тебе в том мечом Тюра. На драконы, Братья!

Урмане ринулись к берегу почти бегом. Комонники Званимира неслись на них со всех сторон, улюлюкая и метая стрелы на ходу, однако эти выстрелы почти не достигали цели. Одним могучим усилием суда столкнули на воду. Забираясь на высокие борта, урмане сразу хватались за луки и весла.

Часть всадников, поднимая густые брызги, влетела в реку. А на берегу уже закипела схватка между передовыми радимичами и отставшими урманами. Вода окрасилась кровью, зазвенела сталь. Озверев от своего бессилия, некоторые Братья теперь жадно бросались на врагов, чтобы выместить на них накопившуюся ярость. Торольв Огненный Бык успел зарубить трех воев Званимира, прежде чем товарищи за руки утащили его на корабль перед сгущающимся потоком неприятеля. Ярл звуком рога велел прекратить сражение.

— Умеют они драться, Хумли, — мрачно произнес Олав.

С берега на суда грянули горящие стрелы. Подхватив из вспененных вод упирающихся Братьев, некоторых из которых пришлось вязать плащами, чтобы унять порыв неуместного сейчас неистовства, урмане торопливо развешивали вдоль бортов щиты. Кормчие разворачивали драконов, правя к противоположному берегу. Широкая река все больше отделяла их от преследователей, и стрелы летели все реже. До брода дружинникам предстояло сделать немалый крюк, так что воины Олава Медвежьей Лапы получили время на передышку.

Бусины росы поблескивали на стеблях высокой травы и ягодах клюквы, глядящих на всадников, цепью скачущих по узкой тропе. Второй день князь Званимир и его спутники двигались по землям радимичей: через поля, перелески, малые огнищанские веси, окруженные городьбами, через ловища и погосты. Кандих, Рогдай и латинские проповедники совершенно не знали этих мест, настороженно изучая рощи и чащобы, корявые дерева которых были покрыты трутовиком и кукушкиным леном. Иногда где-то сбоку проступали желтоватые зыбуны, топорщащиеся камышом и доносящие гогот лягв. За косогорьем, утыканным лещиной, вновь начался сумрачный лес с широкими дубами, отороченными сон-травой, и синеватыми растопытенными елями.

Урмане словно растворились, перейдя на другой берег реки. Молнезар отрядил разведчиков по всем направлениям, чтобы отследить их передвижение, но все было тщетно. Люди Олава как сквозь землю провалились. Они не повернули к Смоляной Веже, не были замечены на окрестных берегах. Воевода не знал, что и думать.

Пока он занимался поиском урман, Званимир пригласил Кандиха и монахов к себе в гости, вызвав у них недоумение и неподдельный интерес. Намекнул, что едут не на княжий двор в Берестень-граде, а в место сокровенное и особенное. Кандих настоял на том, чтобы взяли с собой и Рогдая, за которого он поручился перед князем. Так отряд в дюжину всадников выступил в путь, пробираясь через дубравы и логи.

Ехали уже долго среди бесконечного сплетения кустистых ветвей. Неожиданно на одном из деревьев — коренастом дуплистом вязе — всадники увидели пожелтевшие черепа лосей и волков, лыком привязанные к сучьям. Монах что-то забормотал, осеняя себя крестным знамением.

— А места здесь непростые, — заметил обычно хладнокровный Кандих.

Однако сильнее других выглядел обеспокоенным Рагдай.

— Позволь молвить, князь, — не выдержал наконец он, обращаясь к Званимиру.

— Чего тебе? — тот небрежно обернулся в седле.

— Уже полверсты чую глаза за нами. Будто доглядник идет по пятам.

— Ты уверен?

— Я охотник, князь. Такие вещи сразу распознаю.

Званимир вдруг звонко рассмеялся. Все посмотрели на него с недоумением.

— Выходит, не подвело тебя твое чутье, — признался князь.

— Что это значит? — спросил Августин с тревогой в голосе.

— А то и значит, что скрын мой совсем рядом. И приглядывают за тем скрыном надежные люди.

— Кто же это? — не утерпел Кандих.

— Скоро сами увидите, — хотел отшутиться князь, однако напряженные лица спутников заставили его пояснить. — Ладью сторожит старая ведунья Рысь и две ее дочки: Черноглава и Зоремила. Здесь — от ручья Душница до Берестяного Мольбища — все в их власти.

— Твои хранительницы — колдуньи? — нахмурил лоб Августин.

— Вещие девы, — поправил Званимир. — И ратоборки, владеющие древним боевым умением, доступным только женской руке.

— Разве есть какие-то женские способы боя, отличающиеся от мужских? — Кандих был заинтригован.

— Есть, — признал князь. — Рысь знает, как напрявлять в нужное русло женские животоки, чтобы воздымалась особая воинская ярь. Только умение это вовсе не такое, как рубка мечом сплеча. Иное оно, все больше из ловкости и быстроты вытекающее: гибкое и хлесткое, как витень, неуловимое и опасное, как жало змеи. В стену али в клин таких ратоборок не построишь, — усмехнулся Званимир. — Однако за себя постоять, а доведется — и детей со стариками защитить, они могут. Могут и многое такое, что нам, мужикам, даже не снилось.