Дмитрий Смирнов - Золотая Ладья

— Сколько же нам еще читать?

— Матушка-Рысь сказала, будет с вас, — улыбнулась Любава. — Убедилась она, что чисты вы душою, что заветы Родовы сердцем чтите, а с миром в ладу пребываете. Такие помощники ей нужны, чтобы главное сокровище оберегать. Тем паче, что времени у нас мало, угроза черной змеей ползет…

— Стало быть, мы заслужили ее доверие? — осведомился Кандих.

— Стало быть, заслужили, — с улыбкой подтвердила княжна.

— Я ведь тоже что-то слышал о князе Кие, — сказал Рогдай без особого смысла, желая лишь продлить мгновения возле Любавы. — Только называли его по-другому…

— Ну, имя — что ветер, — княжна взмахнула рукой. — Запомнит, как услышит, а повторит, как язык вырос. И Кием его называют, и Куяном, и Коаном, и Кованом. Слыхала я, иные даже Коханом кличут — Любимым, то есть. Предание древнее, всяк его на свой лад переиначивает. Но здесь сохранен самый первый, достоверный сказ, писанный со слов кияновых кобзарей [117] Кобзари — певцы. , что воочию видели самого Куяна. А есть и более давние сказания. О князе Тривере, что походом ходил на восточные земли ромеев за три века до него, построив лодьи и посадив на них свою дружину. Есть сказы о Буревесте, что бился с ромеями в года совсем седые, ветхие. И даже про Идан-Турса…

— Где же они? — оживился Кандих.

Любава рассмеялась.

— Так ты про Идан-Турса читать желаешь, или на Золотую Ладью пойдем смотреть?

Кандих смутился, по привычке покрутил ус.

— Знать правду о предках наших — обязанность всякого достойного мужа, так меня учили. Но я здесь — прежде всего для того, чтобы найти Золотую Ладью… От этого будущее моего народа теперь зависит. Толкуют, что мастера, ее сотворившие, были предками нашего Великого Кована. Из рода в род передавалось это умение — да где-то затерялось. Не могут нынешние искуссники повторить творение древних. А потому, мне нужно своими глазами увидеть Ладью, чтобы поведать о ней сородичам, объяснить им, как можно заново ее исполнить. Позволено ли мне будет показать ее нашим родовым мастерам?

— О том у матушки Рыси надобно спрашивать, — отвечала Любава. — Коли разрешит, тогда покажешь. Времена нынче смутные, тревожные. Ворогов много, а другов мало. Как вызнать, что на сердце у людей, которые за тобой сюда явятся?

Она замолчала, поникнув головой.

— Что печалит ясный лик светлой княжны? — с книжной учтивостью обратился к девице Кандих.

— Отец хочет показать книги наши пришлому проповеднику, — ответила Любава. — А меня сомнения гложут. Мутная у него душа. Как будто все верно речет — а за словами подвох чудится. Боюсь я его.

— Да, проповедники — они такие, — молодой варн рассмеялся. — С ними всегда надо держать ухо востро. Но коли будет он под присмотром отца, да под вашим взором, разве сможет что худое учинить?

Любава вздохнула.

— Не достать взору до дна его сердца, всех дум его не выпытать. А письмена здесь покоятся разные. Не только предания о былых временах. Есть и иные, что силу немалую в руки человека дают.

— Что же это за книги? — заинтересовался Кандих.

— Вещие поучения древних волхвов, таинства ведознания. То Мысленник, Воронограй, Колядница, Волховник, Поточник, Звездочтец и Шестокрыл. Открывать их человеку стороннему и ненадежному — нельзя. Они — письмена для Сведающих.

— Неужто князь Званимир собрался познакомить с ними иноземца? — удивился Кандих.

— Нет, — промолвила Любава. — Он желает убедить его в величии и древности нашего народа. Зачем ему это, не ведаю. Верно, хочет вразумить людей из Закатных Стран, заставить уважать нас и с нами считаться. Ведь люд на закате и на полудне полагает нас дикими и невежественными. Кичится своими предками и деяниями, не ведая, что корни прадедов наших уходят в Мать Сыру Землю куда глубже, а родичами нашими являются всемощные боги, породившие само Мирозданье. Вот батюшка и замыслил открыть перед проповедником плашки из Кола Яви. Только как уследить за иноземцем? Он текуч, как вода, скользок, как змея.

— Потолковала бы ты с отцом, — предложил Кандих. — Авось передумает.

— Батюшка своих решений менять не любит, — махнула рукой княжна. — Говорит, что и ты: мол, под приглядом ничего худого иноземец не учинит. Сведает мудрость древних письмен и восвояси вернется, чтобы соплеменников своих просвещать. Может, затея его и хороша, да уж больно на похвальбу похожа. А хвастаться всегда не к добру…

— Я так сужу, что князь Званимир не похваляться хочет перед иноземцами, а убедить их, что негоже с нами говорить, как с малыми детьми, не понимающими правды жизни, — выссказал Кандих. — Желает, чтоб они смотрели на нас, как на равных, знающих и понимающих не меньше, чем они. А то и больше. Ведь испокон веку пращуры наши и ход небесных светил прозревать умели, и здраву ведали, чтобы болести врачевать, и письмо знали, дабы сохранять древние предания. Письмом наши ведуны поделились с северными соседями, а те давно утратили его первозданный смысл. Нынче у урман даже самые мудрые жрецы не умеют толковать чиры, полагая смысл их туманным и запредельным. Для нас же это — всего лишь буковицы, которыми обозначены явления.

— Боюсь, что иноземцы не желают этого знать, — грустно вздохнула Любава. — Они уже давно все для себя решили. Чтобы мы им не явили — все истолкуют по-своему. И проповедник этот такой же…

— Ты не совсем к нему справедлива, — возразил молодой варн. — В бою с урманами он не дрогнул духом. Показал себя человеком достойным.

— Поверь мне, редко я ошибаюсь, — проговорила княжна. — Мне сердце чуять опасность помогает, всегда о дурном предупреждает. Вот и сейчас оно болит. И потому просьба моя: за иноземным проповедником присматривать. Особенно, ежели отец его сюда приведет. Да и потом — не лишне бы поглядеть, куда он отправится и с какими намерениями.

— Будь спокойна, — поспешил заверить Рогдай. — Из виду его не выпустим.

— Мы с матушкой и сестрицами со следа его собьем, коли что, — продолжала Любава. — Путь сюда заметем, глаза отведем. Да только, боюсь я, он к этому уже готов.

Она взяла факел, который зажгла от светцев, и велела Кандиху и Рогдаю сделать то же самое.

— А теперь — я покажу вам Золотую Ладью. Ступайте за мной.

Парни безмолвно подчинились.

Княжна повела их по узкой тропе еще дальше вглубь леса.

— Вон, за Арысь-Ручьем, в земляных чертогах, скрын батюшки, — сообщила Любава. — Всего шестьдесят шагов от Мольбища.

Кандих ощутил, что воздух стал очень сырым, очертания берез и лип размыло дымкой. Беловатые пары исходили от ручья, курчавились, оседали на ветках и щекотали хладом ноздри и щеки.

— Видать, водицу из такого ручья лучше не пить, — сказал молодой варн, пытаясь улыбнуться.