Антон Хижняк - Даниил Галицкий

— Как же я скажу, что не пойду? Это же для Галича родного нужно. Вот здесь у меня жжет, — показал на сердце. — До каких же пор сидеть будут там вороги лютые? А что с родителями нашими? Разве ты не хочешь их увидеть? Разве ты не хочешь показать им нашего Ростислава?

Что она могла возразить? А он осмотрел меч и сказал, что выезжает рано утром. В ту ночь Роксана не спала ни минуты. Долго разговаривали, пока не задремал Иванко, а она так и не сомкнула глаз — лежала возле него, держала его руку, осторожно, чтобы не разбудить, целовала упрямый лоб. Иванко спал неспокойно, вскрикивал во сне. На рассвете тихонько постучали в дверь его друзья, и он быстро вскочил, попрощался с ней, приник к сонному Ростиславу, поцеловал.

— Не надо будить, скажешь, что я в лес поехал на медведей охотиться… — прошептал он и исчез в предрассветной мгле.

…Обняв Ростислава, грустная Роксана сидит под дубом. Мальчик без устали лепечет:

— Мамо! Та!.. Та!.. Та!.. Там!.. — показывая пальчиком на лес, силится, но не умеет сказать, что отец из лесу придет.

Где же Иванко? Роксана всматривается в даль. Не видно никого, никто не едет. Неужто схватили его? Не хотела думать об этом, но мысли сами наплывали. Как их прогнать? Закрыла глаза платком. Сынишка уцепился ручонками, тянет к себе.

— Ма! Ма! — требует, чтоб взглянула на него.

— Смотрю, сыночек, смотрю!

Она улыбнулась и еще крепче прижала его к себе. А у самой сердце болит, ноет. «Иванко! Иванко! Какой же ты непослушный! Непослушный!»

Невольно вырвалось это слово. Мальчик снова к ней:

— Мамо!

Успокоила его, а сама дрожит.

«Иванко! Иванко! Не знаешь ты, что снова зовет тебя Даниил. Ты еще не возвратился, а тут уже другое придумали». Вчера приходил Теодосий и рассказывал ей, что едет Дмитрий в Новгородскую землю и что думают и Иванку с ним послать. Иванко — храбрый воин, не испугается, если придется в дороге мечом разговаривать с лихими людьми. Да и ковач он хороший: воз поломается — исправит, если нужно — подковы новые для коней сделает. Всяко ведь бывает в дороге. Что она могла ответить Теодосию? Молчала да головой покачивала. «Ты не думай плохого, Роксана, — пробовал успокоить ее Теодосий. — Это большая честь для Иванки. Не каждого в такой дальний путь отправят. — И, заметив печаль на ее лице, поспешил развеселить шуткой: — Ничего, приедет из Новгорода, еще больше любить будет — соскучится по тебе».

Приедет из Новгорода! Да он еще из Галича не возвратился, а они уже снова угоняют его от нее.

— Идем, маленький, видно, и сегодня не будет отца.

Роксана взяла сына на руки, прикрыла большим платком и пошла домой.

А Иванко и верно задержался в Галиче. Он и не подозревал, что за ним рыщут соглядатаи Бенедикта. Филипп вслед за Иванкой послал слугу к Бенедикту, чтобы предупредил о его выезде.

Три дня Иванко скрывался в лесу за оселищем. Уже виделся с товарищами, о многом узнал, можно бы и возвращаться, но он хотел побывать у родных. Повстречаться со своими родителями не удалось, опасно идти в Подгородье. Решил свидеться с родителями Роксаны — и они что-нибудь новое расскажут о враге. Но как подать весточку Твердохлебу, чтобы он пришел в лес? Сколько ни подходил Иванко к поляне, за которой стояли первые дома оселища, никого увидеть не удалось. Зайти в оселище побаивался, потому что заметил, как дважды во все дворы заезжали Бенедиктовы всадники. Что могло случиться? Ведь когда-то сюда они редко заглядывали. Неужели что-нибудь узнали? Об этом Иванко даже и думать не мог: во Владимире о его поездке знали только Даниил и самые близкие бояре, Теодосий и Роксана. И все же появление всадников было загадочным. Может, пойти к Твердохлебу тайком, ночью? А что, если там засада возле дома? Иванко решил еще одну ночь просидеть в лесу. Он думал так: его могут схватить, но если схватят в доме родителей Роксаны, то и они пострадают, а если в лесу одного захватят, хоть родные спасутся.

Хотелось есть, но в сумке уже ничего не осталось. Он вытряхнул крошки на ладонь, да разве могли утолить голод несколько сухих крошек? Иванко уже лазил по деревьям, разыскивая диких пчел, и в одном месте нашел. После этого почувствовал такую жажду, что приник к ручейку и долго пил воду. Коня он оставил далеко в лесной чаще — привязал его, нарвал ему травы.

На поляну никто не приходит. Придется идти в свое убежище. Перевалило за полдень. Иванко возвратился к коню — трава вся съедена, и конь тянется мордой к нему: хочет пить. Иванко повел его к ручью. После этого вздремнул. Проснулся от прохлады. Вечерело. Нужно вставать и идти, но куда? Можно в оселище; это легко сделать, а вдруг попадешь в лапы врага… Иванко лежал и думал. Много дум уже передумал за эти дни, но появлялись все новые и новые. Счастлив он: возле него Роксана; он каждый день приходит из кузницы домой, она встречает его радостной улыбкой; к нему бросается маленький Ростислав, он берет его на руки, сажает на шею. Ростислав кричит: «Но! Коня! Но!» — и Иванко скачет по комнате, а у порога стоит Роксана, вся — радость. Радость светится на лице, в светло-серых глазах, которые так всегда влекут его. Исчезает усталость, от которой гудели и руки и ноги. Иванко бежит быстрее и быстрее. Ростислав хохочет и, припав к отцовской голове, пищит тоненьким голоском: «Но! Но!» Роксана подходит и ласково останавливает Иванку: «Довольно! Упадешь с сыном». И снимает мальчика. Тот хватает за ноги отца, не отпускает от себя…

Иванко открывает глаза. Кажется, что Роксана и сын рядом. Воспоминания о них придают силы. Он поднимается, подходит к коню, похлопывает его по шее. Конь потихоньку бьет копытом о землю, будто просит пустить его на свободу.

Надо идти. Иванко направляется к поляне и, укрывшись за деревом, ждет. В оселище тихо; видно, все уже легли спать.

Осторожно ступая, Иванко дошел до конца поляны. Отсюда оставалось пробежать по ровной площадке к крайней хате, а там уж рукой подать и до Твердохлеба. Пригнувшись, Иванко бежит к хате и тут останавливается. Прислушивается — никого! Миновав хату, он пробирается дальше не по улицам, а огородами. Вот и Твердохлебова хата. Спрятавшись за стеной, обращенной к огороду, Иванко постоял немного, а потом приблизился к двери, попробовал толкнуть — закрыто. Потихоньку подергал, а потом начал скрести пальцем. Кто-то подошел к двери. Заговорить или нет? А вдруг засада? Он снова поскреб по шершавой доске. Послышался неуверенный голос Твердохлеба:

— Кто там?

Иванко прошептал:

— Это я, Иванко.

Дверь бесшумно приоткрылась, и он чуть не упал в объятья Твердохлеба.

— Ты? — тревожно заметил Твердохлеб. — Откуда?

Иванко переступил через порог.

— Я из Владимира. Пойдемте в хату.

Но Твердохлеб не пустил.

— Не надо, не надо! Вчера ночью приходили из крепости венгры с тиуном.