Антон Хижняк - Даниил Галицкий

Дружинники пошли за ней и очутились в маленькой светлице. В полутьме мигал огонек, на стене висел железный подсвечник, а в нем горела длинная сосновая лучина. Такими лучинами освещались дома смердов и горожан-ремесленников.

В правом углу светлицы сидела смуглолицая девушка с длинной косой и крутила ручную мельницу. Каменный жернов скрежетал, и белая мука маленькими капельками падала в глиняный горшок. Девушка не подняла головы даже тогда, когда вошли гости; покачиваясь в такт движению камня, она продолжала работу.

— Где же Смеливец? — оглядываясь вокруг, спросил Микула.

— А он в кузнице, — тихо ответила Татьяна. — Я покажу вам. Идемте!

Они вышли из дому, и Татьяна показала им, как нужно проехать, чтобы скорее добраться до кузницы.

…В кузнице слышен был гомон.

— Да их там много, — толкнул Микула Кирилла и постучал в дверь.

— Кто там? — раздался в ответ грубый голос. — Заходите.

Первым вошел в кузницу Микула, а за ним Кирилл. Тут было больше света, чем в доме. На стенах висели глиняные светильники, наполненные маслом. В каждом светильнике горел толстый фитиль.

— Счастье с вами! — поздоровался Кирилл.

— И вам дай Бог счастья! — поклонился гостям Смеливец.

— Князь послал нас к тебе, — начал разговор Микула. — А Иванко где?

— Ха! Иванко во Владимир поехал… А вас я жду давно! Вот мечи, — показал он в угол. Там на длинном столе лежало более сотни мечей, сложенных ровными кучками. — Готовы! Сегодня кончаем точить.

— Мыслит князь, чтоб завтра забрать, — сказал Микула, беря меч и осматривая его.

— Завтра заберете, — весело ответил Смеливец. — Галицких ковачей князья еще не хулили. Мечи сделаны, как было велено. Я знаю, для чего столько мечей Даниле надобно. Уж так ковал, чтоб воины не попрекали. Сам в побоище не буду, так мечи мои будут воевать. Глянь, Микула, под столом еще много мечей — ночью будем их вострить. Ну, ковачи молодые, — обратился он к парням, — за работу!

В кузнице загудело. Смеливец склонился над большим точилом и, умело водя мечом по каменному кругу, запел что-то себе под нос.

Микула и Кирилл попрощались. Микула не утерпел и рассказал на прощание, что им надо еще и сулицы осмотреть.

— О! Сулицы! — воскликнул довольный Смеливец. — Ходил я вчера к соседям, видел эти сулицы. Славное оружие!

Далеко славились галицкие ремесленники.

Все жители Подгородья разными ремеслами занимались. Были тут и ковачи-оружейники, изготовляли они разное оружие для княжьих да боярских дружин, и ковачи по меди и серебру, и стекольщики, которые отливали многоцветные, как радуга, мониста; и усмошвецы — сапожники, и каменотесы, и древоделы, и гребенщики, и гончары, и ткачи, и замочники, которые разные хитроумные тайные замки и ключи делали; были и злотари — ковачи золотых вещей и украшений разных, и лучники…

Богат был Галич разными ремеслами и хитрецами ковачами. Много оружия изготовляли в Галиче.

Поздно возвратился Даниил к Анне.

— Гневаешься на меня? — прижав к себе Анну, спросил он. — Не гневайся, завтра уезжаем.

Грустными глазами смотрела на него Анна.

— Чего ты, моя пташка? — прильнул он к Анне.

И хоть она и не отвечала, ему понятно было: отца с матерью не хочет оставлять Анна. Не привыкла без них.

— Грустно будет? — улыбнулся Даниил. — :Тогда оставайся в Галиче.

Она прижалась к нему.

— С тобой хочу поехать. Но и без отца и матери мне боязно.

— Как же быть? Может, будем возить с собой отца и мать? — улыбнулся он ласково.

Незаметно вошли в светлицу Мстислав и Хорасана.

Мстислав промолвил шутливо:

— А Анна печалится? Видно, тебя отпускать не хочет, Данило?

Анна подбежала к отцу:

— Смеешься? Хорошо тебе: ты стар уже, а я еще молода.

— Вот и будем приучать тебя. Вон смотри — Данило еще меньшим без отца остался и то не плакал.

— Так то ж Данило, — нежно посмотрев на мужа, сказала Анна.

Уже выпили по три чаши. Мстислав налил еще по одной.

— А это, как молвят у нас в Новгороде, четвертая, чтоб неприязни между нами не было.

Даниил говорил без умолку. Да и Мстислав был разговорчив более обычного — он все поучал зятя, как надобно в походе держаться.

Даниил жаловался Мстиславу:

— Не все бояре с желанием берутся за дело. Есть и хорошие, храбрые — Филипп, Демьян. Куда угодно пойдут со мной. А вот ныне и они побаиваются чего-то. Силы, говорят, мало. Филипп про отца моего напомнил. «Подумай, говорит, погиб отец». Советует мне подождать. И Демьян чего-то мнется. А иные сидят в своих имениях, как в норах. И не говорят ничего, и не ходят никуда. Позвал Семюнка, так он раскряхтелся, говорит, что болен и в поход не годен.

— В душу к каждому не влезешь, — сказал после долгого размышления Мстислав. — Мой тебе совет: задумал, поход — и быть по сему. Пусть молчат, пусть боятся. Потом пойдут за тобой.

В светлицу вбежал запыхавшийся слуга.

— Едут! — выпалил он и снова побежал на подворье.

Боярин Семюнко вышел на крыльцо. Отсюда ему было видно, как мимо двора направлялось к Днестру войско Даниила. Семюнко вошел в сени и крикнул:

— А поди-ка сюда, Григорий!

К нему подошел боярин Григорий.

— Поехали?

— Поехали, Григорий. Только что он будет делать? Лешко задаст ему. Не устоять ему против старого воина, — прошипел Семюнко.

— А тут Мстислав остался, прикрутит нас. Говаривал я тогда Владиславу: «Не лезь в князья». Но он хоть и хитер, да спятил с ума.

— И я говорил: на что ему-то княжество! Лучше было бы не ссориться с Даниилом. Сидел бы он тут, а мы бы заправляли всем. Все же молод он. Хоть и горячий, да с ним бы не так трудно, как с Мстиславом.

Семюнко смотрел, как проходили возы Даниилова войска. Вот миновал уже последний воз и за ним отряд дружинников.

— Теперь у князя Мстислава все в руках будет, — промолвил Григорий.

— А Владислав не о боярах думал, а принялся терем строить. Помышлял век владычествовать, дурак, — плюнул на пол Семюнко.

— А теперь что? — заглянул ему в глаза Григорий. — Что Филипп сказал?

Семюнко равнодушно ответил:

— Сидеть. Сидеть и ждать. Что-нибудь вымудрит Филипп. Генриху голову свернули. Через кого теперь вести подавать королю в Буду?

Григорий сказал уверенно:

— Филипп найдет.

Они возвратились в светелку.

Семюнко сел за стол, подперев голову руками. Григорий опустился на скамью не раздеваясь.

— Раздевайся, Григорий, домой еще успеешь. Сейчас нам только печаловаться.

Горевали крамольные бояре, не раз собирались то у одного, то у другого. Последние бури обескровили галицкое великое боярство. Где-то в изгнании слоняется Владислав, за ним же пошел и Судислав. И все же не смирились крамольники, глубокие корни остались. Еще ходит, высоко задрав голову, богатый Глеб Зеремеевич, еще плетет свои сети выкормыш Владислава надменный Филипп, еще шипит злой Семюнко, еще мечется во все стороны слащавый Григорий, еще тихо, как кошка, подкрадывается Глеб Васильевич.