Анатолий Домбровский - Платон, сын Аполлона

— Все великие умерли, — сказал он Исократу, пришедшему навестить друга.

— Нужно призвать кого-нибудь из великих на царство в Афины, — ответил ему Исократ. — Ведь их в мире немало.

— Плодоносящие деревья не пересаживают, — вяло возразил Платон.

Лишь одно событие в Афинах привлекло на некоторое время его внимание — приезд Демокрита из Абдер. Об этом философе много говорили в Элладе, утверждая, что он один из мудрейших людей на земле, обогативший свой ум обширными знаниями в путешествиях по разным странам. В орхестре одеона [62] В орхестре одеона... — Орхестра — круглая площадка для исполнения хоровых лирических песен, находившаяся в театре между скамьями для зрителей и сценой. Одеон — крытый театр для музыкальных представлений в Древней Греции. продавалось его сочинение «Мирострой».

Платон знал, что Сократ некогда встречался с Демокритом, когда тому было лет пятьдесят, и очень хорошо тогда о нём отозвался.

Целый день Платон читал купленное Фриксом сочинение Демокрита и пришёл к выводу, что хотя автор умён и знает многое из того, что известно мудрецам Вавилонии, Индии и Египта, его взгляд на происхождение и устройство мира прямо противоположен собственным представлениям Платона. Демокрит утверждает, что мир не есть творение высшего разума, идеи или бога, а состоит из частиц материи и пустоты. Частицы мечутся в пустоте, образуя при соединении различные вещи. Мир познаётся человеком с помощью органов чувств, а не дан нам как истинное знание в душе, которая тоже есть лишь сочетание гладких и крупных частичек материи. Подобно гаснущему огню, исчезают по смерти наши души. Бессмертны только частицы материи, а всё прочее — преходяще. «Человек, — прочёл в демокритовском «Мирострое» Платон, — дитя случая, зародившееся в воде и иле». Более тоскливый мир, чем у Демокрита, трудно было себе вообразить. В нём нет ни разума, ни бессмертия, ни богов — только безумные атомы, сталкиваясь, носятся в пустоте. Правда, однажды Демокрит заметил, что боги, возможно, всё же существуют, но это не существа, населяющие Олимп, а некие субстанции, состоящие из более тонких атомов, чем люди, благодаря чему живут дольше простых смертных, обитают в пустотах мира и никак не влияют на его судьбу. Боги, по Демокриту, просто долгожители межзвёздных пространств. А те, кого принято считать богами, — всего лишь светила, кажущиеся людям чудесными победителями мрака. Мрак — вместилище всех страхов, а свет — избавление от них. Вот люди и молятся светилам, что тем не менее бессмысленно: Зевс, а это, по Демокриту, всего лишь Солнце, не слышит нас. Бессмертно лишь то, из чего мы сделаны, а сами мы — ничто...

И всё же Платон отправился в «Киносарг» послушать Демокрита и тех, кто придёт на встречу с философом. По правую руку, разумеется, будет сидеть Антисфен. Говорят, он завладел Демокритом, считает его не только своим гостем, но и другом, ни на шаг не отпускает от себя, самозабвенно купаясь в лучах его известности. Возможно, там будут старик Критон и его сын Критобул, а также Аполлодор, с которым Платону не хотелось бы встречаться — ещё не забыто нанесённое им оскорбление. Наверняка придут и незнакомые Платону люди, ученики Антисфена, нищий сброд, как говорит о них Адимант. Исократ настаивает на том, что в «Киносарг» лучше всего отправиться под вечер, нарядившись в старый плащ и помятую шляпу, которую можно надвинуть на глаза, дабы не быть узнанным друзьями Антисфена. Аристократу являться в «Киносарг» неприлично, сидеть рядом с оборванцами унизительно, но именно таких людей собирает вокруг себя Антисфен. Да и общение с Демокритом, этим безбожником, выходцем из страны Глупости — так прозвали эллины Абдеры, — не делает чести истинному аристократу.

— Пожалуй, ты прав, — согласился с Исократом Платон. — Я попрошу Фрикса принести старую одежду.

Путь до «Киносарга» занял много времени, так что на холм к гимнасию «Белая собака» они поднялись, когда солнце уже коснулось горизонта, хотя из дома Платона вышли, пока оно ещё высоко висело над Гиметтой. Друзей сопровождали Фрике и слуга Исократа Крисипп с завёрнутыми в холстину факелами. Такая предусмотрительность не помешает — ведь возвращаться домой предстояло ночью.

Беседа с Демокритом началась давно. Все присутствовавшие были так увлечены, что мало кто обратил внимание на Платона и Исократа, которых к тому же трудно было узнать — оба явились в старых выцветших плащах, в широкополых шляпах, с котомками через плечо, босые.

Платон и Исократ, войдя под навес, где сидел Демокрит в окружении трёх или четырёх десятков слушателей, нашли себе место у колонны, побеспокоив лишь какого-то юношу просьбой пересесть так, чтобы освободить место для двоих. Кстати, этот молодой человек, в отличие от многих других, выглядел далеко не по-нищенски. Он был одет в новый голубой плащ, по плечам струились ухоженные волосы, на ногах сверкали блестящими застёжками сандалии, в руках он держал дорогой, искусно разукрашенный посох с серебряным набалдашником в виде львиной головы. Юноша был свеж лицом, красив, глаза его, едва Платон и Исократ приблизились, засветились любопытством. Место он уступил с готовностью, приветливо улыбаясь, так что Платону даже подумалось, что юноша узнал их, раскрыл их хитрость с переодеванием. Впрочем, думать об этом было некогда: хотелось поскорее сосредоточиться на беседе.

Демокриту было лет семьдесят. Так выглядел в год смерти Сократ: совсем белая борода и волосы, дряблая кожа на шее у подбородка, усталые глаза, узловатые руки, безвольно лежащие на коленях, неровный, старческий голос.

Антисфен, как и предполагал Платон, сидел рядом с Демокритом, и лицо не покидала счастливая улыбка. Антисфен держал в руках кружку, а рядом на скамье стоял кувшин, предназначавшийся, видимо, для Демокрита. Антисфен, должно быть, временами наливал в кружку вина, чтобы философ мог промочить горло и поддержать силы. Вскоре так и случилось: Демокрит замолчал и посмотрел на Антисфена, который тут же вручил ему чашу с живительным напитком.

— Да, — сказал с удовольствием Демокрит, вытирая губы и возвращая Антисфену кружку. — Так на чём я остановился? — Выпив несколько глотков вина, он тут же приободрился, повеселел, и голос его зазвучал совсем по-молодому, игриво и с насмешкой. — О чём я толковал? — ткнул он пальцем в сторону старца, сидевшего перед ним на земле.

Платон не сразу узнал Критона.

— Ты сказал, что люди на земле возникли без всякого основания, — опередил Критона Антисфен.

— Правильно, — поблагодарил его Демокрит. — Они возникли без всякого основания. И без всякой цели. Как всё другое на земле. Из воды и ила. Наподобие червяков. Так что некоторые весьма много мнят о себе, полагая, что родились не из гниющей горячей грязи, а сотворены богами. Слишком много мнят. И слишком много требуют чести. Человек — существо столь заурядное, не лучше какого-нибудь зверя или травы, что рассчитывать на участие в его создании богов, этих возвышенных, чистейших и мудрейших существ, обладающих всем могуществом и совершенством, не может! Человек, если бы он был создан богом, стал бы позором для него, как кривой и дырявый горшок для гончара. Некоторые к тому же утверждают, что людьми в их жизни руководят боги. Но это ещё большее кощунство: люди заняты делами столь ничтожными, что трудно себе даже представить, как бы этим стал руководить мудрейший и совершеннейший. И души наши после смерти богам не нужны: ведь они пустые, в них ничего, кроме глупости, нет, ибо люди невежественны. Итак, — закончил Демокрит, — мы не созданы богами и не нужны им. Боги, если они есть, не наши и не для нас. И мир этот существует не для нас. Мы на нём возникли — это правда, а всё остальное — ложь.