Церенц - В муках рождения

Не обращая внимания на насмешливый характер этих слов, Овнан ответил спокойно.

— Возможно, что я, простой селянин, ошибся, осмелившись заговорить, видя седовласого католикоса во плаве собрания. Мне казалось, что высокое духовное лицо знает армянский народ. Я смотрел на него, как на апостола, для которого нет ни слуги, ни господина и все «едины во Христе». Я мечтал об этом равенстве не перед лицом власти и князей, а перед лицом опасности, которой подвергается наша несчастная родина.

— Опасность остается та же. Если один забывает о судьбе народа из-за своей старости, другие — из личных интересов, а иные — из чувства мести — все одинаково преступны.

На это Гурген ответил негромким ясным голосом.

— Храбрый князь, когда вы приглашали на это собрание, вы, несомненно, мыслили о каком-то выходе, у вас, конечно, есть свои предложения. Зачем нам терять время? Говорите смелее!

Голос Гургена, напоминающий мягкое мурлыканье льва, привлек внимание всего зала. Круг слушателей расширился, и Ашот, хитроумно заставлявший выступать других, был вынужден и сам заговорить.

— Князь Гурген, — обратился он к Гургену так, словно он был один в зале. — В таком состоянии, как мы, народ обязан сам себя спасать, а для этого мы должны составить нерушимый союз. Источником всех наших бедствий является отсутствие такой связи между нами. Арабы сильны, потому что у них эмир, которому они беспрекословно подчиняются, греки сильны тем, что у них император, которому все они покорны. А все остальные народы, не имеющие сильной и устойчивой власти, являются их рабами и слугами. Значит, задача наша в том, чтобы и мы имели власть, которую признавали бы всей душой и обязались бы подчиняться ей. Можно власть передать не в одни руки, можно передать ее нескольким лицам, лишь бы они умели управлять страной. Мы должны знать, что безвластие — это моль, пожирающая Армению, и что это единственная причина всех наших бедствий, разорений и рабства.

Когда он замолчал, к нему подошло несколько молодых князей.

— Князь Ашот, мы считаем тебя самым достойным этой власти. Возьми ее в руки и действуй, а мы готовы подчиниться тебе и помогать во всем.

То же самое повторили и остальные. Ашот молча раздумывал, а когда все стали просить о том же, он степенно и скромно стал отказываться, отговариваясь своей молодостью, и, наконец, сказал следующее:

— Нельзя ли такую власть вручить моему отцу, спарапету, чья храбрость, благоразумие и опытность известны всей Армении?

— Да здравствует спарапет Смбат! — воскликнул почти единогласно все собравшиеся. — Он, действительно, самый достойный, он сумеет спасти Армению..

Когда радостные возгласы смолкли, Ашот обещал рассказать отцу о решении собрания и попросил всех прибыть в указанное место, когда они будут извещены.

Уже рассветало, когда собрание кончилось, и все стали разъезжаться.

Выходя из крепости, Гурген спросил:

— Ну, брат Овнан, что окажешь о сегодняшнем дне? Я спарапета не видел и не знаю. Сможет ли он спасти наш народ?

— Единственный человек, по моему мнению, кто мог спасти народ, это армянский католикос, но он не захотел. Бог ему судья.

— А Смбат сможет сделать что-нибудь?

— Кто знает, посмотрим. Я-то не надеюсь ни на кого, вернусь в свои горы и сделаю, что смогу. Мой долг не бояться смерти и не убегать от нее, что с божьей помощью я и выполню. Оставайся с миром, князь Гурген, если господь захочет, мы снова увидимся.

Настал апрель, но до весны ли было армянам в этот ужасный год? Кто любовался перелетными птицами? Из Багеша [47] Багеш или Битлис — город, находящийся к юго-западу от озера Ван. в Сасун то и дело доходили вести о том, что несметные арабские полчища идут прямо на Хут, чтобы разорить его дотла в отместку за гибель сына Абусета. В этой истории не было преувеличений, ибо эмир поднял на нога все магометанские силы и направил в Армению. Туркестан, Хужастан, сирийцы, вавилоняне, мидийцы, исламиты, египтяне, отдаленные области Персии до самого Сакастана [48] Страны и народы, входящие в состав Арабского Халифата. послали свои отборные войска в Армению, чтобы превратить ее в пустыню.

Эмир отдал перед всеми войсками строжайший приказ военачальнику Буге: «Захватить Армению голодом и мечом, заполонить всех знатных людей и прислать мне, красивых обратить в нашу веру, крестьян истребить».

С таким приказом шли на Армению кровожадные орды варварских народов.

Что же делал в эти дни Сасун? Сасун, устремив глаза на стойкого и отважною человека, ждал его приказа. Мы знаем, что этим человеком был Овнан, который укрепил все ущелья, расставил сторожевые отряды в неприступных горах, женщин, детей и стариков обеспечил запасом имеющихся продуктов, а сам с войском в несколько тысяч человек ждал у подножья Хута весны и прихода врага.

И враг шел, разбив на три части свои войска, шел для того, чтобы стереть, как ему хотелось, с лица земли горы Хута и не оставить там живой души.

Когда Овнану донесли, что передовые воинские части арабов вступили в область Брнашен, он взял один из своих лучших отрядов и окольными дорогами вышел в темноте ей навстречу.

Сасунцы уверенно шли по горам, по глубоким ущельям, поросшим густым дубняком, где каждый камень и каждая пещера были им знакомы с детства.

После недолгого отдыха, подкрепившись ужином, Овнан разбил свой отряд на три части, и когда враг спокойно погрузился в сон, с трех сторон с громкими криками напал на него и стал нещадно истреблять.

Овнан велел своим воинам при каждом ударе кричать: «О, святой апостол!» — в честь апостола Фаддея. Этот возглас раздавался в горах тысячеголосым эхом. Враг не мог найти дорогу в густых зарослях и падал под ударами меча. В ночном мраке раздавались стоны раненых и крики беглецов. Воинственные возгласы сасунцев приводили Овнана в необычайное волнение.

Поэтому, когда бой кончился и разноязычные крики постепенно умолкли, в в лесу зазвучал армянский говор, Овнан возблагодарил бога и горны запели псалом.

Когда же взошло солнце, сасунцы, увидев бранное поле, усеянное трупами врагов, ущелье, куда они сбрасывали их со скал, подсчитали свои незначительные потери и богатую добычу, — они поняли, что все это явилось результатом искусного командования их военачальника. Радости сасунцев не было границ. Не зная, как выразить Овнану свою признательность, воины решили отобрать из своей добычи все золото и серебро и подарить его Овнану. Расстелив перед ним плащ, они стали бросать на него золотые монеты, ожерелья, запястья и другие драгоценности. Овнан долгое время не обращал на это внимания, а когда понял их намерение, собрал всех воинов и сказал им: