Артур Конан Дойл - Изгнанники (без указания переводчика)

— Нам везет, — проговорил Амос. — Собираются тучи и наступает темень.

— Это действительно счастье, ибо полнолуние началось только три дня тому назад, — ответил дю Лю. — Удивляюсь, почему ирокезы не отрезали нас от реки; видимо, их лодки поплыли на юг за подкреплением. Они могут скоро возвратиться, а потому нам не следует терять ни минуты.

— Через час будет достаточно темно, чтобы отправиться в путь.

— По-моему, пойдет дождь, и тогда окажется еще темнее.

Собрали женщин и детей, указали им места в лодках. Жены оброчных, суровые, мужественные женщины, проведшие всю жизнь под угрозой опасности, относились к предстоящему отъезду в большинстве спокойно и рассудительно; только некоторые, помоложе, плакали. Женщина всегда храбрее, когда у нее имеется ребенок, отвлекающий ее мысли от собственной особы, а тут как раз каждой замужней женщине на время плавания пришлось воспользоваться этим радикальным средством от страха. Начальство над женщинами было поручено индианке Онеге, храброй и умной супруге владельца "Св. Марии".

— Это не очень далеко, Адель, — утешал де Катина жену, прижавшуюся к его плечу. — Помнишь, когда мы слышали церковный звон, путешествуя по лесу? Это благовестили как раз в форте Сан-Луи, на расстоянии одной или двух миль отсюда.

— Но я не хочу покидать тебя, Амори. Мы не разлучались все время. О Амори, зачем нам расставаться теперь?

— Милая моя, дорогая, ты расскажешь там, в форте, что происходит здесь, и нам пришлют помощь.

— Пусть другие выполнят это, а я останусь здесь, Амори. Я буду помогать тебе, Амори. Онега научила меня заряжать ружье. Я не буду бояться, право, но только позволь мне остаться здесь.

— Не проси об этом, Адель. Это невозможно, дитя. Я не могу оставить тебя в этом доме.

— Но я уверена, что так было бы лучше.

Более грубый мужской ум еще не научился ценить по достоинству тонкие инстинкты, руководящие женщинами. Де Катина увещевал и доказывал до тех пор, пока если не убедил жену, то заставил ее замолчать.

— Сделай это ради меня, моя милая. Ты не знаешь, какую тяжесть снимешь с моего сердца, лишь только я узнаю о твоей безопасности. А за меня тебе нечего бояться. Мы смело можем продержаться до утра. Тогда подойдет подмога из форта — я слышал, что там много лодок, — и мы все свидимся снова.

Адель молчала, но крепко сжала руку мужа. Де Катина продолжал успокаивать ее, как вдруг у часового, стоявшего у окна, вырвался крик.

— К северу от нас на реке лодка. Осажденные в смущении переглянулись между собой. Так, значит, ирокезы отрезали отступление.

— Сколько в ней воинов? — полюбопытствовал де ла Ну.

— Не вижу. Темно, да к тому же и тень от берега.

— Куда она плывет?

— Сюда. Ах, вот она выплывает на открытый плес, и теперь ее можно хорошо рассмотреть. Слава тебе. Господи. Двенадцать свечей поставлю в Квебекском соборе, если доживу до будущего лета.

— Да что же там такое? — нетерпеливо крикнул де ла Ну.

— Это не ирокезский челнок. В нем только один человек. Он — канадец.

— Канадец! — воскликнул дю Лю, вспрыгивая на окно. — Только безумный может отважиться явиться один в это осиное гнездо. Ага, теперь я его вижу. Он держится вдали от берега во избежание их выстрелов. Вот он на половине реки и поворачивает к нам. Честное слово, этот святой отец не в первый раз держит весло в руках.

— По-видимому, иезуит, — произнес, вытягивая шею, один из осажденных.

— Нет, я вижу его капюшон, — ответил другой, — это — францисканский монах.

Минуту спустя лодка зашуршала по песку, и в распахнувшуюся дверь вошел человек в длинной темной одежде францисканского ордена. Он быстро оглядел всех кругом, подошел к де Катина и положил на плечо ему руку.

— Итак, вы не ушли от меня, — произнес он сурово. — Мы разыскали дурное семя, прежде чем оно успело дать ростки.

— Что вам угодно, отец мой? — спросил изумленно де ла Ну. — Вы, очевидно, ошиблись. Это — мой хороший приятель Амори де Катина, из французских дворян.

— Это — Амори де Катина, еретик и гугенот! — крикнул монах. — Я гнался за ним по реке Св. Лаврентия, а затем по Ришелье и прошел бы за ним на край света с целью взять его с собой.

— Ну, отец святой, ваше усердие заводит вас слишком далеко, — заметил де ла Ну. — Куда же вы хотите захватить моего друга?

— Он с женой должен вернуться во Францию. В Канаде не место еретикам.

— Клянусь Святой Анной, святой отец, — проговорил дю Лю, — если бы вы в настоящее время взяли нас всех во Францию, мы были бы очень обязаны вам.

— И вспомните, — строго прибавил де ла Ну, — что вы здесь под моей кровлей и говорите о моем госте.

Но нахмуренное лицо старого вельможи не могло смутить монаха.

— Взгляните на это, — показал он, вытащив из-за пазухи какую-то бумагу. — Она подписана губернатором и предписывает вам под страхом королевской немилости вернуть этого человека в Квебек. А, сударь, когда вы в то утро высадили меня на остров, вы и не воображали, что я вернусь в Квебек, чтобы получить эту бумагу, и проплыву за вами столько сотен миль по реке. Но теперь вы в мои руках и я не покину вас до тех пор, пока не увижу вас с женой на корабле, отвозящем нас всех во Францию.

Несмотря на злобную мстительность, горевшую в глазах монаха, де Катина не мог не восхищаться энергией и настойчивостью этого человека.

— Мне кажется, святой отец, вы более прославились бы в качестве воина, чем служителя Христа, — сказал он, — но так как вы все же пробрались за нами сюда, откуда нет выхода, то мы обсудим этот вопрос попозднее, на досуге.

Но американцы были менее склонны к такому мирному разрешению вопроса. Борода Эфраима Сэведжа топорщилась от злобы, он шепнул что-то на ухо Амосу Грину.

— Мы с капитаном можем легко прикончить этого сумасшедшего, — прошептал молодой житель лесов, отводя в сторону де Катина. — Раз он так настойчиво становится на нашем пути, он должен поплатиться.

— Нет, нет, ни за что на свете. Амос. Оставьте его в покое. Он исполняет, по своему разумению, долг веры, хотя, по-видимому, последняя в нем сильнее милосердия. Но вот и дождь. Теперь достаточно темно для отправки лодок.

Большая темная туча заволокла небо, и темнота наступила почти мгновенно. Защитники едва могли различить полосу реки, лежавшую перед ними. Ирокезы в лесах и за взятою оградою сидели смирно, лишь изредка только давая знать о себе отдельными выстрелами, но визг и крики в коттеджах оброчных указывали на то, что победители предавались грабежу. Внезапно над одной из крыш появилось мутное красное зарево.

— Они поджигают дома! — крикнул дю Лю. — Надо живее отправлять челноки, а то скоро на реке станет светло как днем. В лодки! В лодки! Нельзя терять ни минуты.

Прощаться было некогда. Один страстный поцелуй — и Адель увели, усадив в самую маленькую лодку, в которой она очутилась с Онегой, тремя детьми и еще какой-то девушкой. Остальные кинулись к своим местам и через несколько минут отчалили, исчезнув в дожде и мраке. Большая туча разразилась дождем, падавшим крупными каплями на крышу и брызгавшим в лица защитников дома, напрягавших зрение вслед пропавшим лодкам.