Галина Петреченко - Князь Олег

Но вот наступило небольшое затишье, и Бастарн услышал возле себя горячее дыхание юноши.

— Скажи, великий из богов, а сколько буду править я? Но не смотри на мой лик! — потребовал Аскольдович и нетерпеливо протянул слегка дрожащую руку жрецу.

Жрец осторожно взял руку молодого княжича и, не глядя на ее линии, тихо проговорил:

— Вот ветка, которая слишком сильно зацвела, но налетела буря и обломила красавицу ветку, так и не успевшую покрыться плодами своего дерева…

— Что ты сказал, мудрец? — забыв об игре, хмуро спросил Аскольдович. — Объясни!

— Остуди свой нрав, сынок, тогда и объясню! Горячие сердца слишком быстро сгорают, — назидательно проговорил Бастарн и отвел от себя руку Аскольдовича.

— А мне? — послышался осторожный шепот сзади, и Бастарн нащупал еще одну юную руку.

— О! А ты, сынок, долгонько поживешь. Сначала сон будет в твоей жизни, а под закат — проснешься и свершишь несколько дерзких походов. Самая большая твоя удача — это твоя любовь, сынок! Но познаешь ты ее не сейчас!

Рюрикович виновато глянул на Аскольдовича.

Аскольдович захохотал.

— И ты веришь этому? Это же сказка для таких детей, как моя сестрица! — громко молвил он и, обняв Ингваря за плечи, покровительственным тоном предложил: — Пошли на вишневую поляну! Сейчас туда придут девицы Лыбедин хоровод водить, может, выглядим себе подходящих подружек и уговорим их вместе на кого-нибудь набег свершить! Ну, скучно мне смотреть на зады коней дружинников моего отчима! Скажешь, что я забыл совет славного нашего учителя Свенельда о том, что князь должен вырасти и на коне, и в боевых походах?! — неожиданно спросил Аскольдович и, уведя Ингваря в укромное место на вишневой поляне, настойчиво спросил: — Ты что, еще не мужчина?

— Мужчина, как и ты, — недоуменно ответил Ингварь, слегка порозовев. Он потупил взор красивых голубых глаз и затеребил сустугу.

— Значит, имеешь право действовать по своему усмотрению, — посоветовал Аскольдович.

— Да, — согласился Ингварь, — но…

— Молчи! Я сегодня после пира пойду к Свенельду, а завтра скажу тебе, кто с нами еще пойдет на булгар.

— Но булгары так далеко.

— А все, кто поблизости, давно твоему дядюшке дань платят! — резко возразил Аскольдович.

— Добро! Чем дальше путь, тем больше дел будет сотворено! — тоном старого мудреца заметил вдруг Ингварь, и Аскольдович расхохотался.

— Наконец-то в тебе проснулся государственный муж! — обрадованно проговорил он и с хитроватым прищуром посмотрел на Ингваря. — Не передумаешь? — спохватившись вдруг, спросил Аскольдович и строго посмотрел на Рюриковича.

— Нет, — твердо ответил Ингварь и смело посмотрел в черные глаза Аскольдовича.

— Да будет тако! — трижды, со сжатыми кулаками, торжественно провозгласил Аскольдович и, закрыв глаза, постоял молча, прислонившись головой к стволу старой вишни.

— Кудесничаешь? — с интересом спросил Ингварь.

— Да! Не мешай! — быстро ответил Аскольдович и отвернулся от Ингваря. — Встретимся завтра! — бросил он вслед Рюриковичу, чтобы тот не обиделся за слишком холодное прощание, и, снова закрыв глаза, прислонился головою к потрескавшемуся стволу вишни.

А на следующее утро пришла нежданная весть. Пселовские словене жаловались, что с юга на них стал набеги совершать какой-то народ. Сначала разведали, могут ли пселовцы защитить свою речку, а затем нагрянули на одно из поселений. Отобрали все, что можно, мужчин поубивали, женщин и детей увели с собой. Осталось пять мальцов, которые червяков на огородах для птиц выкапывали, они и ушли к родичам на реку Хорол и рассказали о случившемся.

— Помогай, князь, коль обещал защищать нас! — грустно выдохнул хорольский пришелец и внимательно посмотрел на Олега.

Олег кивнул и, нахмурившись, потребовал к себе своих «Лучеперых» друзей-советников…

А к вечеру дружинники во главе с Фарлафом и Свенельдом получили приказ от Олега найти обидчиков пселовских словен.

— Гонцов слать каждую треть дня и не скрывать от меня ничего! — грозно потребовал Олег-Олаф, не обращая внимания на непоседливость Свенельда.

— Не скупитесь на хитрость и смекалку. Открытый бой давать только в случае необходимости. Все ясно, Фарлаф? Свенельд! Ты будешь глазами и ушами Фарлафа. Ты идешь первым, и вся разведка — у тебя!.. — Олег говорил четко, сосредоточенно, давал советы своим проверенным ратникам, стараясь ничего не забыть и обеспечить их всем, вплоть до лечебных трав и особых настоев, от которых лазутчики не уснут во время длительных и утомительных переходов.

Казалось, Олег сказал все, но Свенельд все равно был обеспокоен.

— Что ты все ерзаешь, Свенельд, как будто никуда ехать не хочешь? Что тебя тревожит? Говори! — потребовал Олег и сердито оглядел рыжебородого богатыря.

— Я возьму с собой княжичей? Позволь! — сразу выпалил Свенельд и перевел дух от напряженного внимания.

— Нет! — крикнул Олег.

— Но ведь мы с Фарлафом вдвоем блюсти их будем!

— Нет! — отрезал Олег и грозно приказал: — И никаких более разговоров об их участии в походе быть не может, пока им не минет осьмнадцать лет!

— Но, князь…

— Все, Свенельд! Фарлаф! Я надеюсь на твое хладнокровие! Береги Свенельда от горячих поступков! И знайте: я горжусь вашей богатырской силой. Разбейте врага! Да будет тако! — торжественно проговорил Олег и дал команду начать погрузку дружинников на ладьи…

Две ночи продвигалась конница Фарлафа и Свенельда к селениям хорольских словен, пробираясь то лесными, то степными, то болотными тропинками. Две ночи вслушивались они в пение птиц, кваканье лягушек, уханье сов и соек и в каждый шорох в кустах или в траве. На третью ночь они выбрали поляну поукромнее и поменьше, достали еду, разожгли костер и, насытившись, завели разговор о жизни и смерти.

— Как вы думаете, други мои, какая жизнь самая достойная? — спросил один из лазутчиков, красивый светловолосый юноша, и оглядел своих товарищей. — А?

— Жизнь героя! — быстро нашелся второй лазутчик.

— Ну! Жизнь героя самая короткая! — возразил третий лазутчик и, в сомнении пожав плечами, вдруг ответил: — Наверное, самая достойная жизнь — матери, вырастившей героями своих сыновей!

— Ну-у! — протянул первый лазутчик. — А ты бы хотел быть матерью, у которой дети геройски погибли в бою? Сколько слез при погребении праха!

— Ну и что! — отстаивал свою точку зрения третий лазутчик. — Ведь главное для Святовита, чтобы мы как можно чаще рождались! А путь геройства — самый достойный путь, чтобы родиться вновь! — убежденно заверил он своих товарищей и весело добавил: — Мы же как листья на дереве! Осенью, высыхая, опадаем! А весной рождаемся, уже более разумные, для нового опыта! Вот и все! Так придумали боги! И мы должны подчиняться их воле, и все должны быть героями в этой жизни!