Ирина Горская - Андрей Ярославич

Но не только об этом новом устройстве войска думал сейчас Андрей. Осматривая дворцы и храмы Даниилова города, он подметил много черт, общих с прекрасными боголюбовскими строениями. Андрей сказал об этом Даниилу; и тот похвалил его наблюдательность и отвечал, что ничего дивного и тайного нет в этом сходстве. У Андрея Боголюбского ведь работали мастера из Галича, и мастеров из дальних для Владимирской земли западных стран звал к себе на службу Андрей Боголюбский. И князь добавил, что, ежели Андрей пожелает строиться, он пришлет Андрею самых искусных мастеров…

— Я о строительстве многом помышляю, — признался Андрей доверчиво, — да столько всего сделать надо!.. Платежи, войско, законы… Александр, брат мой… с ним разобраться…

Андрей недоговорил, увидел пристальность особенную в испытующем взгляде Даниила.

— До меня вести дошли из Новгорода, — сказал Даниил, — Ныне здоров Александр, в Новгороде остается. А Кирилл, митрополит, воротился во Владимир…

Вести не были хороши для Андрея. Так нужна была ему сейчас поддержка Даниила, рука старшего на плече… Вели бы Даниил сказал, как Лев, как отец: «Все будет хорошо, я — за тебя», — все было бы легче!.. Но Даниил молчал. Что ж, Даниил ему не отец и не пестун; и сам Андрей не младенец, которого надо утешать, а возрастный правитель. Й перемог себя, не показал своего отчаяния; как мучительны ему тяготы правления, не показал. Но все же подчинился этому желанию своему спросить о чем-то важном для себя…

— Кирилл — всей Руси митрополит, в Никее утвержден. Кирилл — человек Александра, понять немудрено. Как же Галичина и Волынь?..

Ждал ответа. Подумал, не обиден ли вопрос Даниилу. Даниил все глядел испытующе и чуть насмешливо.

— А так! — заговорил. — Что мне митрополит всей Руси, беглый мой печатник! Я покровительство понтифекса великого Римского приму, королем буду зваться законно. Ведь и отец мой, Роман Мстиславич, королем себя звал в мечтах о королевстве великом…

Андрей припомнил давние слова отца о поповских выдумках… Латинская, католическая ересь!.. Душа его с иным свыклась… Но не о душе надо сейчас думать… Митрополит, он всегда под боком и может сколько угодно этот бок твой угрызать!.. Великий понтифекс… Конечно, поставит и он своих попов, понашлет… но, может, их окоротить проще будет?.. Тогда у Александра за спиною — Орда, византийство; но Андрей — с государями Запада… Общая вера…

— Но как же? — тихо сказал. — Владимир и Галич будут свободны от митрополии, но ведь их разделяют смоленские, черниговские земли…

Даниил видел, как борется Андрей душевно. Хотелось ободрить, рукою махнуть на все государственные дела и соображения, голову эту мальчишескую, переполненную мятущимися мыслями, прижать к груди своей… защитить… Но этого нельзя было так просто, Даниил — правитель, и правитель великий, сам это ведает…

— Будут битвы, — густоголосо говорит, — черниговских, смоленских князей будем на свою сторону склонять и биться будем!..

И вдруг Даниил стал говорить о зависимости вассальной, о том, как вассалу на Руси при первых еще Рюриковичах вручался меч в золотых ножнах; о Мстиславе Удалом, который, избирая, кому из зятьев дать Галич, выбрал Андрея, венгерского королевича, женатого на Марии Мстиславне, тот Андрей Мстиславу служил. А разве Василько Слонимский не служил Даниилу?

Андрей не мог не понять. Это ему сейчас предложено сделаться вассалом Даниила. И эта зависимость от тестя избавила бы Андрея от многих тягот. Но ведь Андрей — правитель, а не подданный, и должно ему одолевать свои тяготы, а не избавляться от них…

— Нет. — Голос твердо звучал. — То — да, а это — нет! Не могу…

— Я ведал заране эти твои слова отказные, — выросла на стене большая неровная тень мощной главы Данииловой, пламя свечей восковых метнулось в подсвечниках-шандалах… — Но мне ведомы и твое благородство, и честность твоя…

— Друга, союзника — не предам! — Не мальчика беззащитного слова, но гордого правителя…

И Даниил не мог понять, какой Андрей более мил ему, беззащитный доверчивый мальчик или этот юный князь, горделивый и благородный и оттого еще более доверчивый и беззащитный…

«То» было покровительство возможное великого понтифекса, «это» — зависимость вассальная…

Но вовсе не все их беседы проходили в таком напряжении. Чаще Даниил совсем по-отцовски пускался в рассказы-воспоминания. О своих походах воинских. О королевстве своего отца, Романа Мстиславича, соединившего воедино в своих владениях княжества Галицкое и Владимиро-Волынское, земли черноземные, где хлеба восходят обильно, и земли, обильные солью, без коей не в радость пища ни зверю, ни человеку; и земли, населенные кузнецами — ковачами железа и златокузнецами искусными… Но младенцем четырехгодовым, сиротой, изгнан был Даниил Романович из Галича, нашли было с матерью, с братом и сестрой прибежище во Владимире-Волынском, но и оттуда были изгнаны. Тогда впервые выучился Даниил ценить верность и запомнил, как боярин Мирослав его вез малого, «возмя перед ся на седло»… И после — как нелегко давалась, власть, сколько раз приходилось бежать в земли польские, венгерские… И тесть, Мстислав Удалой, нелегкий был! Галич захватывал, не любил Даниила, хотя дочь свою Анну, венчанную Даниилову супругу, любил, подарками дарил дорогими… А как пришлось к Батыю на поклон ехать, как спрашивал хан:

— Пьешь кумыс?..

Это кобылье-то молоко заквашенное!.. Но и Даниил умел ухарским быть…

— Доселе не пил, ныне велишь — пью!..

А вечером хан прислал вино Даниилу.

— Не обыкли пити молоко, пей вино!..

А теперь не достать Орде Галичину и Волынь — лапы коротки!..

И снова и снова — Андрей просил почти по-детски — и рассказывал князь о Буде, и Вене, и Кракове, и о Риме, где тоже бывать доводилось… И лицо Андрея осеняла мечтательность чистая детская — так хотелось все увидеть!..

И внимательно слушал Андрей о битве с Фильнеем. Андрей не был природным тактиком и стратегом, как Александр или Даниил; и теперь Андрей это понимал ясно; и хотел научиться, разумом напряженным уловить то, что не было ему дано от природы. Пора понимать, знать, как выстраивается битва, пора избавляться от этого ребяческого представления о битве как о цепочке красивых поединков!..

Но слушая Даниила, Андрей видел его лицо, движения его сильных рук, слышал звучание его голоса густого… И невольно отвлекался от подробностей важных…

И еще — думал о том, что битва с Фильнеем как раз и пришлась на то время, когда отец строил свои планы об Андрее. Это ведь тогда Бэла IV Венгерский, нынешний сват и союзник Даниила, двинул на Галичину войско полководца своего, бана Фильнея, насмешливо названного в Южной Руси «Филей прегордым». И вместе с воинами Фильнея двигались польские дружины Флориана. Встали под Перемышлем, но со штурмом не спешили. Рыцарскую игру — турнир — устроили. И союзника Бэлы, одного из черниговских князей, Ростислава Михайловича, вышиб из седла польский рыцарь. А Даниил послов направил к мазовецкому князю Конраду, к литовцу Миндовгу — просить воинской помощи… А меж тем выступил дозорный отряд Андрея дворского. И за ним — войско Даниила. И над войском орел пролетел — вестник победы… В той битве отличились Даниилов брат Василько и дворский Андрей. Напрочь были разбиты Фильней, Флориан и Ростислав…