Ирина Горская - Андрей Ярославич

Петр, которому доверен был сокол, держал его на большой рукавице и ехал чуть поодаль от Андрея. Дворский то и дело на сокола поглядывал, как тот сидит в темном клобучке на рукавице. Эти нетерпеливые взгляды очень веселили Андрея, и уже все казалось ему чудесным, и радуга надежд оборачивалась самым чудесным действительным миром…

Завиднелись коричневые башни. На самом подъезде к Андрееву городу сделалась дорога широкой и людной — с повозками, пешими путниками и всадниками. Уже были наслышаны об Андрее, теснились к обочинам, глядели во все глаза…

«Да здесь, наверное, уже каждый встречный знает, зачем я приехал!»

Андрей покраснел невольно…

Люди кланялись дворскому и ему. Дворский остановил двух всадников, ехавших рядом с груженой повозкой. Заговорил с ними. Андрей и понимал и не понимал, это было еще одно славянское наречие. Он жадно разглядывал одежду всадников — шляпы, сапоги, короткие верхние платья неведомого ему покроя. Всадники почтительно склонили головы в ответ на его взгляд.

— Это чешские купцы, — пояснил дворский Андрею. — Они везут в королевство Чешское замки и ключи, сделанные в русских землях. Владения князя Даниила безопасны для проезда торговых людей…

Он говорил с таким спокойным достоинством, трудно было заподозрить его в хвастовстве…

Кажется, и здесь заведен был порядок, но как отличался этот порядок, создавший безопасное многолюдье, от упорядоченной безлюдной одичалости ордынских владений…

Андреев город представлял собой настоящую маленькую крепость. Дворец, выстроенный из камня и сильно укрепленный, был ее сердцем. Стены были высотой, должно быть, локтей в пятнадцать… Впервые Андрей увидел, как действует подъемный мост, увидел широкие зубчатые башни с бойницами…

— Добро пожаловать в мой дом, — произнес дворский серьезно.

Константин, сын дворского, вышел во двор — встретить и приветствовать гостя. Но его одежда и весь облик почти не отличались от одежды и обличья самого Андрея. Зато появившаяся вслед за ним совсем юная женщина тотчас приковала к себе все Андреево внимание. Платье на ней было с открытой шеей, волосы выбивались из-под округлого головного убора, высокого, с легким покрывалом, вьющимся назади.

«И дочь Даниила так одета?» — подумалось Андрею. Но тотчас он почти рассердился на себя за подобные ребяческие мысли…

Маргарита тотчас приметила сокола, подошла ближе, восхитилась. Она тоже, как и свекор ее, была страстна к охоте.

Тут же стали сговариваться, как устроить охоту. Молодая женщина держалась изящно и свободно, но одно движение — как откидывала голову и шея стройная будто вытягивалась, — одно лишь это движение выдавало горделивость. Тотчас было видно, что она здесь как ребенок, не знающий ни в чем отказа. Видно было, что муж любит ее, а свекор — балует. Легкая насмешливость и капризность чувствовались в ее веселости. Но это все было — от юности, а внезапная серьезность в глазах и это ощущение мягкости в спокойном очерке губ показывали суть ее натуры — искренность, доброту и верность. Молодой муж смотрел на нее влюбленно, выражение его лица показалось Андрею и восторженным, и растерянным каким-то, и смешным… Андрей теперь почти неосознанно пытался примерить на себя — вот его молодая жена идет по двору широкому, вымощенному округлыми сглаженными камнями, она ступает изящно и чуть приподымает платье нежными пальчиками, так, что носки башмачков становятся видны, а он смотрит на нее, и лицо у него смешное, как у сына дворского… Андрей улыбнулся. Приятно было подумать, что дочь Даниила моложе Маргариты, ей всего тринадцать лет. Молодость Андрей полагал очень важным достоинством своей возможной жены; моложе — значит красивее и вообще лучше. Маргарите было уже лет восемнадцать. Впрочем, и Константин был старше Андрея…

Обед в столовой горнице прошел весело. В этой маленькой семье все любили друг друга и были дружны. И снова Андрей подумал, как было бы хорошо, если бы Даниил оказался сходен с дворским, а сыновья Даниила и невестки были бы похожи на Константина и Маргариту. Как хорошо было бы с молодой женой в такой дружной семье!.. Но отец, кажется, не жаловал сыновей Даниила… Андрей сейчас не мог припомнить в точности слова отца. Да и не хотел припоминать. Зачем? Ведь ему хорошо сейчас, среди этих доброжелательных к нему людей, в этой радуге надежд… Зачем что-то такое припоминать, что может нарушить это его настроение!..

После обеда дворский настоял на том, чтобы Андрей лег отдохнуть. Андрей противился и говорил, что нет, совсем не утомился в долгом пути. Но на самом деле ему было приятно, что о нем так заботятся, пекутся. Отведенные ему покои были наряжены прекрасно, не хуже великокняжеских во Владимире. Какое же богатство у Даниила, если полководец его так богато живет… Никакой владимирский боярин не смог бы воздвигнуть себе такой замок! Уж на что в Новгороде живали богато, но нет, не до такого…

Андрей отпустил своего Петра, прилег на постель и видел над собой навес из тяжелой, блестящей зеленым светом парчи. Спать вовсе не хотелось. Но лежать в прекрасно убранной комнате, пребывая душой в этой радуге надежд, было хорошо. И совсем неприметно для себя Андрей уснул.

Миновало несколько дней — чудесно, легко и весело. Ездили на охоту с ловчими птицами. Маргарита в длинном синем платье сидела боком на особом седле и не отставала от мужчин. В Новгороде тоже были такие смелые, лихие женщины, одни садились в лодки, гребли умело и ловко. Но на охоту с мужчинами они бы, пожалуй, не отправились… Вот в летнем становище Сартака или в Каракоруме… Но вспоминать об Огул-Гаймиш совсем не хотелось и не надо было сейчас…

Андрея водили по самым разным покоям замка, показывали убранство. Он спросил, есть ли в замке книги. Дворский Андрей не знал грамоты, но его сын и невестка умели читать. И привели Андрея в особый покой, где на полицах сложены были книги. Было их малое число, но зато очень красиво переписаны и разрисованы чудесными рисунками. Язык этих книг отдален был от латыни — то были франкское и германское наречия. Андрей взял две книги в свой спальный покой и всю ночь, как в детстве, не гасил свечи. В одной книге собраны были стихи для песен, но это были не песнопения духовные, а песни мирские — о любви. И сейчас Андрею приятно было читать эти стихи. Ведь и он… и ему предстоит… Вторая книга была ему знакома — история любви красавицы Фламенки и рыцаря Гильема. Он раскрыл наугад и попал на описание встречи влюбленных в церкви в праздничную службу. Наплыв мыслей не давал ему читать дальше. Он отложил книгу и вспомнил свои отношения с Кириллом. Сразу после возвращения… В Галиче все обойдется, уладится хорошо, и тогда Андрею легче будет действовать во Владимире… Но нет, не изгонять Кирилла открыто, это будет почетный отъезд… Как бы это устроить?.. Думалось теперь спокойно, без этой грызущей сердце тревоги… Андрей снова раскрыл книгу и смотрел на яркие краски рисунков… Влюбленные сидели рядом и протягивали друг другу руки… И внезапно вспомнил детство — таким легким казался уход от всего мирского… Святой безумец Андрей Константинопольский, царица Онисима… Ефросиния… Мирское умеет уловлять в свои сети… Но сейчас Андрей не был уверен в дурноте мирского… И вот ведь и люди, сложившие эти прелестные стихи… И наверняка и Константин, и Маргарита… Стало быть, Андрей не одинок в этой своей неуверенности…