Борис Тумасов - Иван Молодой. Власть полынная

- Белый город горит!

И спешили, кто с ведром, кто с багром брёвна раскатывать.

Иван Молодой попал на пожар, когда пламя слизало уже четверть Москвы. Огонь перебрасывался с крыши на крышу, и солома полыхала жарко. С треском рушились стропила, далеко разбрасывая искры. Они разлетались роем.

Государь уже был на пожаре. Слышался его громовой голос:

-Воду, воду подавайте! Крушите вокруг избы, не давайте огню перекинуться!

Иван Молодой вырвал багор у старухи, оттаскивал тлеющие брёвна, сбивал пламя.

На боярских хоромах дворня заливала водой крыши, не давая им воспламениться.

К утру пожар загасили. Мужики тушили головешки, успокаивали баб:

- Аль впервой Москве гореть, новые избы срубим…

Во дворце Иван Молодой с государем мылись над тазом, гридень поливал им на спины. Отец говорил:

- Не кучно надобно строиться, аль места мало? Да крыть не соломой следует, а дранкой. Эвон, как бояре терема кроют либо иноземцы. Тогда и огню не так вольготно разгуляться.

Иван Третий во гневе. Последними словами поносит коварство казанцев и старую ханшу. Ведь приговорили Казань не воевать, вняли просьбе Гульнары.

Ан нет. Воеводы Нагой-Оболенский и Беззубцев уведомили, что хан Ибрагим попытался перекрыть им волжские пути да ещё пригрозил Нижний Новгород взять.

Но русская рать хана побила и отбросила к Казани. На Думе государь вопрошал:

- Доколе?

Но бояре отмолчались. А князь Курбский заметил:

- В коварстве суть ордынская!

Иван Третий призвал своих братьев: Юрия из Дмитрова и Андрея из Углича. Закрылись в малой палате, стали думать, как с казанцами поступить. Андрей заикнулся было:

- К чему нам Казань? Её тронешь, вся Орда поднимется.

Нахмурился государь, но тут Иван Молодой на Андрея накинулся:

- Аль мы татар первыми тронули? Не они ль до самой Вятки достали нас, вятичей замучили, пограбили?

Иван Третий решительно взмахнул рукой:

- Нет, братья. И ты, Юрий, и ты, Андрей, с дружинами своими выступите к Нижнему Новгороду. Там соединитесь с воеводами Беззубцевым и Нагим-Оболенским. На Казань двинетесь, поучите казанцев... А Ордой нас, Андрей, не стращай, мы ноне не те, какие были во времена Батыя. Вся русская земля за нами.

Вёрст за сто до впадения в Волгу Суры-реки братья Ивана Третьего князья дмитровский и угличский решили расположиться и дождаться прихода воевод из Нижнего Новгорода. Шли, не встречая сопротивления. Будто вымерли леса, и ни русских, ни татарских поселений.

У излучены Волги разбили дружинники лагерь, поставили князьям шатры, себе соорудили шалаши и навесы. Окрестности стоянки огласились многими голосами, конским ржанием. Горели костры, и дым, запах варева слышались не на одну версту.

С вечера лагерь одолевали комары. Их полчища слетались со всей дальней и ближней округи. Они звенели, кружась, вились вокруг ратников.

Князья выходили из шатров, садились у костра под спасительный дым и, отмахиваясь от назойливых комаров, переговаривались:

- Понесла нас нелёгкая в такую даль, - брюзжал князь Андрей. - Мне бы к Угличу прирезал Иван два-три городка, и с меня довольно. Нет же, погнал Казань воевать!

Юрий рассмеялся:

- Иван спит и зрит всю землю русскую под себя подгрести.

- Ему всё мало. Эвон, на Новгород позарился!

- На Новгород и отец наш, Василий Тёмный, замахивался, да смерть помешала.

- Однако новгородцы и сами повинны. Корыстны безмерно. К чему Литве кланялись? Мы-де люди вольные, город вечевой! Иван лишит их такого удовольствия. Забудут, как колокол их трезвонит…

- Помрёт Иван, не бессмертен, - переделим уделы.

- Как переделишь? Иван и о том подумал. Ивана Молодого отчего великим князем Московским поименовал? А себя государем величает! Русь-де моя, и вы, братья меньшие, не боле мне, чем люди служилые. А ослушаетесь - и того лишу, что отец вам выделил…

Ещё не отчалили суда и ладьи из Нижнего Новгорода, не выступили полки Нагого-Оболенского, а татарские лазутчики уже донесли хану Ибрагиму, что на Казань пойдут объединённые силы русских.

Горластые бирючи [29] Бирюч - вестник, глашатай. на пыльных улочках города, по базарам и у мечетей зазывно кричали, чтоб поднимался народ, вставал на урусов.

Везли в город камень, крепили стены и башни, готовили костры, подвешивали казаны, варили смолу, чтоб варом обдавать, ежели пойдут на приступ. А скорые мурзы помчались по отдалённым аулам, чтоб старейшины вели татарских воинов к хану Ибрагиму…

Настал час, когда на переполненных судах подняли паруса, а на ладьях, выгребая волжскую воду, тронулась в плавание судовая рать, раскрылись нижегородские ворота и потянулись пешие и конные воины. Шли под хоругвями и червлёными стягами, под звуки труб и удары барабанов.

Полки двигались, не опережая судовую рать. Та плыла днями и ночами, продолжая путь, зажигала сигнальные огни. Оглашая Волгу, подавали команду воеводы, перекликались ратники.

Чем ближе к землям Казанского ханства приближалось русское войско, тем воинственнее становились татары. Выскочат их отряды из засад, навяжут короткий бой, и нет басурман, унесутся, будто и не было их.

Дружины братьев великого князя выехали на соединение с ратью Нагого-Оболенского и судовой ратью Беззубцева. Собрались князья и воеводы, начали уточнять дальнейшие планы. И пришли к общему мнению: судовой рати сойти на берег и дальше двигаться совместно с пешими полками.

Так и поступили. Причалили к берегу, пошли большими соединениями. К ним подтягивалась вся московская рать. Продвигались осторожно, готовые вступить в сражение.

Но вот дозорные донесли, что татары в огромном количестве скопились у Суры-реки, ждут подхода московского воинства.

Воеводы принялись готовиться к бою. Вперёд выставили лучников, пешим ратникам велено было затевать бой после лучников, а уж конные полки вступят в сражение, когда казанцы навалятся всей силой.

По крыльям выдвинутся дружины государевых братьев, а чело держать дворянам Нагого-Оболенского…

Бой начался ближе к ночи. Сходились насторожённо. Друг друга прощупывали стрелами. Потом устрашающе закричали «Алла! Алла!» и «Улю-лю! «Урра!», ударили боевые топоры и шестопёры.

Ломая кустарники, из леса вынесся засадный полк. Ударили свежими силами. Дрогнули, попятились казанские ордынцы, а гридни наседают на них, рубятся. И пересилили.

Стали уходить татары. Но быстро сгустились сумерки, и темнота разделила воинов…

Разошлись, чтобы поутру продолжить сражение. Не спали. Ночь была насторожённая. Затихли ближние леса, только слышно, как с той и другой стороны ржут кони.

Едва рассвело и загорелась заря, вещая ветреную погоду, как русские ратники увидели, что казанцы покинули поле.