Борис Тумасов - Иван Молодой. Власть полынная

Только и слышны шаги его, князя Ивана, и дворецкого Самсона.

Снова мысли вернули его к последним событиям в Москве. Это дело рук Софьи, она, лишь она убедила мужа отправить молодого великого князя Ивана в Тверь на княжение.

Теперь у Софьи большие возможности уговорить государя сделать Василия великим князем Московским.

И князь Иван Молодой говорит вслух:

- Она добилась своего!

Шедший позади дворецкий переспросил:

- Ты это о чём, княже?

- Так, Самсон, своё я.

И тут же подумал: «Неужели государь назовёт Василия великим князем Московским?»

У входа в опочивальню дворецкий спросил:

- Аль ты, княже, в трапезную не зайдёшь? Прости, Самсон, утомился в дороге, да и не проголодался я.

В опочивальне горели свечи. Они освещали ложе, покрытое накидкой из объяри, шёлковой ткани с золотой нитью, лавки, обтянутые бухарской пестроцветной тканью, столик и кованый сундук у стены. Ни оружия на стенах, ни брони…

Князь Иван присел у столика, положил руки на столешницу и задумался. Месяца не минуло, как за этим столиком сидел князь Михаил Борисович, его дядя. Какие мысли осаждали его? Может, здесь явилось к нему решение взять в жены внучку Казимира? А может, думал он, как отвести московскую угрозу от Твери?..

Спать не хотелось, беспокоили ноги. Никак не ожидал Иван, что в свои молодые лета он ходить будет с трудом и в седло не сядет…

И снова пришла мысль о князе Михаиле Борисовиче.

Он винит в своём изгнании Ивана Третьего. И то так. Но ужели он думает, что и Иван Молодой виновен?

Видит Бог, нет на нём вины, не хотел он зла князю Михаилу. Тем паче изгонять его в Литву… Не он ли, великий князь Иван Молодой, ратовал за тверского князя…

Снял сапоги и рубаху, но не стал ложиться на кровать, умостился на лавке.

Долго не брал сон, а к утру вздремнул и Елену увидел. Говорила она ему с укором:

«Вот видишь, Иван, упреждала я тебя: коварна Софья, остерегайся её».

Елену сменил воевода Беззубцев. И тот тоже говорил:

«Заматерела на Москве византийка, вишь, как государем вертит…»

На месте впадения Твери в Волгу много лет назад новгородцы срубили городок и нарекли его по имени реки Тверью. Входила Тверь в состав Переяславского княжества, но вскоре город вырос, окреп и стал самостоятельным княжеством, а удобное положение на торговом пути сделало Тверь богатым городом.

В посадах тверских укреплений селился мастеровой люд. Особую славу города составляли каменщики-строители.

Пробуждалась Тверь под перезвон колоколов. Звонили к заутрене.

Вскорости заиграл рожок пастуха, захлопали калитки, замычали коровы и заблеяли козы. Со слободы на высокие луговые травы выгоняли стадо. Коровы запруживали улицы, вперемежку семенили козы. Позади шёл пастух, наигрывая на свирели. Подгоняя отставших коров, то и дело щёлкал кнутом босоногий пастушок.

И перезвон колоколов, и мычание коров, и хлопанье бича, и игра на свирели успокаивающе подействовали на молодого великого князя.

Он поднялся, надел сапоги. Вошёл приставленный к нему отрок, внёс таз и кувшин с водой. Иван умылся, отёрся льняным рушником и до завтрака вышел на красное крыльцо.

Дворня уже суетилась. От поварни валил дым печей, неподалёку мужик колол дрова, под навесом гридни чистили, скребли коней.

Издалека донёсся перестук молотков в кузнице, затарахтели колеса телеги по плахам мостовой. От торжища послышались первые зазывные голоса торговок, пирожниц, сбитенщиков. Тверской торг такой же суетный, как и московский…

Трапезовал князь Иван в одиночестве: великая княгиня Елена была ещё в Москве. Ел нехотя кашу гречневую с молоком да творог со сметаной и мёдом. В сени направился, с трудом переступая от боли в ногах.

В просторных светлых сенях его уже дожидались бояре, переговаривались, один вопрос беспокоил: пора выплачивать Москве по уговору. На Думе порешили собрать деньги по дворам. Однако тверской люд взволновался, потребовал переложить долг на бояр и купцов…

С появлением князя бояре стихли. Иван сказал:

- Не станем доводить люд тверской до бунта, бояре, подумайте, чем всё обернуться может.

Известный на всю Тверь скандалами боярин Брешко заверещал:

- На всех подворно разложить! Силой собрать! Его оборвал старый боярин Семенов. Поглаживая седую бороду, заметил:

- Поди, запамятовал, боярин Брешко, как десяток лет назад народ вотчины наши крушил и ты от гнева людского в Ржеве укрытие сыскал?

- Так то когда было! Смерд есть смерд.

- Не будем спорить, бояре, - прервал их великий князь, - сойдёмся на Думе, сызнова порешаем, как лучше, чтоб и волки были сыты, и овцы целы.

- Москве с кого бы шкуру ни снимать, лишь бы своё взять! - снова завизжал боярин Брешко. - Тверь не Литва! Хорош мир!

Расходились бояре, недовольные Иваном Третьим: ишь что удумал, за счёт Твери обогащаться. Старый боярин Семенов снова заметил:

- Благо, не разорил, данью отделаемся.

Молодой великий князь Иван отправился в опочивальню, где его уже ожидал лекарь из Рима мистро Лион.

Напарил Иван ноги, лекарь пиявки поставил. Вдруг у князя голова закружилась, сам не упомнил, как на полу очутился. Лекарь с отроком подхватили князя, уложили на лавку…

Очнулся великий князь, глаза открыл - перед ним Санька стоит. Иван не удивился, только спросил:

- Ты ли, Санька?

- Я, княже. Государь сказал: «Великий князь Иван Молодой в Твери, и тебе там надлежит быть!»

- А Настёна?

- Что Настёна, в Тверь переберётся.

- Вот и ладно. А я вот вишь, Санька, будто сам не свой. Враз от головокружения свалился. Лишь сейчас очнулся.

Промолчал Санька, а Иван продолжил:

- Да кабы польза была от лечения, а то вред один от этого мистро Лиона, врача римского.

Князь поднялся. Его зашатало. Санька подскочил, подхватил:

- Потерпи, княже. Усадил.

Иван головой покачал:

- Вот уж не ожидал…

От Тайницкой башни, что в Московском Кремле, повелел Иван Третий прорыть тайный лаз на случай вражеской осады.

С великим бережением копали, а где земляные работы вели, огородились забором высоким с выездными воротами. У тех ворот днём и ночью стояла стража зоркая. А самих мастеров, какие подкоп вели, из Кремля не выпускали, чтоб никому не рассказали, куда ход подземный поведёт и в каком месте закончится.

О тех земляных работах одному государю было известно.

Никто под страхом смерти не помышлял проникнуть к Тайницкой башне. Святая святых была она для всех: ни говорить о том лазе, ни расспрашивать, коли не желаешь познаться с пыточной избой.

Землю за Китай-город вывозили, те же обозники подвозили лес крепёжный и кирпич - стены обкладывать.

Часто приходил к Тайницкой башне Иван Третий, молча спускался в лаз вслед за главным мастером. А куда он водил государя, одному Богу известно.