Борис Тумасов - Мстислав

- Три спину, Прокша, чтоб ожгло!

Крякал от удовольствия, раскрасневшийся, крепкий, будто и лет своих не замечает. Отёршись льняным рушником, натянул рубаху и только после этого повернулся к приезжим, сказал насмешливо:

- Не надоело ли тебе, Василько, переяславских гусей поедать, пора и об ином деле помыслить. Да и Марья, эвон как на гусиных перинах раздобрела, скоро у тя, Василько, и рук не хватит обнять её.

Потом посерьёзнел:

- Мои слова, Василько, всерьёз не принимай. Знаю, ты добрый воевода, и я за Переяславль был спокоен. Но настают иные времена. Мы с киевским князем уговорились с королевством Польским воевать. Смекаешь, о чём речь веду?

Василько кивнул. Мстислав правду сказывает, жалко было оставлять Переяславль, город порубежный, но дремотный. Как откочевала орда, редкого печенега углядишь. А если князь позвал - значит, надо. Да и как не ООН ять?

- Так вот,. Василько, ждёт нас Червонная Русь. Доколь быть ей в королевстве Польском? Пойдём на ляхов вместе с Киевом, тебе засадный полк вести. Бить станешь недругов в самый решающий час.

Обнял Марью, прижал и расхохотался:

- Не правду ль сказывал, коротки руки. Дай-ка поцелую тя Марья, чать, не впервой знаю, - Похлопал Василька по спине: - Теперь отправляйся домой, поди, засиделись в санях, а там боярин Парфён заждался.

В углу избы на козлах прочная рама, кросно, а на ней нити натянуты. Челнок в руках Оксаны бегает сноровисто от первой нити ко второй. Проскочил под ней, над третьей перепрыгнул, под четвертую нырнул. И так до конца рамы и обратно… И снуёт, снуёт челнок, снизу вверх подбивает нити Оксана. Окончатся, ловкие пальцы подвязывают следующую…

Ткать Оксана любила, под эту работу хорошо думалось.

Свет тускло проникал в избу сквозь затянутые бычьим пузырём оконца, а потому горит лучина в поставце. Догорая, падает в чан с водой, шипит. Лучин целая горка, и Оксана едва успевает менять их.

За стеной избы шумит лес и посвистывает ветер. Иногда он швырнёт снег пригоршнями, затарахтит в оконце. Но это не нарушает мыслей Оксаны. Сегодня она вспомнила как однажды весной она с князем шла вдоль Десны, по едва примятой тропке, и Мстислав, думая своё, спросил:

- Где та заветная тропа?

Оксана обернулась к нему:

- Ты о чём, князь?

- Где та заветная тропа, по какой каждому человеку Всевышним ходить дадено? И никому, кроме Создателя, то неведомо.

Оксана заглянула Мстиславу в глаза и не увидела, почуяла в них затаённую боль. Сказала:

- Тропа, князь, у меня, у Петра и нам подобных, а у тебя дорога, и от неё просёлочные… Не один ты по ней идёшь, за тобой княжество целое следует. Куда приведёшь? То от разума твоего зависит…

Оксана не мудрствовала, она лишь хотела этим сказать, что князь волен не только в своей жизни, но и в жизни люда всего княжества. Захотел - и повёл дружину на печенегов. Велел - и строят черниговцы детинец каменный и собор… Или как с ней, Оксаной, поступил. Теперь её жизнь у него в руках…

Споро бегают по нитям пальцы, отбивает бёрда…

Жалеет ли Оксана о случившемся? Нет! Хотя и знает, князь сужен ей на время, но на какое, от него зависит. Она же любит его на всю свою жизнь, и никого ей больше не надо.

Оксана ждёт каждого приезда Мстислава в обжу, и такой день для неё праздник. И ещё она думает, что вот уже зима на вторую половину повернула, а князь как приезжал по первопутку, да и поныне нет его. Однако она понимает, у Мстислава забот и без неё достаёт. Вот близятся Святки, и Оксана станет ждать его. Он явится крепкий, с доброй улыбкой под усами, обнимет и, если никого не окажется поблизости, поцелует.

Оксана знает, брат недоволен приездами князя, но она ли в том повинна? И не Мстислав. Такова судьба. Кто повинен в ней?

Сказывают, Мстислав похож на своего деда, князя Святослава. И лицом, и храбростью выдался. Как и дед, ходил на хазар. С касогами столкнулся и их одолел. Печенегов от Киева отбросил и в Дикую степь ходил…

Дед с византийскими императорами воевал, а Мстислав на короля польского замахнулся. С Ярославом условились, к концу травня месяца, когда в Киев приплывёт новгородское ополчение, Мстислав с черниговцами подойдёт. А пока кузнецы телеги для обоза ладили, оружие черниговским ратникам ковали, а мясники мясо солили и вялили. Много всего надо в дорогу.

Готовясь на рать, Мстислав знал, польское рыцарство побеждать надо умело, при короле Болеславе до самого моря Варяжского дошли, император германский, Генрих, их остерегается. Но Мстислав готов сразиться с королевским войском, он не за чужим идёт, забрать Червонную Русь, которую ещё король Болеслав захватил…

Черниговский князь о Болеславе был наслышан немало, и в седло с трудом взгромождался, и задирист, и груб, но при нём княжество Польское королевством стало, и никто тому не помешал. Даже великий князь Владимир охотно взял сыну Святополку в жены дочь Болеслава Марысю. А когда Святополк усобицу начал, польский король на червенские города своё право заявил. Они-де Марысе отошли.

После смерти Святополка Марыся укрылась у отца в Гнезно, но Червонная Русь так и осталась за королевством Польским. Каким-то воином окажется новый польский король?

Снег завалил мощённые дубовыми плахами улицы Новгорода, лежал шапками на крышах хором и изб, гнул ветки на деревьях, чуть тронь, и сыплется белая пыль.

На морозе торжище звонкоголосо. Особенно крикливо оно, где большой торг пирогами и горячим сбитнем.

К торгу примыкали гостевые дворы, а с одной стороны - княжье дворище. С нежданной смерти молодого посадника Константина правит в Новгороде посадник Гюрята, отец Прова. На нём и сторожа, которая город бережёт, и скотница новгородская.

Пров добрался в Новгород в самый канун зимы. Уже морозы начались и первый снег срывался, а Волхов у берега покрылся ледяной коркой, так что ладья, на которой плыл Пров, к причалу подходила с хрустом.

Гюрята встретил сына с радостью. Ещё бы, Новгород покидал гриднем, воротился воеводой. Прова не ждали, а потому на поварне сделалось хлопотно, пекли и жарили. С дороги Пров принял баню. Дворовая девка его берёзовым веничком настёгивала, он блаженно жмурился и постанывал от удовольствия.

Потом они сидели в трапезной за обильно уставленным столом, и мать всё подсовывала ему горячие шанежки, приговаривала: «Ешь, Провушка, ешь, набирайся силы». А отец посмеивался: «Куда уж боле». Он расспрашивал о Киеве и князе Ярославе, а когда узнал, с чем сын заявился, посерьёзнел:

- Вече решит. А коли приговорит ополчение созывать, откроем скотницу.

- Ужли вече решит по-иному?

- Да видишь ли, сын, - Гюрята почесал пятерней лысину, - Новгород город торговый, своенравный и крикунами богат.