Галина Романова - Изборский витязь

При упоминании об отце точёное лицо Ростиславы ожило, вспыхнуло яркими красками, но она смирила радость и прошептала, склонив голову на грудь:

- Батюшка... неужто!..

- Рада? Вижу, что рада, змея! - вспылил Ярослав. - Но запомни - рано тебе радоваться, поглядим, кто кого!

При этих словах Ростислава подняла голову, и в глазах её заблестело сдержанное веселье и гордость.

- Не горячись, княже, - молвила. - Бог тебя покарал за дела неправедные - смирись и покайся! Отольются тебе слёзы невинных! Не всё тебе зло творить - пора, видно, честь знать!

- Замолкни! - Ярослав бросился к жене. Она вскочила, поднимая руки для защиты. - Сука!

Ростислава не успела отвернуться и оборониться - со всего маха Ярослав ударил её по щеке.

Княгиня отлетела к стене, ударилась о неё всем телом и медленно сползла на лавку, уронив голову на руки. Когда князь встал над нею, она не дрогнула, только мелко затряслись её плечи от беззвучных рыданий. Потом вдруг резким рывком выпрямилась, закричала мужу в лицо сквозь отчаянно хлещущие по щекам слёзы:

- На, бей! Тебя только на то и хватает, чтоб беззащитных избивать!.. Совсем забей, до смерти! Жизни мне от тебя нет! Душу ты мою вынаешь, ирод! Бей!

С разметавшимися выбившими из-под повойника [166] Повойник - плотно прилегающий чепец, закрывающий волосы, который носили замужние женщины, состоял из донышка и околыша, стянутого на затылке. волосами, раскрасневшаяся - на левой щеке расплывался багровый след пощёчины - княгиня сама бросилась на мужа, и Ярослав отступил перед её напором.

- Ты что? Ополоумела, баба? - выговорил он, чувствуя вместе с бессильным гневом и досаду. И связала его судьба с этой женщиной!

- С тобой ополоумеешь! - кричала Ростислава, захлёбываясь слезами. - С тобой любая с ума сойдёт!.. Да за что же мне жизнь-то такая проклятая!

Она разрыдалась, схватившись за голову, и Ярослав сорвался. Спорить он не умел - ему было легче решить спор кулаками, и сейчас он размахнулся, желая только одного - заставить её замолчать любой ценой...

Сорвав зло на жене, князь выскочил из её покоев и помчался по терему. Бить, казнить и ковать в железа пока было некого. Оставалось затаиться загнанным зверем и ждать...

Ожидание растянулось чуть не на десять дней. Каждый день, каждую ночь в Переяславль прибывали всадники - остатки разгромленного воинства. Являлись чаще в одиночку, усталые и голодные. Некоторые шли пешком, потеряв коней. Бывало, что одна загнанная кляча привозила двоих. Прибывали бояре с горстками оставшихся верными дружинников. И лишь некоторые решались приходить на княжий двор - большинство сразу забивалось по домам, откуда их было не выманить ни калачом, ни силой.

А потом ручеёк уцелевших беглецов и вовсе иссяк, вслед за этим как-то поутру дозорные увидали неспешно приближающееся огромное войско.

Доложили князю. Услыхав весть, Ярослав, пребывавший эти дни в каком-то странном оцепенении, вдруг вспылил, плетью прогнал гонца и едва не повелел спустить его в поруб.

Парень еле успел выскочить из горницы и молнией помчался обратно на стену.

Ян столкнулся с ним уже на крыльце. Дозорный налетел на сотника и чуть не сбил с ног, но изборец поймал парня за шиворот. С перепугу тот не сразу сообразил, в чём дело, и с превеликим трудом Яну удалось выяснить, чем он так разгневал князя, а услышав известие, отстранив гонца, пошёл в терем.

Дни шли в напряжённом ожидании. Дворня ходила на цыпочках, пугливо озиралась и торопливо шёпотом передавала из уст в уста: «Князюшка нынче гневен - тише!» - или: «Князюшка смирен, помалкивает!» Ярослав словно застыл.

Он почти не спал, перестал есть, все дни проводил в уединении, явно избегал людей. Совесть за содеянное его не мучила - молчали все чувства, кроме страха и робкой надежды: может, всё обойдётся?

Не обошлось. Когда Ян вошёл, Ярослав с белым перекошенным лицом стоял посреди горницы, сжав кулаки. Опрокинутые лавки, раскиданная утварь - всё говорило о только что отбушевавшем приступе ярости. Увидев вошедшего, Ярослав дёрнулся было выгнать и уже бросился к нему, но Ян коротко почтительно поклонился:

- Прикажешь что, княже?

От его нарочито-спокойного тона князь остановился, тяжело дыша.

- Приказать? - срывающимся голосом переспросил он. – А что тут прикажешь!

- Ведаю, - осторожно начал Ян, - войско у стен...

- Войско! - Ярослав выдавил это слово сквозь зубы через силу. - По мою душу пришли! Псы!.. Ненавижу! Над слабостью моей смеяться!.. Вот что мне теперь делать, что? - внезапно напустился он на дружинника. - Ты знаешь, сколько у него силы, у Мстислава? Да он Переяславль по брёвнышку размечет!.. Я всё потерял, понимаешь? Всё!

Голос у него сорвался. Ярослав покачнулся, хватаясь за голову. Ян метнулся к нему - и в следующий миг князь, приникнув к нему, разразился на его плече судорожными всхлипывающими рыданиями.

Изборец с тревогой бросил взгляд на дверь - не вошёл бы кто, не застал бы князя в неподобающем виде. Но дворовые разбежались, скрываясь от княжьего гнева, - никто из них не рискнёт сейчас сунуть нос в эти покои. Дав князю выплакаться, он ногой перевернул лавку, усадил на неё Ярослава и присел рядом.

Они оба знали, что никто никогда не узнает об этой слабости князя - негоже ему быть, как все. Ян ничего не говорил - просто ждал, когда Ярослав успокоится, и когда тот наконец с усилием выпрямился, тихо, вопросительно молвил:

- Решим как, княже?

После того, как дружинник видел его слёзы, Ярослав как- то присмирел. Вскинув на Яна воспалённые глаза, он качнул головой:

- Боюсь я! Мстислав мести хочет.

- Дозволь, княже, мне в стан его съездить, - попросил Ян. - Посла-то авось не тронут, а я вызнаю, что и как.

Понурив голову, Ярослав посидел так немного, а потом кивнул:

- Езжай!

Выбрав двоих отроков постатнее, чтоб малое число охраны не бросалось в глаза, Ян выехал в распахнутые ворота. Войска союзных князей растянулись по холмам по берегу Трубежа - никто не собирался брать город осадой.

Люди двигались не спеша, словно на прогулке, с любопытством озирались по сторонам. Лишь немногие с интересом оборачивались на трёх всадников, глядя на них победителями, которых мало интересуют побеждённые.

Несмотря на показное равнодушие, послов: из Переяславля ждали - Яна и его спутников встретили чуть не на полпути и, накоротке расспросив, проводили в голову обоза, где покачивались копья и стяги княжеской дружины. Изборец усмехнулся про себя - впереди шёл сам князь Константин, известный своей незлобливостью. Яна он почти не знал, но мог справиться о нём у воеводы Космы Родивоныча - как-никак, дальняя родня.

Константина он узнал издалека, хотя до того видел всего раза два, и то мельком. За несколько дней, прошедшие с момента его вокняжения на великий стол во Владимире, старший Всеволодович неузнаваемо переменился - стал стройнее, выше ростом и глядел на всех новым, строгим и просветлённым взглядом. Он ответил отеческой улыбкой на почтительный поклон Яна.