Алексей Разин - Изяслав

Кто-то из толпы заметил Мстислава, выдвинулся вперёд и крикнул нахально:

— Княжич! Половцы почти каждый день делают набеги на наш город, и никто не защищает его. Дошло до того, что никто из нас не может показаться в Предславине и на Шулавке…

— А разве мой отец не ходил на половцев к Альте? — в свою очередь спросил Мстислав.

— Ходить-то ходил, да проку из этого никакого. Не князь победил половцев, а они победили князя. Он вернулся домой, а они за ним следом.

— Где же половцы? — с гневом спросил княжич.

— С рундука не видно! — отвечали ему.

— Спроси дружину! — кричали иные.

— Князь держит дружину не для нас, а для дударей да плясунов, — пошутил кто-то.

Мстислав побагровел.

— Чего вы кричите, бараньи головы… Не вам, дубье, приказывать князьям! Не ваше это дело!

— Наше, потому как он княжит у нас; когда он не будет княжить, тогда мы перестанем приказывать ему.

— Пусть даст нам коней и оружие, и мы обойдёмся без князя и дружины.

Спор народа с Мстиславом принимал угрожающий характер, и разгневанный княжич вернулся к отцу, с которым начал о чём-то говорить, посматривая через ворота, не едет ли митрополит, чтобы успокоить чернь.

Между тем мятежники, не получая никакого определённого ответа от Изяслава, оскорбляемые княжескими отроками и дружинниками, выходили из себя; они неистовствовали и напирали на ворота княжеского двора.

— Дело принимает скверный оборот! — заметил князю его приближенный Чудин, всегда неразлучно при нём находившийся. — Народ остервеняется. Пошли караулить Всеслава.

Изяслав посмотрел вперёд и увидел новую громадную толпу, приближавшуюся к Княжескому концу.

— Ну, вот и митрополит с крестом! — радостно заметил он.

А народ всё громче ревел:

— Князь, давай коней и оружие или веди нас на половцев!

Гул голосов раскатывался громом.

— Плохо, князь, — сказал Чудин. — Пошли отроков в темницу и прикажи им сразить мечом Всеслава!.. Потому как он-то и есть причина всего зла.

Толпа, замеченная Изяславом вдали, приближалась к воротам; впереди ехал всадник без шапки и корзна, в грязном выцветшем кафтане, с густою бородою и длинными усами; позади него — верхом на лошадях и пешим ходом — толпа народа.

Изяслав ещё раз взглянул в направлении всадника и толпы и вдруг нахмурился и побагровел.

— Это не митрополит! — воскликнул он. — Уж я знаю этого воеводу!.. Он служит не мне, а вечу…

Князь узнал ехавшего.

— Теперь уж поздно посылать отроков в темницу, — шепнул ему на ухо Чудин. — К тебе едет в гости Всеслав.

Лицо Изяслава налилось кровью, он теребил свою бороду.

— Не долго натешится! — вымолвил он и, выхватив меч из-за пояса, начал грозить им в сторону Бабьего Торга.

— Я вам покажу себя! — воскликнул он гневно. — Будете валяться во прахе у моих ног и просить прощения.

Голос князя дрожал, на губах показалась пена.

— Други и братья! — вдруг крикнул он дружине. — Кто верен князю, пусть идёт за мною!.. Найдутся верные мне люди, которые приведут ко мне этих крикунов с петлёю на шее.

Народ, завидя приближавшуюся толпу со Всеславом во главе, пришёл в неистовство и стал напирать на ворота так, что казалось, они вот-вот рухнут.

Князь и дружина отошли в глубину двора, вместо них выступили вперёд вооружённые, готовые сразиться гридни и отроки.

Это был продуманный маневр для сокрытия бегства князя. В саду уже стояли осёдланные кони, и, сев на них, Изяслав и дружинники бежали через заднюю калитку, ведшую в Берестово. По Крещатой долине помчались они в Василев, оставив свои богатства на разграбление.

В то время когда Изяслав спускался по пустынной лесной тропинке к Крещатику, толпа, шедшая со Всеславом, была уже у великокняжеского двора.

— Правь и княжи над нами! — раздались голоса, обращённые к Всеславу. — Не хотим Изяслава, этого пьяницу и игрока; он грабит народ, он не хочет защищать его от половцев.

Ворота под сильным напором подались и раскрылись на две половины. Быстро княжеский двор переполнился неистовствовавшим народом, который бросился в хоромы, но Изяслава уже и след простыл.

— Бежал, заячий хвост!

— Бежал от нас, как от половцев!

— И пусть его бежит на все четыре ветра, да не оглядывается.

Люди рассыпались по княжеским палатам и другим постройкам и принялись растаскивать золото, серебро, куниц и соболей.

Это было уже перед вечером.

Как только ворота были выломаны и народ, увлекая за собой Всеслава, ворвался во двор, вдали показался небольшой отряд дружины Ярослава с воеводой Коснячко, митрополитом Георгием и свитой духовенства.

Перепуганный Всеслав ещё не знал толком, что случилось и зачем его привели на великокняжеский двор…

Пока отряд воеводы въехал во двор, княжеские хоромы были уже ограблены.

Народ, сняв шапки, низко поклонился митрополиту, державшему крест в руке. Все начали прикладываться к кресту с полною покорностью.

Вперёд выдвинулся Варяжко, посадник белгородский, и начал жаловаться митрополиту:

— Мы просили князя Изяслава дать нам коней и оружие или самому защищать нас от половцев, но он не хочет. А если не хочет или не умеет, так пусть и не княжит над нами. Знать, он и сам так думал, потому как бежал, и теперь у нас нет князя… Благослови, святой владыко, Всеслава на великокняжеский стол, и пусть он княжит во славу Божию и народа.

Все расступились, и к митрополиту подошёл бледный, грязный и растрёпанный Всеслав. Митрополит не колебался и, подняв крест, опустил его на голову нового народного избранника, не успевшего ещё прийти в себя от всего происшедшего.

— Во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь! — произнёс митрополит. — Воссядь, сын мой, на великокняжеский стол Ярослава Мудрого, который предназначен тебе Богом, княжи и правь народом отечески и не давай нашим врагам на расхищение твоих городов и имущества.

Народ обнажил головы. Всеслав, осенив себя крестным знамением, дважды поцеловал крест. Затем он, окружённый киевлянами, стал рядом с митрополитом на выломанные ворота и обратился к народу, уже заполнившему площади и дороги, со следующей речью:

— По воле народа и Божьей милостью сегодня я занял киевский стол, оставленный Изяславом. Господь видит, я занял его не по собственной воле. Господь оказал мне своё покровительство силою своего креста. Этому доказательством служит то обстоятельство, что Изяслав, целуя крест со своими братьями в Орше, клялся, что не причинит мне зла, но слова своего не сдержал. За это Господь наслал на их землю ворогов, а меня освободил от заточения и смерти. Сидя в порубе, я часто восклицал: «Святый крест, я верю в тебя, ты избавишь меня от заточения!» Господь внял моему моленью, освободив меня вашими руками. Да поможет мне он и впредь служить ему и вам с честью и пользою!