Михаил Казовский - Топот бронзового коня

Секретарь сказал:

- Должен доложить вашему величеству неприятную новость: Велисарий при смерти.

- Велисарий при смерти? - изумился Юстиниан. - Да не может быть! Он моложе меня чуть ли не на восемь лет. Я вот жив, а он при смерти? Ничего себе! Врёт, поди. Притворяется, подлый. Я ему не верю.

- Тем не менее это правда. Месяц назад сильно простудился и болел три недели, не вставая с постели. Вроде бы поправился, начал подниматься, а вчера упал, и его разбил паралич. Говорить не может. Лекари считают, что финал уже близок.

Самодержец и тут начал сомневаться:

- Лекари твои дураки и мошенники. Ничего не смыслят - ни в диагнозах, ни в лечении. Мне вон тоже больше вредят: с каждым днём силы тают, а они только сыплют латинскими терминами - и всё. Я уверен: Велисарий скоро поправится. Он такой хитрый. Из любой мышеловки вывернется.

Муж Софии вздохнул:

- Дал бы Бог, дал бы Бог, но боюсь, что на этот раз не получится. Положение действительно очень скверное.

Государь посмотрел с тревогой:

- Правда, что ли?

- Совершенная, ваше величество.

Тот забеспокоился:

- Но тогда я хотел бы его проведать. Попрощаться всё-таки. Как бы мы ни спорили и не дулись друг на друга, Велисарий - слава моей эпохи. Он меня спас от «Ники». Присоединил Африку. Храбро воевал в Персии и Италии… И потом, в последние годы… Нет, поехать мне необходимо.

- Что, велеть закладывать лошадей?

- Да, голубчик, распорядись, сделай одолжение. И скажи, чтоб меня одели.

Ехать предстояло недалеко - несколько кварталов. Был довольно ясный весенний день, солнце золотило крышу дворца и колонну Юстиниана, несколько лет назад воздвигнутую на Августеоне - между ипподромом и «Сонечкой». Представляла она собой не гранитный монолит, как у прочих, а прямоугольные обтёсанные глыбы, сложенные друг на друга. Увивали её барельефы из бронзы - сцены из истории и венки. Наверху находился бронзовый конь, обращённый мордой к востоку, против персов. Левая нога коня поднята. На коне - император в одеяниях античного воина (на ногах высокие башмаки, а лодыжки без поножий, панцирь, а на голове шлем с султаном - развевающимся конским хвостом). В левой руке монарха - шар-держава (символ власти на земле и на море), а над шаром крест. Правая рука вытянута к востоку. Этакий воин-завоеватель, покоритель народов. Правда, как мы знаем, покорял народы не он, покоряли его друзья-полководцы, сам Юстиниан и на лошади-то держался нетвёрдо, так что статуя носила явно комплиментарный характер, в духе классических традиций. Но дряхлеющий царь не возражал, с удовольствием смотрел на своё изваяние.

Прежде чем уйти на покой и препоручить всю страну племяннику, он сумел пережить многие победы и огорчения. В самом начале пятидесятых годов евнуху Нарсесу во главе тридцатитысячной армии удалось разгромить Тотилу и вернуть империи не только Италию, но и Галлию, часть Германии-Алемании и юго-восток Испании. Провели V Вселенский собор в Константинополе, сгладивший многие противоречия между Церквями; там же ещё решили: Римского Папу назначает сам Юстиниан, но зато патриархи - ниже Папы и ему подчиняются. Продолжались стычки со славянами и болгарами: в 559 году орды этих варваров осадили Константинополь, и монарху пришлось вновь прибегнуть к помощи Велисария, целых десять лет находившегося в опале; Лис мобилизовал весь город и разбил противника, спас Византий от разрушения. В те же годы был подписан мирный договор с Персией (за империей оставались Лазика, южный Крым, Черноморское побережье Кавказа, а Хосрову отходили Абхазия и Сванетия). Вскоре, в 562 году, удалось раскрыть заговор против императора - группа сенаторов намечала убить василевса во время аудиенции, но нашёлся предатель и выдал сообщников; тех схватили, пытали, и они показали, что организатором у них стоял Велисарий. Это было ложью, но стратиг опять оказался в немилости, потерял всё своё имущество и поехал в ссылку. Вскоре Юстиниан к нему снизошёл, разрешил вернуться в Константинополь, а сокровища не вернул - только дом и загородное поместье…

У ворот особняка ожидала прибывшего императора постаревшая Антонина. От былой красоты мало что осталось: черные волосы сделались седыми, а лицо покрылось мелкими морщинками, стало похоже на печёное яблоко; не хватало многих зубов, и она стеснялась широко улыбаться; а на левом глазу выросло бельмо, и смотреть на него было жутковато.

Василевсу помогли выйти из повозки. Опираясь на посох, он пошёл к воротам, щурясь из-за скверного зрения и пытаясь узнать, Нино перед ним или нет. Убедившись, что Нино, дребезжащим голосом произнёс:

- Здравствуй, дорогая. Мир тебе. Падать ниц не надо, это лишнее. Как там наш больной?

- Плохо, плохо, ваше величество. Лекари говорят, не сегодня-завтра отойдёт в мир иной.

Он перекрестился:

- Да, на всё воля Божья. Примем со смирением то, что Он решит. Ну, пойдём, посмотрим, попрощаемся с другом Лисом.

Не спеша, кряхтя, под руку с хозяйкой, автократор поднимался по лестнице. Говорил при этом:

- Ах, как быстро уходит жизнь! Вроде бы вчера помогал дядюшке Юстину, соблазнял Феодору (или, может, она меня?), строил планы своего императорства… Не успел оглянуться - и уже старик, древняя развалина, силы с каждым днём угасают, иногда вставать с постели не хочется… Горько и обидно.

Женщина пыталась его утешить:

- Но зато, сколько вами сделано! Вы простёрли империю к Геркулесовым столбам, подчинили себе соседей, заново отстроили - власть, законы, храмы! Ваша статуя высится над городом, и она символизирует ваше величие!

Государь проскрипел в ответ:

- Брось, не успокаивай. Я же знаю: это всё химеры. Бронзовый Юстиниан и его величие никакого отношения не имеют к человеку по имени Пётр Савватий. И к реальному положению дел! Я умру, и империя вскоре рухнет. Власть слаба по-прежнему. Церковь объединена на живую нитку. А хорошие законы исполняются из рук вон… Только «Сонечка» останется после меня как моё единственное главное достижение.

Нино возразила кокетливо:

- Вы уж чересчур к себе беспощадны, ваше величество.

Он вздохнул:

- Просто знаю себе и окружающим цену…

В спальне Велисария окна были занавешены тонким белым полотном. Полководец сидел в деревянном кресле с высокой спинкой, весь обложенный белыми подушками. Сам весь белый - волосы, усы, борода, бледное лицо, полотняная рубаха с круглым воротом. И смотрел на вошедшего диковатым взором парализованного больного. Антонина помогла императору сесть напротив, подоткнула мужу пару подушек, поклонилась и вышла, чтобы не мешать мужчинам общаться.

Самодержец дотронулся до холодной кисти приятеля и проговорил:

- Ну, привет тебе, милый друг. Я решил заехать по старой памяти. И сказать, что уж не держу никакого зла. Все, что было гадкого, прощено. А прощаешь ли ты меня за мои подчас несправедливые действия в отношении тебя?