Михаил Казовский - Топот бронзового коня

- Значит, утверждаешь, между вами не происходило ничего противозаконного?

У царицы нервно вздрогнули губы:

- Сотню раз уже повторяла: нет. Даже поклялась на кресте. Разве этого мало?

- Мало, мало. Мне нужны доказательства посильнее клятв.

- Да какие? Я не понимаю.

- Если ты к нему относишься с безразличием, так убей его.

Побледнев, Феодора подняла веки и уставилась на свою дражайшую половину в замешательстве:

- Как - убить? Что ты говоришь?

- Ты разволновалась? Он тебя волнует?

- Нет, ну почему сразу убивать? Можно же услать, удалить, заточить в темницу на худой конец. Убивать зачем?

- Он тебя волнует…

- Имр - такой же человек, как и все, пусть не нашей веры, но создание Божье. Отнимать жизнь у другого человека - тяжкий грех. Ибо заповедь из заповедей: не убий.

- Ишь, как всполошилась… Значит, что-то было…

- Нет, пожалуйста, Петра, умоляю тебя. Почему ты не хочешь мне поверить? Между мной и ул-Кайсом - исключительно духовная связь. Никакого блуда, никакой измены.

Император произнёс, как упрямый мальчик:

- Докажи. Убей.

Василиса в отчаянии начала ломать пальцы - гнуть их до предела, щелкая суставами. Прошептала нервно:

- Как мне это сделать?

Он ответил не сразу, наслаждаясь паузой:

- Не клинком, конечно… И вообще не здесь, не в святом Византии… Пусть уедет с миром. Где-нибудь вдали…

- Отравление? - догадалась она.

- Да, пожалуй. Только постарайся не вмешивать слуг. Их тогда придётся устранять следом… Что-нибудь придумай. Ты у нас обучена составлению ядов, ворожбе, медитации. Надо так устроить, чтоб никто не понял истинной причины…

- Если мне удастся, обещаешь не винить меня больше и забыть навсегда о нашей размолвке? - посмотрела она на него смятенно.

Самодержец вскинул правую руку - характерный жест античных легионеров (перенятый у них фашистами):

- Слово Цезаря!

- Так и поступлю, - и владычица снова опустила глаза.

- Как же мы узнаем, что желание государя осуществилось? - напоследок улыбнулся Юстиниан.

- Не пройдёт и месяца, как из Персии привезут известие о кончине ул-Кайса.

- Хорошо, потерпим.

А когда монарх удалился, Феодора проговорила чуть слышно:

- Нет, не осуждаю… Он по-своему прав. Он застал супругу с чужим мужчиной и наказывает обоих. Виноват не Петра, а Губошлёп, сообщивший ему на ухо… Имр умрёт, это решено. Быстро, ничего не поняв. Но, в отличие от него, Иоанн будет умирать долго и мучительно, унижаемый, уничтоженный. Да свершится святая месть. Феодора не прощает обид.

Заказала у белошвеек дорогую тунику, вышитую славным узором. Тайно ото всех, по старинным рецептам, приготовила снадобье: изначально совершенно безвредное, через месяц при соединении с воздухом превращается оно в жгучую отраву, вызывающую язвы кожи, а затем общий паралич. Пропитала снадобьем тунику, уложила в коробку, завязала лентой с красивым бантом. Прошептала: «Господи, прости!» Встала перед иконой, осенила себя крестом, поклонилась низко: «Пресвятая Дева Мария, обещаю Тебе, что смогу искупить этот страшный грех воцарением в Романии истинной веры. Привезу из Александрии моего учителя - преподобного Севира, а иных сподвижников - из Амиды и из Эдессы. Поселю у себя под боком, и начнём убеждать православный мир в ложности идей Халкидона. Приобщим народ. Убедим Папу Римского. Если не удастся, то заменим Папу… Помоги мне, Господи! Не могу поступить иначе, чтобы остаться императрицей. Ибо доля моя такая. Ибо Ты хотел, чтобы я поступила так, а затем раскаялась. Вот и каюсь, Господи. Сохрани же и помилуй мя, грешную!»

Имр с благоговением принял из рук возлюбленной смертоносный подарок. Обещал надеть отравленную тунику ровно через месяц - в день святой Феодоры, в честь которой крестили василису. Та сидела на троне в драгоценных одеждах, отстранённая, неприступная, в окружении многочисленной свиты. Бросила бесстрастно:

- С Богом, кир ул-Кайс. Не держите зла. Послужите империи, и империя отплатит вам по заслугам.

- Преклоняюсь перед вашей добротой, о, владычица…

И несчастный Имр уезжал в воодушевлении - ведь его задумки были реализованы: он довольно просто соблазнил государыню, пусть всего только раз и довольно нервно, на кресле, но с большим чувством, а монарх, обнаружив их потом вместе, кажется, поверил, что они всего лишь друзья, не казнил и пожаловал титул, обещав поддержку после возвращения из Персии. Что ещё желать? Только не попасть под персидский меч. Ну, Бог даст, отвертится.

По дороге часто доставал подаренную тунику, любовался её узором и повторял: «Да, она - необыкновенная женщина. И Юстиниана можно понять». Ласково проводил рукой по материи. Жить ему оставалось ровно три недели.

Велисарий был весьма обрадован появлению Ситы с подкреплением и приезду приёмных детей. Обнял их и расцеловал, а потом сразу посерьёзнел:

- Назревает главная битва. Силы у нас неравные, даже с учётом твоего пополнения - персы превосходят ромеев раза в два. И армяне в большинстве на их стороне, так как полагают, что мы станем, в случае победы, насаждать в Армении ортодоксию силой. Говорят: лучше с персами, те не заставляют молиться своему Богу.

- Плохо, плохо, - покачал головой соратник. - Кто командует неприятелем? Всё ещё Пероз?

- Да, Кавад ему доверяет полностью.

- Шахиншах здоров?

- Здоровее нашего. Несмотря на свои восемьдесят лет.

- Ну, в такие годы можно ожидать всяких неприятностей.

- Нам с тобой надеяться на это не стоит.

Фотию с Феодосием путешествие по Чёрному морю очень понравилось, оба загорели, выглядели весело, словно собирались не на войну, а на вечеринку. Антонина встретила их радостными воплями, обнимала, тискала, восклицала: «Ох, какие сделались взрослые! Мужики, да и только. Искололи меня щетиной», - и смотрела на приёмного сына нежно. Тот слега смущался и бубнил в ответ какие-то комплименты. Женщина сказала:

- Только не обманывай. Знаю, что значительно подурнела. Потому что в моём положении дамы не становятся краше.

Поглядев на её живот, сын родной спросил с удивлением:

- Ждёшь ребёнка?

- Да, на пятом месяце.

- Велисарий счастлив?

- О, ещё бы! Он мечтал о детях. Сам большой ребёнок. Я имею в виду, в семье. Только не в войсках. Тут недавно посадил на кол двух гепидов за серьёзное нарушение дисциплины.

- Посадил на кол? Господи Иисусе! - выкатил глаза Феодосий. - Это казнь не ромейская, но варварская.

- Ну, а сам Велисарий кто? Из славянской Сердики. Может быть, не варвар, но и не ромей… Впрочем, кто из нас истинный ромей? Может, только ты с твоими римскими предками? - Обернулась к Фотию: - Как там наша Магна? Девушка ещё?

Отпрыск рассмеялся:

- Полагаю, да. Комито такая святоша сделалась, видно, под влиянием Феодоры, и таскает сестру с моления на моление. Тут не до утех, не до развлечений.